Бернхард Шлинк - Правосудие Зельба

Потом пришли Нэгельсбахи. Он, в черном костюме, в сорочке со стоячим воротничком и бабочкой и в пенсне, был Карлом Краусом. Она была в платье в стиле «fin de siécle».

— Фрау Габлер? — спросил я нерешительно.

Она сделала книксен и присоединилась к женщинам. Нэгельсбах неодобрительно осмотрел елку.

— Бюргерство, которое уже не принимает себя всерьез, но не в силах изменить свою природу…

Звонок в квартиру не умолкал. Эберхард пришел с маленьким чемоданчиком.

— Я приготовил несколько фокусов.

Филипп привел с собой Фюрузан, роскошную темпераментную медсестру-турчанку.

— Фюрцхен исполнит танец живота!

Хадвиг, подруга Бригиты, привела своего четырнадцатилетнего сына Яна, который сразу же принялся командовать Мануэлем.

Все столпились в кухне у стола с холодными закусками. В пустой гостиной сиротливо звучала песня Венке Мюр[154] — Филипп поставил пластинку с хитами 1966 года.

Раздался телефонный звонок. Я вошел в кабинет и прикрыл за собой дверь. Снаружи доносились приглушенные звуки веселья. Все друзья были здесь — кто же это мог звонить?

— Дядюшка Герд? — Это был Тиберг. — С Новым годом! Юдит мне все рассказала, а потом я прочел в газете. Похоже, вы наконец закрыли дело Кортена.

— Здравствуйте, господин Тиберг. Я тоже поздравляю вас с Новым годом. Вы будете писать главу о вашем процессе?

— Я покажу вам ее, когда вы меня навестите. Весной у нас на Лаго-Маджоре очень красиво.

— Я приеду. До скорой встречи.

Тиберг все понял. Мне было приятно сознание того, что есть еще кто-то, посвященный в мою тайну и не требующий от меня отчета.

Дверь распахнулась, и мои гости стали шумно звать меня.

— Герд, ну где ты там прячешься? Пошли, Фюрузан сейчас будет исполнять танец живота!

Мы расчистили место для танца, Филипп ввинтил в светильник красную лампочку. Фюрузан вышла из ванной в бикини, украшенном прозрачными покрывалами, лентами и блестками. Мануэль с Яном разинули рты от удивления и восторга. Поплыла медленная, жалобная музыка, первые движения Фюрузан были исполнены спокойной, зазывной пластики. Потом музыка начала набирать темп, а с ней ускорился ритм танца. Рёзхен первая захлопала в ладоши, за ней все остальные. Фюрузан сбросила покрывала и закружилась в бешеном темпе, так что прикрепленная к ее пупку лента уподобилась пропеллеру. Пол в комнате задрожал. Когда музыка резко оборвалась, Фюрузан замерла в торжествующей позе, а потом бросилась в объятия Филиппа.

— Вот что такое любовь турчанки! — рассмеялся Филипп.

— Смейся, смейся, я на тебя еще надену уздечку! С турецкими женщинами не шутят. — Она гордо смотрела ему в глаза.

Я принес ей свой халат.

— Стойте! — крикнул Эберхард, когда публика уже готова была рассеяться. — Я приглашаю вас на головокружительное шоу великого мага и волшебника Эбуса Эруса Хардабакуса!

Замелькали кольца, то соединяясь в неразрывную цепь, то разъединяясь; желтые платки превращались в красные, появлялись и бесследно исчезали монеты. На Мануэля была возложена почетная обязанность следить за тем, что все было «по-честному». Фокус с белой мышью не удался: Турбо прыгнул на стол, опрокинул цилиндр, в котором она по замыслу мага и волшебника должна была исчезнуть, погнал ее через всю квартиру и, не успели мы опомниться, как он играючи свернул ей за холодильником шею. Потом Эберхард попытался свернуть шею коту, но, к счастью, Рёзхен вовремя за него вступилась.

Следующим номером выступал Ян. Он прочел балладу «Ноги в огне» Конрада Фердинанда Мейера.[155] Рядом со мной, затаив дыхание, сидела Хадвиг и, беззвучно шевеля губами, повторяла слова стихотворения вслед за сыном.

— «„Мне отмщенье…“,[156] — сказал Господь»! — грянул Ян заключительную строку.

— Наполняйте бокалы и тарелки и возвращайтесь в гостиную! — крикнула Бабс. — Шоу продолжается!

Она пошепталась о чем-то с Рёзхен и Георгом. Сдвинув в сторону столы и стулья, они устроили посредине комнаты некое подобие сцены. Аттракцион «отгадывание фильмов». Бабс набрала в легкие воздуха и подула на Рёзхен и Георга — те бросились прочь.

— «Унесенные ветром»! — крикнул Нэгельсбах.

Потом Георг с Рёзхен принялись понарошку лупить друг друга, а Бабс встала между ними, взяла их руки и соединила их.

— «Война и мир Кемаля Ататюрка»![157] — крикнула Фюрузан.

— Ну, это слишком турецкое кино, Фюрцхен, — возразил Филипп и похлопал ее по ляжке. — Но до чего умна! Верно, ребята?

Было уже половина двенадцатого, и я проверил, достаточно ли шампанского поставлено на лед. В гостиной Георг с Рёзхен занялись музыкальным центром и крутили старые пластинки на полную громкость.

«Один плюс один будет два», — пела Хильдегард Кнеф[158] и Филипп пытался вальсировать с Бабс по узкому коридору. Дети играли с котом в догонялки. Фюрузан смывала под душем пот, в который ее вогнал танец живота. Бригита пришла ко мне в кухню и поцеловала меня.

— Прекрасный получился праздник!

Я лишь чудом услышал звонок домофона. Нажав на кнопку «открыть», я тут же увидел сквозь толстое матовое стекло зеленый силуэт и понял, что гость уже поднялся наверх. Я открыл. Передо мной стоял Херцог в полицейской форме.

— Мне очень жаль, господин Зельб…

Вот и конец. Говорят, что так бывает перед казнью, но у меня именно в эту минуту перед глазами помчались картины последних недель, словно кадры фильма: последний взгляд Кортена, прибытие в Мангейм утром в первый день Рождества, рука Мануэля в моей ладони, ночи с Бригитой, наше веселье у елки…

Херцог прошел мимо меня в квартиру. Я услышал, как сделали потише музыку. Но мои гости по-прежнему смеялись и весело болтали. Когда я, взяв себя в руки, тоже вошел в гостиную, Херцог держал в руке бокал вина, а Рёзхен, уже прилично надравшаяся, играла пуговицами на его кителе.

— Господин Зельб, я уже ехал домой, но тут мне по рации передали сообщение о жалобах на ваш праздник. Ну, я и решил сам заглянуть к вам…

— Скорее! — крикнула Бригита. — Осталось две минуты!

Двух минут как раз хватило на то, чтобы раздать всем бокалы для шампанского и дать артиллерийский залп из нескольких бутылок.

И вот мы стоим на балконе, Филипп и Эберхард запускают в небо ракеты, с башен церквей несется колокольный звон, и мы чокаемся друг с другом.

— С Новым годом!

В немецком языке данное слово имеет и другие значения: офицерская столовая; ресторан или столовая (или целый комплекс общественного питания, как в данном случае) на крупных предприятиях. — Здесь и далее примеч. переводчика.

Рихард фон Вайцзеккер — немецкий политик от партии Христианско-демократический союз, с 1984 по 1994 г. занимавший ноет федерального президента Германии.

Юл Бриннер (1920–1985) — американский актер театра и кино.

Герберт фон Караян (1908–1989) — австрийский дирижер.

«Баденвайлеровский марш» — любимый марш Адольфа Гитлера; написан в 1914 г. баварским военным музыкантом Георгом Фюрстом для Баварского Королевского лейб-гвардии пехотного полка.

Баденвайлер — немецкое название лотарингской деревни Бадонвийе, при которой 12 августа 1914 г. немецкие войска одержали первую победу над французами.

«Аполлинарис» — минеральная вода.

Анри ван де Вельде (1863–1957) — бельгийский художник и архитектор, основатель бельгийского модерна.

Чарльз Макинтош (1868–1928) — шотландский архитектор, художник и дизайнер, родоначальник стиля модерн в Шотландии.

Оскар Кокошка (1886–1980) — австрийский художник и писатель чешского происхождения, важнейший представитель австрийского экспрессионизма в литературе и изобразительном искусстве.

Баллада И. В. фон Гёте «Ученик чародея» (ученик мага, подсмотрев некоторые обряды своего учителя, но не поняв их сущности, вызывает к жизни темные силы, но, не зная, как справиться с ними, погибает). Выражение «ученик чародея» употребляется для характеристики специалиста-недоучки.

Судный день, конец света (англ.). Здесь имеются в виду программы-вирусы, срабатывающие в определенное время и вызывающие «эпидемию» в информационной среде.