— А у Зан были тогда настоящие подруги, друзья?
— Думаю, да. — В глазах Тиффани тут же мелькнула настороженность.
— С год назад, насколько я помню, она мне говорила, что вы с ней дружили и ты всегда восхищалась ее нарядами. Она когда-нибудь дарила тебе… шарф, перчатки или сумочку, которые были ей не нужны?
— Эта женщина всегда была очень добра ко мне.
Альвира открыла свою сумочку, достала из нее сложенную первую страницу «Пост» и сказала:
— Зан арестовали вчера по обвинению в похищении ребенка. Тиффани, ты только взгляни на ее лицо! Разве ты не видишь, как она страдает?
Девушка бросила взгляд на фотографию и быстро отвернулась.
— Тиффани, детективы сказали Зан, будто ты думаешь, что она могла тебя чем-то отравить.
— Могла. Потому я и была такая сонная! Что-то могло быть в том пепси, а потом еще таблетка от простуды… Могу поспорить, там было снотворное!
— Да, я понимаю, ты именно это сказала детективам, но, Тиффани, Зан прекрасно помнит тот день! Ты попросила пепси, потому что очень хотела пить, и прошла вместе с ней в кухню. Она открыла для тебя дверцу холодильника, но ты сама взяла бутылку и открыла ее. Зан к ней даже не прикасалась! Разве не так?
— Я ничего такого не помню. — Теперь Тиффани явно оборонялась.
— Еще ты спросила Зан, нет ли у нее чего-нибудь от простуды. Она дала тебе тайленол, но снотворного у нее в доме никогда не было. Конечно, я согласна с тем, что антигистамин мог вызвать легкую сонливость, но ты ведь сама попросила лекарство, Зан тебе его не предлагала.
— Я не помню. — Тиффани теперь сидела очень прямо.
«Все она прекрасно помнит, — подумала Альвира. — Морланд абсолютно права. Тиффани пытается переписать историю ради собственного спокойствия».
— Тиффани, мне хочется, чтобы ты еще раз хорошенько вспомнила все события. Зан так страдает от обвинений! Она клянется, что женщина, похитившая Мэтью, та, на снимках, — не она. Мать не знает, где ее мальчик, держится только на надежде на то, что его найдут живым. Она предстанет перед судом, а тебе придется быть свидетелем. Я лишь надеюсь, что ты как следует подумаешь, прежде чем приносить присягу, и скажешь правду. Ладно, мне пора. Я тебе обещаю, что, когда напишу всю эту историю, особо подчеркну, что за исчезновение Мэтью Зан всегда винила только себя, а не тебя.
Девушка не поднялась, а Альвира встала и сказала:
— Я тебе оставлю свою карточку, Тиффани. Здесь номер моего сотового. Если вдруг тебе что-то еще придет в голову, позвони мне.
У самой двери она остановилась, потому что Тиффани ее окликнула:
— Миссис Михан!.. Я не знаю, может, это ничего и не значит, но… — Она встала. — Я хочу вам показать босоножки. Мне их подарила Зан. Когда я увидела те фотографии, где мальчика забирают и уносят, то обратила внимание на одну вещь. Погодите минутку. — Девушка вышла в коридор, через мгновение-другое вернулась с обувной коробкой в одной руке и газетой — в другой, а потом открыла упаковку. — Вот, видите? Босоножки точно такие же, как у Зан. Это она их мне подарила. Когда я стала ее благодарить, Александра сказала, что случайно, по ошибке, заказала через интернет-магазин две пары одного цвета. Но дело не только в этом. У нее уже была еще такая же пара, только с ремешками другой ширины. То есть у Зан оказалось три пары практически одинаковой обуви.
Не понимая, к чему ведет Тиффани, и не смея надеяться, что узнает сейчас нечто важное, Альвира просто молча слушала.
Тиффани показала на газету, которую держала в руке, и спросила:
— Видите, какие босоножки на Зан или на той женщине, которая на нее так похожа? Вот здесь, где она наклоняется над коляской.
— Вижу. Что с ними не так?
— Смотрите, ремешки шире, чем вот на этой паре, да? — Тиффани достала одну босоножку из коробки и протянула Альвире.
— Да. Они различаются, хотя и несильно. Но в чем тут суть?
— Я заметила и могу в этом поклясться, что Зан надела пару с узкими ремешками в тот день, когда исчез Мэтью. Мы же с ней вместе вышли из дома. Она побежала к такси, а я покатила коляску в парк. — На лице Тиффани вспыхнула тревога. — Я ничего не сказала копам, жутко испугалась и просто свалила все на Зан. Но что люди скажут, если узнают?.. Я вчера вечером об этом задумалась, но, знаете, так и не поняла, зачем бы ей было возвращаться домой и переобуваться. — Она пристально, пытливо, умоляюще заглянула в глаза Альвиры. — Вы видите в этом какой-то смысл, миссис Михан?
Утром в субботу детектив Уэлли Джонсон решительно нажал на кнопку переговорного устройства под табличкой «Энтон, Колбер, 3-Б» в фойе здания из бурого песчаника, в котором жили Анджела Энтон и Вита Колбер. Вместе с этими молодыми женщинами снимала квартиру Бриттани Ла Монти, перед тем как исчезла.
Не получив ответа на сообщение, оставленное вечером в четверг, детектив вознамерился на следующее утро отправиться к ним прямо домой и постараться застать их. Но в пятницу в восемь утра ему позвонила Вита Колбер и спросила, нельзя ли им встретиться в субботу, в первой половине дня. Просто у них с подругой уже были назначены репетиции на пятницу, и это должно было затянуться на весь день.
Просьба оказалась вполне разумной, и Уэлли потратил пятницу на то, что разбирался с другими людьми, фамилии которых назвала ему секретарша Бартли Лонга.
— Это все разные театральные деятели, которые могли встретиться с Бриттани в загородном доме мистера Лонга, — объяснила она.
Двое из них оказались кинопродюсерами, в данный момент пребывавшими за границей. Третья была директором по кастингу, и ей пришлось хорошо поднапрячься, чтобы вспомнить Бриттани Ла Монти.
— Вокруг Бартли постоянно роятся разные блондинки, — объяснила она детективу. — Я их почти не различаю, и если не могу вспомнить эту девушку, Бриттани, значит, она не привлекла моего внимания.
Теперь детектив нажал кнопку и назвался, и музыкальный голос сказал в ответ:
— Поднимайтесь к нам!
Дверь квартиры 3-Б уже открыла высокая, стройная молодая женщина с длинными светлыми волосами, спадавшими ниже плеч.
— Я Вита, — представилась она. — Входите, пожалуйста.
Маленькая гостиная явно была обставлена вещами, которые стали кому-то не нужны, однако в ней поддерживалась чистота, да и общее впечатление от комнаты оказалось приятным благодаря ярким подушкам на винтажном диване, цветным занавескам на высоких узких окнах и афишам бродвейских хитов на белых стенах.
Когда по приглашению Виты детектив уселся в одно из обитых мягкой тканью кресел без подлокотников, из кухни вышла Анджела Энтон, неся две чашки с капучино.
— Одна для вас, вторая для меня, — сообщила она. — Вита у нас пьет только чай, но сейчас ничего не хочет.
Анджела Энтон была ростом более пяти футов, с красиво подстриженными каштановыми волосами и светло-карими глазами, которые, как сразу заметил Уэлли, сильно отливали зеленью. Она двигалась так грациозно, что детектив заподозрил в ней танцовщицу.
Девушки устроились на диване и выжидательно уставились на детектива.
Уэлли отпил глоток и сделал Анджеле комплимент:
— Кофе просто замечательный. Итак, как я вам уже говорил, мне нужно услышать от вас кое-что о Бриттани Ла Монти.
— Что, у нее неприятности? — обеспокоенно спросила Вита и тут же продолжила, не дав детективу возможности ответить: — Я хочу сказать, она куда-то пропала почти два года назад, и в этом было что-то загадочное. Бриттани пригласила нас с Анджелой поужинать. Да, именно пригласила, сама оплатила счет. Она была очень взволнована, сказала, что ей подвернулась какая-то необычная работа, за которую должны очень хорошо заплатить, но это займет какое-то время. Потом, мол, она сможет уехать в Калифорнию, потому что болтаться в Нью-Йорке и пытаться пробиться в какое-нибудь шоу на Бродвее — это не для нее.
— Отец Бриттани очень тревожится о ней, как вы уже знаете, — сказал Джонсон. — Он мне говорил, что заходил к вам.
Ответила ему Анджела:
— Да, только Вита с ним разговаривала всего пару минут. Ей нужно было бежать на кастинг. У меня имелось немножко времени, так что я выслушала историю мистера Гриссома, но потом мне пришлось сказать ему, что мы просто ничего не знаем о Бриттани.
— Он мне говорил, что показывал вам открытку, которую дочь прислала ему полгода назад из Нью-Йорка. Как вы думаете, это действительно она отправила? — спросил Джонсон.
Молодые женщины переглянулись, потом Анджела медленно произнесла:
— Я не знаю. У Бриттани крупный почерк, весьма затейливый. Мне, в общем, понятно, почему она предпочла напечатать текст на такой маленькой открытке. Но я не знаю, почему Бриттани не позвонила ни одной из нас, если вернулась на Манхэттен. Мы ведь были довольно близки друг с другом.
— Сколько времени вы вместе снимали квартиру? — спросил Уэлли, ставя чашку на кофейный столик.
