Ознакомительная версия.
Четвертый ничего не стал говорить, а только застонал, обхватив голову руками. После этого они быстро засобирались по домам. Мы вздохнули с облегчением, когда последний исчез под моей кроватью. И тут Ира задумчиво произнесла:
– Интересно, а как они сюда попали?
Мы соскочили с ее кровати и, засунув головы под мою, приготовились кричать, чтобы нас подождали. Но там ничего и никого не было. Ровный линолеум, и все.
– Мистика, – сказала Ира и перекрестилась.
– Глупости, – сказала я и стукнула кулаком по полу.
Рука вместе с частью пола провалилась вниз. Там был ход, из которого сильно дуло и раздавались удаляющиеся мужские голоса.
– Лезь! – скомандовала я Ире.
На одевание времени не было, да и одежду нашу экспроприировали, поэтому мы полезли вниз в больничных рубашках, которые доходили нам до пят, и укутанные больничными одеялами. Для спринта по сильно пересеченной местности они были не очень удобны. Но нам было не до мелочей. Приличную одежду мы рассчитывали взять где-нибудь по дороге, а пока годились и больничные рубашки, которые мы планировали оставить там, где получится.
Спустились в туннель, проходящий прямо под нашей палатой и еще под многими палатами первого этажа. Собственно, это был скорей вытянутый подвал, где хранилось то списанное больничное имущество, которое не успели растащить сотрудники, и гулять по нему было весьма неприятно. Но впереди светил маячок. Обдирая колени и сбивая пальцы босых ног о разнообразные препятствия на пути, мы припустили следом за огоньком. Бежали старательно, поэтому довольно скоро нагнали наших проводников.
– Куда это вы без нас собрались? – кокетливо спросила Ира, неожиданно возникая из темноты.
Мужики страшно засуетились, забегали и заголосили.
– Призраки! – вопили они. – Спасите!
Фонарик они уронили в первый же момент и носились теперь в полной темноте, поминутно налетая друг на друга, на стены и на сложенный хлам, который такого обращения не выдержал и со страшным грохотом рухнул на пол. Шум падения только подлил масла в огонь. Забыв обо всем на свете, мужики помчались прочь, налетая на стены и жутко завывая.
– Какие-то они нервные, – недовольно заметила Ира, когда мы остались одни. – Что я им такого сделала? Чего разволновались? Им бы не к женам в больницу бегать, а самим бы подлечиться.
Недовольно хмыкнув, она подняла с пола оброненный фонарик, зажгла его, и мы пошли вперед. Идти пришлось недолго, скоро мы увидели маленькое окошко, возле которого виднелись следы борьбы не на жизнь, а на смерть. Видимо, каждый старался пролезть первым, стремясь поскорей попасть домой, а остальные не пускали, тоже торопясь к женам.
На данный момент все уже было позади, мы составили несколько ящиков и, вскарабкавшись по ним, как по лестнице, выбрались из подвала.
– Как ты думаешь, куда они могли направиться? – спросила меня Ира.
Я без труда поняла, что она имеет в виду Маришу и старосту. Меня порадовало, что она не делает разницы между тем, где может находиться сейчас староста, и тем, где обитает Мариша. Мне тоже было совершенно ясно, что искать их следует в одном и том же месте.
– Староста, вероятно, у себя дома, – предположила я.
– С чего бы это? – удивилась Ира.
– Да так, – неопределенно пожала я плечами.
– Мне в любом случае надо к отцу Елизару, сообщить ему, что все прошло благополучно, – сказала в ответ Ира.
Я удивилась, что провести несколько дней на тюремных нарах для нее синоним благополучия, но потом сообразила, что она имеет в виду не себя, а груз с цементом, и успокоилась. К скользкому Елизару ехать мне совсем не хотелось, к тому же в отличие от Иры я верила словам Никитина, что его нет в Ульяновке, но отпустить Иру одну я тоже не могла. И потом местность вокруг, хоть я по ней и болталась уже вторую неделю, была по-прежнему незнакомой, а в темноте и вовсе чужой. Я даже примерно не представляла себе, как мне добраться хотя бы до доброй бабки Марьи, а уж про дорогу на Ульяновку и думать было нечего.
– Ладно, – покладисто согласилась я, хорошенько обдумав свое незавидное положение, – поедем в Ульяновку. А на чем?
По роковому стечению обстоятельств больница находилась всего в нескольких шагах от дома Никитина. И, бредя по ночной улице, мы наткнулись на его ворота. Они мне сразу показались знакомыми, но я долго не могла сообразить, откуда знаю эти веселенькие ромашки, переплетающиеся с суровыми якорями. Милицейского «газика» возле ворот не было, и это еще больше сбивало меня с толку. Я бы, наверное, так ничего и не надумала, и мы бы прошли мимо, если бы на улице не появился мотоциклист.
Переодеться мы до сих пор не удосужились, поэтому, чтобы не смущать посторонний взгляд своим туалетом, спрятались за ближайшим деревом. Мотоцикл подъехал к заинтересовавшим меня воротам, возле них горел свет, и я узнала Лешего.
– Ты умеешь водить мотоцикл? – шепотом спросила я у Иры.
– Немножко, – ответила она.
– Насколько немножко, до Киянки ты нас доставишь?
– Если бензин будет, доставлю, – пообещала Ира.
– Бензин будет, – обнадежила я ее.
Меня до сих пор потряхивало при воспоминании о нашей с Маришей поездке на мотоцикле. Этот город, в общем-то, был населен милыми людьми, и мне не хотелось лишать их покоя на долгие годы. Сама за руль не сяду, это я знала твердо. Лешего – он же не виноват, что у него такой дядя, – пугать своим появлением среди ночи опять в больничной пижаме не хотелось, поэтому оставалась Ира как водитель транспортного средства. Правда, это самое «средство» еще предстояло извлечь для поездки, но я полагала, что Леший не будет усердствовать в запирании гаража. Во-первых, после той эпопеи с ключами у него должно было бы выработаться стойкое отвращение ко всякого рода замкам и запорам, а во-вторых, в таком маленьком городе все должны были знать, где живет Никитин, а стало быть, и воры тоже. И конечно, они никогда не полезли бы в его дом, значит, Леший опять-таки не должен особо усердствовать с замками. Кому придет в голову красть мотоцикл у племянника участкового?
Мои чаяния оправдались в полной мере. Леший не только не стал запирать гараж, он не потрудился даже запереть ворота понадежней, удовольствовавшись жалкой щеколдой, которую я отбросила щепочкой. Ира, наблюдавшая до этого с любопытством за моими действиями, вдруг встревожилась и спросила:
– Что ты намереваешься делать?
– Возьму мотоцикл, а ты поможешь мне его вывести.
– Ни за что, – твердо сказала Ира. – Это воровство.
– Это не воровство. Воровство – это когда не собираешься вернуть вещь, а я собираюсь, – терпеливо объяснила я ей разницу. – И потом, что важнее – жизнь Мариши или какой-то паршивый мотоцикл?
– Он выглядит очень дорогим, – заметила Ира, но тут же признала: – Мариша, что ни говори, дороже.
После этого мы с ней попытались выкатить мотоцикл на улицу. Пока я не догадалась снять его с тормоза, дело шло тяжело. Катиться он отказывался, приходилось волочь его за собой, а это удовольствие не из слабых. К тому же Лешего одолела жажда, и он поминутно шмыгал в летний погреб, который находился в опасной близости от нас. В любой момент ему могла прийти в голову идея заглянуть в гараж, чтобы проведать своего любимца. А как он отреагирует на то, что возле его любимца крутимся еще и мы, трудно было предположить.
Наконец Леший отправился к себе, и скоро из окна его комнаты по спящей округе разлетелся бой ударников. Под такой шум можно было вывести не только один маленький мотоцикл, а вынести весь дом по кусочку, Леший все равно бы ничего не услышал. Определенно его дядя сегодня дома не ночевал, такого безобразия среди ночи он не потерпел бы.
У Никитина в эту ночь были другие проблемы, более важные, чем следить за поведением своего племянника. Он выслеживал Маришу, потому что он, так же как и мы, догадывался, куда она может отправиться после своего исчезновения из нашей компании. Правда, выводы, которые он сделал после бегства Мариши, несколько отличались от наших, к тому же он не вполне понимал причину столь прочного ее интереса к на первый взгляд невзрачному местечку и некоторым его обитателям. Но по собственному опыту Никитин знал, что в расследовании нельзя пренебрегать ни одним даже самым ничтожным фактом. Таким образом он оправдывал перед самим собой свое желание поставить, а точней, посадить нахалку, посмевшую так легко и к тому же не один раз обвести его вокруг пальца, на место.
Для осуществления своей благородной миссии Никитин выбрал несколько странную для постороннего стратегию, которая на самом деле явилась следствием того интереса, который Мариша проявила к старосте, знанием ее натуры и призывом своей собственной. Его натура была согласна с тем, что найти Маришу необходимо, но требовала задействовать при этом минимальные усилия. Поэтому Никитин занял позицию в укрытии позади дома старосты, рассудив, что рано или поздно тот явится домой, а за ним последует и Мариша. Беззвучно страдающего Игоря Никитин взял с собой, больше он не рискнул никому довериться, и так про него уже пошли нехорошие слухи.
Ознакомительная версия.
