обыск, лишь только открытая дверка шкафа говорила о том, что тут кто-то побывал. Очень осторожно они подошли к нему и на полке, где когда-то стояли те самые туфли, лежал свернутый пополам листок, на котором красивым почерком было написано: «Зине».
Поняв, от кого он, Зинка растерялась и опять заплакала. Станислава же, услышав шаги приближающегося Олега Лисицы, схватила его и сунула в карман куртки.
– Это уже ни в какие рамки! – закричал он, увидев, что они вошли. – Тут понятые нужны, вы хоть немного порядок знаете?
– Поздно, – сказала Стася, – кто-то побывал здесь до нас. Коробки с туфлями нет.
– А вы не перепутали? Может, она в другом месте стояла, – начал рыскать в шкафу Лисица. – Ну-ка, покажите, вы себе их не забрали?
– Олег, – одернула его Станислава, – возьми себя в руки. Куда бы мы положили коробку? На нас одежда вся в обтяжку и нет ни сумок, ничего, куда можно было бы их положить.
– Капля, она словно призрак, – сказала Зина. – Лишь только покажется, тут же исчезает.
Зина долго не могла открыть записку, хотя Стася вложила ее ей в руки в самом начале пути. Почти шесть часов, она не решалась это сделать, боясь прочесть там что-то не то. Но когда они были уже почти возле Мурманска, она все же развернула этот свернутый пополам листок.
«Привет, моя любимая Зина. Я знал, что ты поймешь, где находится капля. Потому что ты на редкость умная девушка. Именно поэтому я в тебя и влюбился, хотя нет, в первую очередь в этом виноваты твои зеленые глаза. Как я понял где надо искать? Шторм был не спонтанный, его долго и упорно предсказывал наш гидрометцентр. Когда я услышал на твоем прекрасном выступлении, кстати ты была великолепна, кто обладатель капли, то вспомнил, что при заселении Мила держала в руках эту коробку. Мы всегда держим рядом, то, что нам дорого. Жаль, что я не могу так поступить с тобой. Я состою в братстве, члены которого выискивают по миру чудеса, настоящие чудеса, и прячут их, чтоб они вдруг не попали в руки негодяев. Всегда найдутся люди, которые захотят использовать чудо для истребления мира. Эта капля не должна принадлежать никому. Именно поэтому, пересилив свои чувства, я ушел, чтобы сделать то, что должен. Будь счастлива, Зинка, и знай, что на этой планете есть человек, который всегда придет к тебе на помощь, ты только позови. Помнишь, как Иван звал Сивку-бурку, поверь это самый верный способ. А еще знай, что этот человек очень любит тебя.
Твой Вовка.
Да, мне больше нравится, когда меня зовут Вовка».
Человеку очень мало надо счастья, но очень много, чтоб это понять.
Савелий Сергеевич Штольц
Глава тайного общества «Северное сияние»
Записки на полях
Лето, как на зло, все не хотело заканчиваться. Обычно в августе в Москве люди надевали ветровки, а тут Зинка еле шла от изнуряющей жары, мечтая попасть в прохладу дома. В ее положении жара было особенное, отдельное наказание. Поэтому, чтоб отвлечься от мыслей о своем плохом самочувствии, она стала перебирать другие, тревожащие ее мысли, и главной среди них был Боба. Молодой человек пропал, исчез, растворился. После отеля «Китовый райк» его больше никто не видел – ни хозяин ресторана, который ждал его и до сих пор придерживал место, ни квартирная хозяйка, у которой он снимал жилье. Последняя собиралась выкинуть все его вещи и уже сдала свою недвижимость другому жильцу, но Зина не дала этого сделать, ведь там были картины. Они до сих пор стояли у нее перед глазами, сами собой создавая сюжет истории. Алексей съездил и уладил все дела с хозяйкой, оплатив ей три месяца простоя, и забрал вещи Бобы. Сейчас они хранились в «Избе» и нет-нет, Зина заходила в комнату, где они лежали, и часами рассматривала странные пейзажи.
«Где же ты, Боба, – думала она, – неужели ушел в свою Гиперборею?»
Олег Лисица утверждает, что он не уезжал транспортом из гостиницы, а просто пропал, на следующий день после того, как уехала группа Дилетантов.
Дед тоже пропал и больше не появлялся в жизни Зины, наверное, потому, что дилетанты провалили задание, и, по его мнению, разговаривать было больше не о чем. Сейчас о том, что он возвращался после своей смерти, свидетельствовала лишь небольшая книжка с пометками на полях. Эта мысль опять больно уколола Зинкино самолюбие, подчеркнув жирной чертой, что она, Зина, без капли ему не нужна.
То ли от жары, то ли от плохого самочувствия голова Зины закружилась, и девушка схватилась за дверь подъезда, боясь упасть. Она возвращалась из женской консультации, где ей сказали, что в ее положении все те ужасы, что с ней происходят, типа тошноты, рвоты и головокружения – это нормально, и надо просто переждать.
– Как же тяжело, – пожаловалась она врачу.
– Это цветочки, – засмеялась она. – Впереди тебя ждут бессонные ночи, когда он будет подрастать, потом, когда болеть, ну а потом, когда гулять в ночных клубах. Но знаешь, все это не перекрывает того счастья, которое будет тебя переполнять всю жизнь, просто от того, что он у тебя есть. – сказала женщина, и Зина ей поверила. – Так что терпи.
Когда девушка узнала, что беременна, у нее не возникло даже мысли сделать аборт. Она так обрадовалась, как будто к ней вернулся ее Вовка. Она очень хотела этого ребенка, ребенка от любимого человека. Лестница в подъезде теперь давалась тяжело, и она поднималась тихо, периодически делая остановки. Когда она стала подниматься уже на свой этаж, то услышала голос, от которого закружилась голова, и она вцепилась в перила:
– Ну и где тебя носит?
Вовка, он стоял у ее двери с букетом под мышкой. На голове вместо короткой стрижки были пшеничные вихры, и вид он имел лихой и энергичный.
– Вовка… – сказала Зина и заплакала. – Я тебя зову, зову, а ты все не идешь.
Он спустился к ней и стал собирать слезы своими губами.
– А ты правильно звала, как учил? – пытался пошутить он.
– Ага… – еще сильнее зарыдала Зина.
– Ты чего плачешь? Я здесь, все будет хорошо, – говорил он. – Я выбрал тебя. Меня поняли. Мои старшие братья сказали, что не всем в жизни везет встретить настоящую любовь, и что если мне бог ее послал, то я не имею права от нее отказываться. Не плачь.
– Я теперь всегда
