— Продолжает двигаться в нижнюю часть города, по оценкам — на одной из нижних передач.
Это не имело смысла, — подумал Прескот. Каждый дюйм их пути контролировался, так что непонятно, как бандиты надеются уйти от преследования? Это было просто глупо. Но кто сказал, что преступники умные люди? Хотя до сих пор они не сделали ни единой ошибки.
Он повернулся к пульту.
— Пелхэм Час Двадцать Три. Центр управления вызывает Пелхэм Час Двадцать Три…
Анита Лемойн
Через минуту, — подумала Анита Лемойн, — у меня начнется истерика. Неужели эти идиоты не умеют считать? Все талдычат о том хиппи, что выпрыгнул из вагона, даже этот старый щеголь, который мнит себя умнее всех.
— Все дело в толчке, — твердил старик. — Из-за такого толчка он не мог остаться в живых.
Кто-то спросил:
— Что его заставило это сделать? — и тут же сам себе ответил: — Наркотики. Ими накачиваются, потом совершают безумные поступки и погибают.
— Куда нас везут? — спросила мать двух мальчиков. — Как вы думаете, скоро нас выпустят? Ведь они обещали?
— До сих пор, — кивнул старик, — они держали слово.
Анита с криком вскочила на ноги.
— Неужели вы, дураки чертовы, считать не умеете? Ведь все четверо сошли. И этот паршивый поезд никто не ведет!
Старик на какой-то миг ошеломленно замолчал, но потом покачал головой и улыбнулся.
— Дорогая моя, если бы все они сошли, поезд остановился бы. Кто-то должен быть в кабине, чтобы вести поезд.
Взгляд Аниты торопливо перебегал с одной растерянной физиономии на другую, пока не остановился на лице матери мальчиков. Должно быть, та уже проделала нехитрые расчеты, — подумала Анита, — похоже, до неё дошли мои слова.
Мамаша, как бы подтверждая это, сдавленно вскрикнула и Анита подумала: Если уж это не убедит остальных, тогда их ничто не убедит.
Том Берри
Отец отчитывал Тома Берри его какой-то проступок, которого он не совершал, и отчитывал таким ледяным тоном, что кровь стыла в жилах. Мать заступалась за него, но её голос звучал как-то странно и смахивал на мужской. Он открыл глаза, и боль прогнала видение, хотя голоса продолжали звучать.
Он лежал у колонны в стороне от путей. Его ранили. Болели голова, плечи, грудь… Том поднес руку ко губам; те опухли и кровоточили. Пальцы перебрались к носу; оттуда что-то медленно сочилось, стекая на верхнюю губу. Он потрогал голову и обнаружил большую шишку.
Голоса продолжали его беспокоить. Он приподнял голову на пару дюймов и обнаружил их источник.
Расстояние во тьме туннеля определить было сложно, но он достаточно ясно видел всех четверых бандитов. Те стояли у стены и раздевались. Теперь на них больше не было нейлоновых масок, лица как-то странно освещала голая лампочка возле аварийного выхода: выступающие носы и уши были освещены ярко, остальные части лиц оставались в глубокой тени. Говорил в основном главарь. Постепенно Берри начал понимать, что они делают. Поменялись шляпы и дождевики — вот и маскировка. Теперь, когда вся полиция гонится за поездом, они выйдут через аварийный выход и просто растворятся в толпе.
Револьвер… Он держал его, когда прыгал с поезда. Но потом тот вылетел у него из рук. Том приподнялся на локте, чтобы поискать оружие, и тут же, испугано спрятался за колонну. Его могли заметить, могло выдать белое пятно лица. Но лицом к полу туннеля револьвер не найти. Наплевать… Он всегда сможет достать другое оружие, но не другую голову.
Он застонал, и тут же поспешно подавил стон. Почему он здесь? Зачем он прыгал? О чем он думал?
Четверо террористов заспорили. Нет, спорили только двое. Он понял, что сердитый голос принадлежит тому смуглому жеребцу. А холодный и несгибаемый — главарю. Остальные двое молча наблюдали.
Бандиты поссорились? Похоже, сейчас они схватятся за автоматы. Если это произойдет, он не колеблясь поползет туда и их повяжет.
— Мужики, даже если вы мертвые, вы арестованы. Каждому разрешается один телефонный звонок, а сейчас я по решению Верховного суда зачитаю вам ваши права…
Где же оружие? Должно быть где-то в здесь. Где мой револьвер?
Том принялся шарить по грязному полу туннеля.
Заместитель главного инспектора Даниельс
Слабый прямоугольник света, обозначавший поезд Пелхэм Час Двадцать Три покачивался и расплывался. Даниельс потер глаза.
— Они только что тронулись, — заметил машинист.
— Ну, тогда какого черта мы ждем? — закричал Даниельс.
— Вашего сигнала, вы же сами сказали. Шеф, вы сломаете мне руку. В таком состоянии я не смогу вести поезд.
Даниельс ослабил хватку.
— Поехали. Только не слишком быстро.
— Они чертовски самоуверенны и не теряют времени, — машинист толкнул ручку контроллера, и вагон медленно пополз вперед. — Похоже, теперь они прибавили ходу. Видите, как быстро зеленые огни переключаются на красные? Уверены, что нам по-прежнему следует двигаться так медленно?
— Я не хочу, чтобы нас заметили.
— На такой скорости нас наверняка не заметят. А вот мы их потеряем.
— Тогда, черт возьми, поезжайте быстрее.
— Быстрее, — буркнул машинист. — А я что делаю?
Он передвинул контроллер, и поезд рванулся вперед, но только на миг. Тут же под передними колесами что-то лязгнуло и весь туннель словно взорвался. Заднюю часть вагона подбросило, какую-то долю секунды она висела в воздухе, прежде чем тяжело рухнуть обратно на пути. Тяжелые колеса соскочили с рельсов и двинулись прямо по полотну дороги. Вагон ужасно покачнулся и подпрыгнул, и хотя машинист изо всех сил нажал на тормоза, миновал ещё с полдюжины колонн, прежде чем остановился в скрежете металла и облаке пыли.
— Сукин сын, — выругался машинист. Сидевший рядом Даниельс обхватил руками голову. Глаза его были закрыты, тонкая струйка крови вытекала из-под волос и медленно растекалась по лбу.
Потом Даниельс оттолкнул машиниста и вышел из кабины. Прислонившись к двери, чтобы устоять на ногах, он осмотрел вагон. Ему казалось, что все кричат. Полдюжины полицейских валялись на полу. Всюду было разбросано оружие. Едкий дым лениво заполнял салон.
Даниельс наблюдал, как его люди поднимаются, но чувствовал себя странно отстраненным от происходящего. Один полицейский катался по полу, тоненько вскрикивая и сжимая коленную чашечку.
— Помогите ему, — приказал Даниельс. Он хотел сказать ещё что-то, но мысль ускользнула. Голове его здорово досталось. Она не болела, но не давала притронуться даже кончиками пальцев.
— Вы ранены, сэр? — крепыш-сержант спрашивал очень спокойно. — Что случилось, сэр?
— Мы нарвались на мину, — сказал Даниельс. — Сержант, велите вашим людям сесть. Эти поганые япошки поставили мину, и наш вагон сошел с рельсов.
Его удивил любопытный взгляд, который бросил на него сержант. Этот парень был слишком молод, чтобы успеть попасть на большую войну, он не понимал, что такое мины, и не знал вонючего запаха разорвавшейся гранаты.
— Я хотел сказать, — не отставал сержант, — что нам делать? Какие будут приказания, сэр?
— Наш вагон сошел с рельсов, — повторил Даниельс. Его мысли путались. — Я посмотрю, что там. Оставайтесь на местах.
Он шагнул в кабину. Машинист откинул свой металлический стул и восседал на нем, качая головой.
— Доложите о происшествии, сержант, — приказал Даниельс. — Выясните, как скоро инженерный отряд сможет поставить вагон на рельсы или обеспечить нас другим транспортом.
— Команде ремонтников понадобится часа два, а то и больше, чтобы навести тут порядок, — заметил машинист. — А почему вы говорите мне «сержант»? Шеф, да у вас контузия!
— Хватит спорить, сержант. Включайте радио и докладывайте.
Он вышел в вагон и распахнул переднюю дверь. Когда Даниельс пригнулся, чтобы спрыгнуть вниз, сержант, который только что с ним разговаривал, спросил:
— Сэр, помощь не нужна?
Даниельс улыбнулся и покачал головой. Симпатичное новое поколение, испорченное автомобилями, напарниками и компьютерами. Они не понимают, что ветераны вели свои бои в одиночку и не испытывали при этом страха и не слишком остерегаясь стрелявших в них негодяев. Он спрыгнул на рельсы, едва не потеряв равновесия, но быстро выпрямился. Затем, заложив руки за спину, медленно и внимательно осматриваясь по сторонам, зашагал, чтобы принять свой бой.
Райдер
В первый раз после того, как они покинули вагон, Райдер молча посмотрел на Уэлкама, прислушался к доносившимся из туннеля звукам шелесту, скрипу, эху, легким вздохам сквозняка. Стивер с Лонгменом выжидательно смотрели на него.
— Повторяю, — произнес он. — Вынимаем магазины.
Почти одновременно со Стивером и Лонгменом он вынул свой магазин и положил его в левый карман плаща. Уэлкам, улыбаясь, покачал головой.
