Марина Серова - Хватайся за соломинку. Жар бабьего лета

На лице Андрея отразилось явное недоумение.

– Может, ты не знаешь, что меня еще прошлой ночью увезли из ресторана, чтобы убить?

– Я не знал… не знал… Хотя теперь все это представляется вполне вероятным.

Я промолчала.

– Знаешь, Таня, все как-то по-дурацки сложилось. Если бы можно было все повернуть вспять! Ты, наверное, думаешь, что я жалкий слабак. И наверное, ты права. Но все-таки я хочу, чтобы ты знала одно: я не убийца. Я не собирался никого ни подставлять, ни тем более убивать. Я все не так планировал. Сереги нет больше… Он был отличным парнем. Я не могу простить себе его смерти. Ты мне веришь?

– Я тебе верила.

– Ты что, плачешь?

Я покачала головой.

– Это дождь.

– Дождь? – Он только теперь заметил, что идет дождь. Удивленно посмотрел на небо и продолжил: – Как это ни парадоксально, я всегда стремился жить как порядочный человек, но почему-то мне все время что-то мешало. Судьба постоянно сводила меня с подонками, и приходилось играть по их правилам. Ты думаешь, те, с кем я работал в Москве, – невинные овечки? Да на их счету трупов не меньше, чем у иного киллера.

– Это не оправдание.

– Да, ты права. Все это отговорки. Не важно, каковы были мои первоначальные намерения, факт остается фактом. Я виновен. И Наташе жизнь испортил, и Люську погубил, и Серегу, и мальчишку этого глупого.

– И его маму.

– Да, да, и ее. А еще и тебя едва под монастырь не подвел.

Он помолчал, ожидая моего ответа, потом заговорил снова.

– Самое обидное, что именно в этот период своей бестолковой жизни я встретил тебя. Ты даже представить себе не можешь, какая это была пытка: видеть тебя.

– Что-то я не заметила, что ты страдаешь!

– Значит, я хороший актер. У меня вообще масса талантов, только вот почему-то впрок они не идут, – с горечью усмехнулся он.

– Почему ты говоришь мне все это?

– Да потому, что ты дорога мне! Неужели так трудно понять это? – Он повысил голос.

От его взгляда у меня по спине забегали мурашки.

– Андрей, тебе нужна помощь…

– Прекрати болтать ерунду! – перебил он. – Какая помощь? Кто мне будет помогать? Тюремщики? Или, может, сокамерники? Да уж, они мне помогут.

Андрей засмеялся нездоровым нервическим смехом. Он по-прежнему держал в правой руке пистолет и во время своих лихорадочных излияний поминутно размахивал им у меня перед носом. Он схватил меня за плечи. Сквозь одежду я ощущала дрожь его рук. Его верхняя губа подергивалась, на лбу вздулась и бешено пульсировала синяя вена.

– Мне никто не поможет, кроме меня самого. Я знаю, что делать.

Андрей заглянул мне в лицо.

– Ты боишься меня?

– Да, боюсь.

– А раньше? В те дни тоже боялась?

– Нет.

Его лицо исказила мука. Он отпустил мои плечи и отвел взгляд.

– Ответь, ты веришь, что я не убийца?

Я ничего не ответила.

– Вот и поговорили, – сказал Андрей, – теперь за дело.

Он поднялся и, схватив меня за руку, потянул вверх.

– Иди, – сказал он, ткнув меня в спину пистолетом.

– Куда?

– Туда, откуда пришла.

Я стояла в замешательстве.

– Иди же! Что ты стоишь!

– А ты?

– Иди отсюда, – закричал он, и лицо его перекосилось.

Я начала спускаться. Ноги скользили на мокрой траве, и я шлепнулась на землю. Андрей резким движением поднял меня и грубо толкнул вперед.

– Иди вниз и не смей оглядываться.

Я пошла. Дорога казалась мне невыносимо трудной. Я то и дело спотыкалась и поскальзывалась, боролась с искушением обернуться или побежать. Но продолжала идти, не делая ни того ни другого. Чтобы как-то совладать с захлестывающей меня паникой, я начала считать шаги.

Выстрел раздался на одиннадцатом шаге. Повинуясь инстинкту, я бросилась на землю и замерла. Сзади не доносилось ни звука. Через минуту я подняла голову и обернулась. Андрей лежал на вершине пригорка. Голова его была неестественно запрокинута назад.

Я поднялась на ноги. Все вокруг внезапно утратило реальность, я чувствовала себя словно в бредовом сне. Я пошла к Андрею. Из леса послышался голос Мельникова, который, видимо, отыскал меня по звуку выстрела. Я остановилась и махнула ему, давая понять, что со мной все в порядке, а потом снова пошла к Андрею.

Мне показалось, что прошла целая вечность, покуда я добрела до него по мокрой, вязкой земле.

Взгляд его широко раскрытых глаз, казалось, был устремлен в серое небо. Косые струи дождя заливали его лицо.

Мне чудилось, что ему должно быть больно от того, что вода льется в его распахнутые глаза.

Я наклонилась и сомкнула ему веки.