каких условиях можно согласиться быть санитаркой на постоянной основе, очевидно, Гульнара испытывала острую нехватку в деньгах.
Сегодня дежурила Лариса Михайловна, которую Гульнара прозвала Грымзой. Я всеми способами избегала встреч с ней, но не потому, что так советовала мне моя сменщица. Внешность я изменила, но вот голос остался мой. Если Правдина – наблюдательный человек, она может меня узнать. Поэтому медсестре я отвечала либо односложно, либо просто кивала, что, видимо, очень злило Грымзу.
Она велела мне вымыть полы в палатах повторно – ей не понравилось качество моей уборки, и когда пациенты вернулись с завтрака, я все еще бегала со шваброй по отделению. Правдина провоцировала меня, даже оскорбляла, но я ничего не отвечала на издевки.
Врачи работали вдвоем, к моей радости, Ремизов тоже явился в больницу. Я раздумывала над вопросом, каким образом можно вытащить у него из кармана флешку, содержимое которой, я была уверена, пролило бы свет на многие мои вопросы. Увы, пока подходящей возможности не было, периодически я прохаживалась с ведром в руках по первому этажу и прислушивалась к звукам, доносящимся из кабинета врачей. Хорошо, что я установила «жучки», когда в кабинете никого не будет, сменю их на новые.
Когда я наконец-то явилась на завтрак, Людмила Геннадьевна спросила меня, почему я не ем кашу. Я вяло ковырялась ложкой в своей порции и честно рассказала работнице столовой, как в половине шестого утра убирала туалет, а потом терпела издевательства от Ларисы Михайловны.
– Запах до сих пор преследует! – пожаловалась я. – Всегда думала, что я небрезгливая, но это было ужасно… Вдобавок ко всему дежурная медсестра меня просто ненавидит, заставляет перемывать полы, хотя я чисто убралась!
– Бедняга, – посочувствовала мне Людмила Геннадьевна. – Лариса Михайловна – человек сложный, постарайся не обращать на нее внимания. Сегодня тебе досталось, вижу… Но совсем не есть нельзя, а то сил не будет! Давай хоть немножко поешь! Какао тебе налить?
– Нет, спасибо, не лезет…
– Слушай, возьми кашу к себе, может, захочешь есть, тарелку потом принесешь! – предложила добрая женщина. – Давай я тебе варенье положу, вкуснее будет! Стресс заешь сладким…
Я не стала отказываться, Людмила Геннадьевна положила в мою кашу несколько ложек варенья. Я поблагодарила и отнесла тарелку с едой к себе в каморку. Вытащила целлофановый пакет и положила ложку каши внутрь, спрятала его к себе в сумку. Жаль, что вчера не додумалась взять еду из столовой и отдать Петрушеву на экспертизу, придется снова вызывать его в больницу. Даже если каша прокиснет, это не помешает исследованию, экспертиза установит, есть ли в еде яд или нет.
К слову сказать, я не чувствовала сейчас острой тяги к сладкому, в кофе бы добавлять сахар явно не стала.
Все-таки интересно, почему вчера у меня так изменились вкусовые привычки? Что-то подсказывало мне, дело в еде, которой кормили пациентов. Но почему она вызывала такой странный эффект? Что подмешивали в пищу больным и сотрудникам?..
Оставшуюся часть каши я сложила в другой целлофановый пакет и выбросила вместе с мусором на улицу. Немного погодя отнесла тарелку в столовую и поблагодарила Людмилу Геннадьевну за то, что та добавила в кашу варенье.
– Совсем другое дело! – воскликнула я. – Каша просто вкуснейшая, сладкая, как я люблю!
– Ну, я же помню, что ты сладкоежка, – улыбнулась та. – Хочешь добавки?
– Нет, мне бы кипятка достать, – сказала я. – Кофе сделаю, а то голова тяжелая… Кружится немного и подташнивает, наверно, от утренней уборки отойти не могу…
– Конечно, сейчас я чайник вскипячу! – засуетилась Людмила Геннадьевна.
Я сделала кофе и отправилась к себе в каморку.
Ночью я раздумывала над вопросом, как мне почаще бывать на первом этаже рядом с кабинетом врачей, дабы следить за Ремизовым. Но неожиданно проблема решилась самым невероятным образом. Мне помогла сама Лариса Михайловна, которая задалась целью довести меня до увольнения. Правдина то и дело придумывала мне работу, попутно терроризировала пациентов, поэтому до обеда я почти не покидала отделения. Несмотря на то что дверь была закрыта, я слышала, когда кто-то проходил по коридору, поэтому могла хоть как-то контролировать ситуацию. К тому же я постоянно бегала выбрасывать мусор, а так как идти надо было через нулевой этаж, попутно я подслушивала, что происходило в кабинете врачей. Судя по тому, что до меня доносились приглушенные голоса, врачи находились в кабинете вдвоем, о чем-то периодически разговаривали.
Когда я в десятый раз подряд мыла пол в коридоре и на лестнице, из кабинета вышел Ремизов и направился к выходу из отделения. Я сжала швабру – видимо, врач уходит. Но куда? Рабочий день еще не закончился, значит, у меня есть шанс проследить за Кириллом Владимировичем!
Я поздоровалась с врачом, тот с улыбкой кивнул мне.
– Подождите, не закрывайте дверь, пожалуйста! – попросила я его. – Надо мусор выбросить, а я уже устала через черный ход бегать…
– А как потом войдешь? – удивился врач. – Ключей у тебя от парадной двери нет…
– Как и все – позвоню в дверь, – пожала я плечами.
– Сомневаюсь, что Правдина одобрит, – заметил Кирилл Владимирович. – Лучше через черный ход зайди, все равно мусорные баки там находятся…
– Да, вы правы, – согласилась я с ним.
Сжимая мусорный пакет в руках, я быстро пошла за врачом.
– У вас уже рабочий день закончился? – попыталась я завести с Ремизовым беседу.
– Нет, у меня перерыв, а что? – вопросом на вопрос ответил тот.
– Так, спросила… Вы меня простите за вчерашнее! Я не хотела вас обидеть! – проговорила я с раскаянием в голосе.
– Что-то не припомню, чтобы вы меня как-то обидели, – возразил Кирилл Владимирович.
– Ну как же, я ведь выставила вас из вашего кабинета! – воскликнула я. – А вам надо было работать…
– Пустяки, я в это время обход проводил, – проговорил Ремизов. – Анатолий Александрович вчера взял себе однодневный выходной, поэтому его пациенты тоже были на мне. Не берите в голову, все в порядке. Вам вон в ту сторону, – он кивнул влево.
– Да, точно, заболталась… – улыбнулась я. – То есть вы не сердитесь?
– Ни капли, – сказал Ремизов и уверенной походкой пошел в противоположную сторону.
Я
