Батищев его выслушал, кивнул и повернулся к Ире:
- Тогда, может быть, ты у меня поживешь? Мои родители в Крыму и ещё пару недель там пробудут. Сестер, братьев, собак и кошек у меня нет. И мне тебя охранять так будет проще.
Он говорил очень нормальным голосом, очень. Словно Дима ему ничего не рассказывал, словно сам он ничего не понял. Или для него все это вообще значения не имеет. Будь он лет на пятнадцать моложе, я бы в такое поверила. Но он все-таки человек более старшего поколения и воспитывался ещё до сексуальной революции в нашей, ныне отдельно взятой стране. Или он на самом деле невероятно благородный?
И только потом мне пришло в голову самое простое и естественное объяснение: я-то по привычке их уже женить начала, а для него речь пока что идет только о том, чтобы защитить человека, безвинно страдающего. Дело серьезное, небезопасное, и в таком деле отказать ни один уважающий себя мужчина не сумеет. А про все остальное он, наверное, и не думал вовсе - или думал, а после Диминого рассказа перестал. Может, мужики действительно немножко роботы и умеют все по отдельным полочкам разложить и одно от другого отделить?
Ну, не так все прямолинейно. Конечно, Женька пожалел Иру - так вляпаться по молодости и недомыслию. И теперь действительно хочет защитить её. Может, ещё и потому, что хоть в ничтожной степени, но способствовал превращению Иры в живой товар и теперь виноватым себя чувствовал...
Но, пока у меня в голове все это металось, Ира спокойно кивнула головой и согласилась.
Пора было уезжать.
Я заперла калитку, бросила ключ в сумку и села в машину. Теперь уже на пассажирское сиденье рядом с водителем. Дима и Ира поместились сзади, Дима - у правой дверцы. А левую Женька на фиксатор запер - так, между прочим, не афишируя. Я бы и не обратила внимания, но заметила Ирин взгляд.
Только успели вылезти на шоссе - хлынул ливень. От этого в машине стало вдруг уютнее. Как будто дождь и запертые дверцы отгородили нас от мира со всеми его бедами и тревогами.
Женька ехал медленно, ворчал на скользкую дорогу, но до города было недалеко, да мы и не торопились никуда особенно.
Перед глазами ерзал по стеклу дворник, дождь грохотал по крыше, Женька ещё поворчал и включил печку. Для меня все это было внове, я нечасто ездила на машине, разве что по городу, когда спешила куда-нибудь, но на трассе это совсем непохоже. Вообще, как непохожи были последние выходные на все предыдущие за отчетную тысячу лет, прожитые с книжкой или спицами на диване! Теперь я чувствовала себя живой и молодой. Очень приятное чувство, кстати.
И тут действительность грубо напомнила о себе.
Ира сказала:
- Дима, давайте запишем мой рассказ прямо сегодня.
- Конечно, давайте! - подхватил Женька.
Оказывается, он уже в курсе дела!
- Едем прямо ко мне. Камера есть, никуда бегать не надо. Пока вы работать будете, я обед приготовлю!
- Нет, Женя, - Ира положила руку ему на плечо, - я хочу, чтобы ты тоже все слышал. А про обед уж потом будем решать. И про все остальное.
Ой-ей-ей... Кажется, весь мой глубокий психологический анализ пальцем в небо. Что же у них за разговор состоялся вчера? А не твое собачье дело, сваха старая!
Господа офицеры уже планировали работу. Батищев, естественно, оператор. Мне, как самой орфографически одаренной, досталась роль сценариста, а позднее - суфлера и зрительного зала. Дима будет задавать вопросы...
Пока пили кофе у Батищева и готовились, я писала вопросы. Мне не хотелось хоть чем-нибудь обидеть или задеть Иру, но предусмотреть приходилось все.
Они тем временем выбрали место, подвигали туда-сюда мебель, установили видеокамеру - на маленьком таком кронштейне, прикрепили струбцинкой к спинке стула и понаставили вокруг ламп. Посадили Иру. Дима у Батищева спросил, куда глядеть, посмотрел, поскреб в затылке и велел завесить чем-нибудь ковер сзади, хоть простыней. Женя стал объяснять, что простыней нельзя, белый фон задавит Ирино лицо, а ковер - в самый раз, на нем светлые волосы будут выгодно контрастировать...
Дима посмотрел на него терпеливо, как на ребенка:
- Слушай, Жека, вероятно, эту пленку будут просматривать нехорошие люди - тебе обязательно, чтобы они твой коврик узнали? Или обои и книжную полку?.. По-моему, тебе до сих пор кажется, что мы тут розыгрыш устраиваем.
Теперь поскреб в затылке Батищев. Вытащил простыни, кое-как задрапировал ковер, потом, раз за разом заглядывая одним глазом в видоискатель, начал поворачивать камеру и двигать Иру по дивану, пока в объектив не перестали попадать предметы обстановки. Тем не менее его все же угнетал недостаточный контраст светлых волос с белой простыней, и он начал заслонять лампы газетами и картонками, чтобы простыни оказались в тени, а свет падал только на Иру.
Я попросилась и тоже заглянула в дырочку. А там оказался экранчик, вроде маленького телевизора, совсем крошечный, и что на нем Женя мог разглядеть - контрастирует или не контрастирует, я просто не поняла.
А Дима тем временем чиркал и правил мою писанину, что-то вписывал и бурчал:
- Дети, чистые дети, вам только шарады разыгрывать... Ты-то, Аська, должна понимать, что дело серьезное...
Потом он битый час гонял Иру по тексту - она не всегда сразу разбирала незнакомый почерк. Потом за дело взялся Женька, снял несколько коротких пробных кусочков, заставляя Иру говорить "раз-два-три" и "проба голоса", и тут же прокручивал через видеомагнитофон и телевизор. Наконец его все удовлетворило, он велел всем, кроме Иры, молчать - и включил камеру.
Ира начала:
- Я - Гончарова, Ирина Алексеевна, родившаяся в городе Чураеве 12 ноября 1976 года. Эту запись моего изображения и рассказа выполняют по моему добровольному желанию лица, которым я доверяю. В записи возможны перерывы, так как по соображениям безопасности я не хочу, чтобы изображение или голос кого-то из этих людей попали на пленку...
Сначала Ира говорила немного деревянным голосом, но потом пришла в себя и уже свободнее повела подробный рассказ от печки - как пришла к нам в IFC, кто с ней работал, как выбрала Исмаила, как готовилась, как летела, как её встретили...
Я опять услышала, что Исмаил говорит по-русски, что учился здесь когда-то. Письма свои к Ире он подписывал Исмаил Хасан, так и вызов был подписан, но по-настоящему его зовут Исмаил ибн-Масуд Бадр. Его домашнего адреса она не знает, как и адреса заведения. Помнит, что было написано на углу здания, и может изобразить...
Она нарисовала несколько непривычных букв толстым фломастером на чистом листе, нахмурилась, добавила где-то пару точек. Женя в это время наклонил камеру к столу и что-то там повертел на объективе. Ира повернула свой лист. Дима - он смотрел не на Иру, а на экран телевизора, где все время показывалось, что снимает камера, - поднял большой палец. И правда, надпись была видна очень резко и разборчиво.
- Самым страшным было... начало работы, первый раз... и ещё обучение... Нет, я не буду останавливаться на деталях моей жизни в публичном доме, потому что они неважны для той цели, с какой производится эта запись. Если когда-нибудь по этому делу начнется следствие, я расскажу все, что потребуется, представителям прокуратуры. Хочу только назвать нескольких людей из числа посетителей, которых приводил сам Исмаил...
Она долго перечисляла восточные имена и фамилии - и не только восточные, были там и французские, и немецкие, и английские. И ещё она назвала нескольких девушек, которых тоже заманили туда обманом.
- Мне говорили, что у Исмаила не один публичный дом, а много, и что в некоторых есть другие девушки из стран СНГ - их там называли "русские", но сама я с ними не встречалась. Мне называли имена Наташа, Соня и Кармен, но это могут быть просто клички, а настоящих имен я не знаю. Меня саму там звали Ирэн...
С видимым облегчением она перешла к побегу и пребыванию впосольстве пока не появился в рассказе третий секретарь Юрий Дмитриевич Кучумов во всей красе...
А потом Ира подробно рассказала о нападении на шоссе. Дима эту историю слышал от неё впервые, хоть и знал от меня, поэтому пару раз останавливал запись (Ира каждый раз объявляла: "Остановка записи", а потом "Продолжение записи") и просил припомнить детали. Так появились описания нападавших, их лиц, фигур, одежды и автомобиля.
И наконец последовала заключительная фраза:
- Я не собираюсь по собственной инициативе делиться этими сведениями с посторонними лицами, кроме упомянутых мной в начале людей, которым я доверяю, или представителей органов правосудия. Однако, если со мной что-то случится, то считаю, что виновным будет генеральный директор многоотраслевой фирмы "Татьяна" Манохин Евгений Борисович и его жена Кучумова Валентина Дмитриевна, а непосредственными исполнителями подчиненные Манохина или нанятые им люди. Это - конец записи.
Глазок камеры потух. Ира сидела неподвижно, по щекам сползали две слезинки.
