Несколько минут спустя Певерелл-Проктор уже говорил по телефону с полицией, а затем, получив в Скотленд-Ярде номер, связался с Пьютри, который согласился, что случившееся достойно сожаления.
— Далеко он не уйдет, — услышал Пьютри собственный голос и немедленно набрал номер сэра Невилла. — Надеюсь, не разбудил вас. Дело в том, что Крамнэгел смылся, дал деру.
— Слава богу! — вскричал сэр Невилл.
— Я считал нужным поставить вас в известность, но не думаю, что нам следует проявлять такой энтузиазм.
— Но почему?
— Мало ли кто может нас услышать.
— Кому есть дело до Крамнэгела?
— Полиции, — весьма раздраженно ответил Пьютри.
— Неужели вы хотите сказать, что у нас прибегают к подобным методам?
— Ну, мало ли что бывает иногда, одна линия подключается к другой… — пробормотал Пьютри.
— Что ж, в таком случае спасибо вам за трагические новости, — весело ответил сэр Невилл. — Так лучше?
— Не стоит благодарности. Я немедленно еду на службу, только вот побреюсь.
События развивались со скоростью, превзошедшей худшие предположения Пьютри. Приехав в новое здание Скотленд-Ярда, он обнаружил, что его сотрудники настроены весьма оптимистично, поскольку экипаж полицейской машины сообщил, что подвозил человека, приметы которого совпадали с приметами Крамнэгела, и этот человек совершенно явно направлялся в гавань. Пьютри раскурил трубку, чтобы избежать необходимости высказывать какое-либо мнение, и, спрятав лицо в клубах сизого дыма, принялся ругать про себя Крамнэгела. С таким везением и такой сноровкой его наверняка арестуют, когда он обратится к постовому с просьбой сказать, который час, — причем обратится вовсе не затем, чтобы действительно узнать время, а просто из потребности в общении.
Однако в этот момент Крамнэгел уже находился на борту грузового парохода «Агнес Ставромихалис», имевшего обыкновение шляться вокруг света подобно нищему бродяге, перевозя вместе с грузами из одного порта в другой грязь и ржавчину. У его флага было что-то общее со звездно-полосатым полотнищем, поэтому душа Крамнэгела откликнулась на изображенный символ, хотя на флаге красовалась всего одна звезда вместо привычного гордого созвездия. О порте приписки корабля — Монровии — Крамнэгел никогда и слыхом не слыхал, но решил, что он, должно быть, находится в Техасе, поскольку у штата Техас на флаге одна звезда. Вот ведь, суки, даже свой собственный флот заимели! И он окончательно запутался, узнав, что командует кораблем грек по имени Фемистокл Макарезос.
— Звучит вроде по-шотландски.
— Разве я похож на шотландца? — дружелюбно спросил капитан, буравя Крамнэгела маленькими, как две смородинки, глазками, разделенными тонким, как лезвие бритвы, длинным носом.
— Ну уж цену-то вы заломили точно как шотландец, это я вам верно говорю. Сколько, значит, вы хотите?
— Пятьсот долларов — наличными.
— Да вы отдаете себе отчет, что просите?
— А вы сравните эту цену со стоимостью каюты обычного рейсового лайнера.
— Где я, по-вашему, достану нужные документы?
— На берегу. Мы отплываем только через два часа, — непринужденно ответил капитан.
Колеблясь, Крамнэгел облизал губы. Макарезос улыбнулся.
— Что, некогда сбегать за ними? — спросил он.
— Все ясно. Итак, я избавляю вас от ненужной суеты, излагая вам факты, как они есть. Вам нужно лишь довериться мне. Идет?
Крамнэгел снова заерзал, похлопывая себя по карманам.
— Ну ладно, — сказал капитан, как бы предлагая положить конец шуткам и перейти на серьезный тон.
— Взвесьте сами преимущества и недостатки ситуации. У вас есть причина убраться из Англии, у меня есть возможность вас вывезти. Удобной кровати, чистой воды, съедобной пищи — этого я вам предложить не могу. Это вам может предложить рейсовый океанский лайнер. Но если у вас нет желания проходить таможенный досмотр, то лучше плыть со мной. И прошу я за это всего-навсего пятьсот долларов да еще, может, малость нетрудной работы.
— Работы? Я, значит, должен вам выложить полтысячи, да еще и работать сверх того?
— Совсем немножко. — Многозначительно пожав плечами и подняв вверх брови, капитан сумел придать своим словам оттенок иронии. — Палубу подраить, посудку помыть, здесь вытереть, там подтереть — вас от этого не убудет. Я бы и сам этим занимался, да только я ведь капитан, такое занятие не способствует укреплению авторитета в глазах команды.
— А как насчет профсоюзов? — упрямо спросил Крамнэгел.
— На этом корабле профсоюза нет.
— Нет? — откликнулся возмущенным и неверящим эхом Крамнэгел.
— Похоже, вы не привыкли плавать на не охваченных профсоюзами кораблях, — холодно заметил Макарезос. — В таком случае, если работа на корабле, где нет профорганизации, вам не по душе… другими словами, если вы смутьян, ищите себе другой корабль.
Крамнэгел мгновенно обдумал положение. И почему он вечно проявляет благочестие там, где не надо? Какое безумие заставило его ринуться через тюремный двор, подобно атакующей кавалерии, чтобы ввязаться в драку с бегущим из тюрьмы заключенным? Почему, черт возьми, из него все время лезет полицейский? Какое там — полицейский! Патриот, а не просто полицейский, патриот с возвышенным образом мысли, с чистым образом жизни, богобоязненный миссионер, действующий от имени всего человечества… что прикажете делать такому чудесному человеку, если он попал в столь грязный мир?
— В гробу я их видал, эти ваши профсоюзы, — буркнул он, пытаясь развеять впечатление о себе как о смутьяне.
Капитан улыбнулся:
— Я выразился не совсем точно, сказав, что мы не охвачены профсоюзом.
— То есть как?
— Мы принадлежим к профсоюзам Либерии, — продолжал капитан.
— Это еще что за чертовщина?
— Не имею ни малейшего представления. Итак, что же вы решили?
— Вы идете в Галвестон, штат Техас?
— Верно.
— И просите пятьсот.
Не успел капитан ответить, как в каюту ввалился какой-то азиат и пробурчал что-то на непонятном восточном языке. Поскольку европейскому уху в каждом восточном языке слышится сигнал тревоги, Крамнэгел не мог понять, звучала ли тревога в интонациях вошедшего или в его словах. Капитан же все понял и повернулся к Крамнэгелу.
— Полиция уже здесь, — кратко пояснил он. — Все ясно. Тысяча долларов.
— Тысяча…
— Я готов проявить благородство — семьсот пятьдесят. Будьте благоразумны. Мне ведь надо что-то дать и команде. Они знают, что вы здесь.
— Ах ты, грязная… — В таком случае будьте любезны следовать за мной. — И капитан резко бросил что-то односложное матросу-азиату. Перед мысленным взором Крамнэгела промелькнула стена, на которой он совсем недавно лежал, и это последнее унижение перетянуло чашу весов.
— Согласен, — прошипел он. — Семьсот пятьдесят.
Выставив матроса за порог, капитан запер дверь, вскочил на свое вращающееся кресло и снял с потолка гнилую деревянную панель, местами покрашенную светло-голубой краской, чтобы скрыть наиболее безнадежно прогнившие куски.
— Лезьте туда, — приказал он.
— Туда? — простонал Крамнэгел.
— Да мне в жизни не влезть.
— Я вас подпихну. Слышите голоса? Это полиция.
Крамнэгел мужественно влез на шаткое кресло и собрался с силами, чтобы проникнуть в дыру, однако это казалось ему столь же невозможным, как если бы парашютисту предложили вернуться обратно в люк самолета после того, как он оттуда выпрыгнул.
— Неужели у вас нет другого места?
— Не тратьте зря драгоценного времени. Мне приходится думать не только о вас, но и о своей репутации. Ну, живо, раз, два — пошел!
Крамнэгел словно пережил заново все то, что происходило с ним у стены тюрьмы, но на этот раз в присутствии свидетеля. Он повис было в воздухе, потом задергался и лишь спустя некоторое время с облегчением разлегся на деревянных балках.
— Эй, откуда это такой вонью несет?
— Из камбуза.
Сначала Крамнэгела окружала лишь тишина и смесь дурных запахов. Затем он услышал голоса и сквозь многочисленные щели увидел синие фуражки полицейских и среди них один шлем, верхушка которого чуть не царапала потолок. Полицейские осматривали каюту, затем один из них постучал фонариком по потолку.
— А там, наверху, что?
— О, это просто панели, а за ними — металлический каркас. Там всего-то места, чтобы засунуть какие-нибудь тряпки да банку с краской. Сигарету? — быстро предложил капитан.
— На службе не курим.
— Это египетские. Возьмите домой. Очень приятно выкурить такую после обеда.
— Большое спасибо.
Обзаведясь сигаретами, полицейские пошли обыскивать другие помещения. Крамнэгелу казалось, что он лежит в своем убежище уже несколько часов. Когда глаза привыкли к темноте, он увидел две точечки света, немигающие и очень близко одна к другой расположенные. Потом они неторопливо приблизились к нему и оказались глазами крысы — крысы, до того насытившейся содержимым кладовой, что ноги с трудом несли массивное колышущееся туловище.
