Айронс замахал обеими руками:
— Ой, давайте не будем все усложнять, детектив. Неважно, прочитал он обо всем в газетах или нет, — этот парень сознался. И вы должны быть счастливы, поскольку это окончательно снимает подозрение с вашего отца. Так с какой целью вы туда идете? Разве наша работа не состоит в том, чтобы очищать улицы от преступников? Или мы начнем выпускать на свободу тех, кто сознался в преступлении?
— Наша работа состоит в том, чтобы искать правду. Именно это и является моей целью. Потому что, если арестованный лжет, чтобы прославиться, или по каким-то другим причинам, это значит, что убийца до сих пор на свободе. А теперь разрешите мне заняться своей работой. Вдруг вы арестовали не того человека? Вы же захотите узнать об этом сейчас, а не на пресс-конференции окружного прокурора, посвященной вашему провалу?
Никки ужасно понравилось, как Уолли выпучил глаза.
— Ладно, Хит. У вас есть одна попытка. Вперед. Я буду наблюдать за вами.
Когда детектив Хит открыла герметичную дверь комнаты для допросов, глаза Хэнка Нормана Спунера загорелись. Она села за стол, и на губах арестованного появилась улыбка — слишком широкая, по мнению Никки. Она ничего не сказала. Первое впечатление всякий раз оказывалось самым ценным, и для того чтобы получить его в чистом виде, Хит постаралась забыть об остальном: о важности дела, о волнениях последней недели, о зрителях — Айронсе и других, стоявших по другую сторону зеркального стекла. Никки Хит, как обычно, взглянула на подозреваемого глазами новичка.
Он не брился со вчерашнего дня, но тем не менее выглядел опрятно. В досье было сказано, что ему сорок два, однако она скинула бы ему лет семь — благодаря худобе и мальчишескому лицу. И аккуратно подстриженным, разделенным на пробор рыжим волосам. Не ярко-рыжим, скорее, золотистым. Вчерашняя щетина имела более светлый оттенок, отчего ее почти не было заметно на щеках. Хит увидела, как под ее взглядом он начинает розоветь. Но он продолжал улыбаться — слишком дружелюбно, слишком фамильярно. Зубы у него были желтоватыми, и он знал это, поскольку старался улыбаться, не показывая их. Руки мужчина сложил на коленях под столом, так что осмотр их пришлось отложить. Никки считала, что руки человека весьма красноречиво говорят о нем — пожалуй, откровеннее бывают только глаза. Его глаза были прикованы к ней, и выражение их можно было назвать не иначе как блаженным. Он спокойно выдерживал ее взгляд. Ее первое впечатление подтвердила его вступительная реплика.
— Не могу поверить, что передо мной настоящая Никки Хит.
Хэнк Спунер был ее поклонником.
Она решила пока не обращать на это внимания и сохранила должную дистанцию, опустив взгляд на досье. На чувствах поклонника можно будет сыграть позже, если возникнет необходимость, решила она. В данный момент следовало слушать и пытаться разгадать его. Если перед ней действительно сидел убийца, Никки нужно было искать информацию, подтверждающую это. Если он лгал, требовалось обращать внимание на несовпадения в его ответах, чтобы опровергнуть признание. Хит сделала то, что обычно делала во время допроса: постаралась взглянуть на подозреваемого внимательно и беспристрастно.
— Мне нужно получить от вас кое-какие разъяснения по поводу вашего заявления.
— Вы их получите.
— Но сначала я хочу подробнее узнать о вашем прошлом.
— Спрашивайте, детектив.
— Когда вы работали охранником, у вас были неприятности с полицией.
— На самом деле это было просто недоразумение.
Звякнули наручники, и он поднял руки, как бы желая отмахнуться от обвинения. Хит не удивилась, увидев безупречный маникюр, чистые тонкие пальцы с едва заметными веснушками. Веснушки проступали и на щеках.
— В документах сказано, что вы воровали вещи из офисов и преследовали женщин в домах, которые вам было поручено охранять.
— Повторяю, это недоразумение. Я действительно взял на время кое-какую технику, ну, знаете, компьютер и принтер, но собирался их вернуть.
— А преследование?
Он приложил руку к сердцу.
— Мне на горьком опыте пришлось узнать, что если ты ничтожный охранник, который сидит в вестибюле дома, то лучше даже не пытаться приглашать девушку на свидание.
— У вас три судебных запрета приближаться к женщинам.
— Это я и имел в виду, говоря о горьком опыте. — Арестованный опять улыбнулся, и Никки уткнулась в желтую папку.
— В течение последних десяти лет вы работали на круизных лайнерах?
— Верно. Ну, с небольшими перерывами.
— Какой конкретно работой вы занимались?
— Так, разное, то да се. Немного работал в казино, обслуживал игровые автоматы. Работал на палубе. Ну, знаете, расставлял шезлонги, выдавал полотенца, был спасателем.
— Вас уволили с корабля в две тысячи седьмом году.
— Только потому, что я отказался от перевода в бармены. У меня сильная аллергия на цитрусовые. — Хит подняла голову и вновь окинула мужчину долгим, пристальным взглядом. Он заерзал на стуле и начал объяснять: — Да, именно так. А попробуйте найти во время тропического круиза коктейль, в котором не было бы лимона, апельсина или лайма.
— Никогда о таком не слышала, — отозвалась она.
— Это и была настоящая причина, я не лгу. В детстве я чуть не умер от анафилактического шока и отказался идти в бармены наотрез, вот они меня и вышвырнули.
Никки поразмыслила над этим, затем вернулась к полицейскому досье.
— А я думала, что вас отправили на берег потому, что вы подсматривали за пассажиркой и вас застукали за этим занятием.
— Это было совсем на другом корабле. И я не подсматривал, а проверял, не нужно ли сменить полотенца в ее каюте. Однако кому они скорее поверят, мне или ей? Женщине, которая оплатила дорогой круиз, или ничтожеству в белой форме?
— А каким образом вы сводили концы с концами между плаваниями?
— Иногда я выгуливаю собак за деньги, но в основном присматриваю за квартирами. И еще у меня есть блог.
— Блог? И что, это приносит хороший доход?
— Пока нет. Но все еще впереди. Я зарегистрировался в «Твиттере». Слышал, что после ареста поклонники просто завалили меня сообщениями.
Подходящий момент настал, и Никки, улыбнувшись, произнесла:
— Я думаю, теперь вы станете знаменитостью, Хэнк.
— Вы так считаете? — Услышав, что она назвала его по имени, он просиял. — Но куда мне до вас, детектив Хит. А ведь вы даже не общаетесь в социальных сетях.
— Это не мое.
— Вам стоит этим заняться. Вы будете жутко популярны. Серьезно, вы настоящий герой. Я прочитал все, что только смог найти о вас.
Никки вытащила лист с признанием; судя по его содержанию, Хэнк Спунер действительно стал экспертом по Никки Хит.
— Итак, вы утверждаете, что убили Синтию Хит.
— Которая была вашей матерью.
— Каким образом вы ее убили?
— Там все написано.
— Расскажите мне еще раз.
— Я ударил ее ножом. Один раз. В спину.
— Где она находилась в это время?
— В своей квартире неподалеку от Грамерси Парка.
— Где именно в квартире?
— На кухне. Пекла пироги.
— Николь Бернарден. Как вы это сделали?
— Тоже ударил ножом.
— Сколько раз?
— Один раз. Точно так же. В спину.
— И где вы напали на Николь?
Он сделал небольшую паузу. Его первая оплошность.
— Она ждала поезда.
— Где?
В одной из статей сообщалось о связи с железной дорогой, и сейчас Никки хотела проверить, сможет ли подозреваемый сообщить подробности.
— В Ларчмонте.
— Тамошняя полиция сообщает, что на платформе не обнаружено следов крови.
— Все в моем заявлении, — повторил Спунер, делая жест в сторону бумаги. — Я сказал, что она покупала билет в автомате около парковки. С тех пор прошли сильные дожди. — Он удовлетворенно взглянул на детектива, будто догадался о попытке уличить его во лжи.
В течение следующего часа Никки пыталась сбить Спунера с толку, нарочно искажая факты из его заявления или осыпая градом беспорядочных вопросов; она знала, что лжецы в своем рассказе придерживаются определенной последовательности, это их способ придать истории правдоподобие. Но он соображал быстро и справился со всеми ее вопросами; Никки представила себе Айронса, самодовольно ухмылявшегося за стеклом. Спунер только что закончил описывать фасад ее дома у Грамерси Парка, и она сказала:
— Нам нужно еще о многом поговорить, но сейчас мне хочется пить. Вам что-нибудь принести?
— Да, конечно, — сказал он с лучезарной улыбкой, в которой светилось обожание.
Когда она проходила мимо комнаты наблюдения, Айронс поднялся с кресла.
— Что происходит? — Никки лишь улыбнулась и прошла дальше, в коридор, а он повернулся к Тарреллу и Каньеро. — Она всегда такая?
— Всегда, — подтвердили Тараканы.
