Ознакомительная версия.
– Хорошо приятельствовать с городским головой! – шептались пресловутые досужие люди, которым, понятно, дело есть до всего, что их не касается.
Да, дружба Кича с Григорием Маразли, который к тому времени стал городским головой, не могла остаться незамеченной. Ведь это Григорий Григорьевич помог отпраздновать свадьбу столь пышно, что о ней вспоминали годы и годы спустя. Он помог купить и обставить домик на Старофранковской. Он устроил эту поездку в Париж… молодые супруги отправились туда в составе его свиты. Он всячески способствовал карьере Кича, относясь к нему воистину как к младшему брату.
Щедрость Маразли по отношению к Кичам никого особенно не удивляла, ибо он вообще был человек щедрый, особенно к красивым женщинам.
В те времена в Одессе были три признанные красавицы, и Маразли никак не мог сделать выбор: ухаживать ли за Ариадной Папудовой, Натальей Зарифи или Розой Бродской. Как-то раз на балу в доме Папудовых, на котором присутствовали пятьсот восемьдесят гостей, танцевали мазурку в сто двадцать пар. В числе замысловатых фигур устроили «тройку». Впряглись в нее три перечисленные красавицы. Гирс, распорядитель бала и дирижер мазурки, взял шелковые ленты в руки, оглядел следовавшие за ним остальные тройки и уже хотел скомандовать: «Мазурка женераль!», когда вдруг раздался голос Маразли:
– Остановитесь!
Все замерли, недоумевая, но Григорий Григорьевич лишь простер руку к ослепительной тройке, приглашая публику полюбоваться ее красотой. Все так и ахнули от восторга. Дамы, гордые сознанием своей обворожительности, ринулись вперед, увлекли Гирса – и зал под звуки мазурки загремел аплодисментами…
После бала каждая из дам получила великолепное ожерелье от Маразли. Но его имя так и осталось не связанным ни с одной из них.
Трудно поверить, что все эти годы он хранил верность одной-единственной женщине.
О нет, он не убил Кича, хотя не раз руки чесались сделать это. Но Мара поклялась, что покончит с собой, если Маразли окажется виновен в смерти ее мужа. И Григорий Григорьевич знал, что она это непременно сделает.
У нее были странные понятия о честности. Она считала нужным непременно сдержать данное Кичу слово выйти за него замуж. Правда, возможность принять окончательное решение была предоставлена ему. После того, как Мара сделалась любовницей Маразли, она честно рассказала обо всем жениху и сообщила, что не будет в обиде, если он вернет ей слово.
– Ты думаешь, он женится на тебе? – закричал взбешенный Кич. – Как бы не так! Он и не подумает сделать тебе предложение!
– Он его уже сделал, – спокойно ответила Мара. – И если ты от меня откажешься, я выйду за него.
Кич посмотрел на нее – и поверил. И сказал:
– Я не могу жить без тебя. Я беру тебя такой, какая ты есть. А он… он скоро тебя забудет!
Мара только улыбнулась.
Маразли узнал об этом с огромной душевной болью, но решил ждать. Рано или поздно Мара бросит Кича и станет его женой! Во имя этого будущего он купил ей новых родственников, новую биографию. Никто не посмеет и слова гадкого сказать о женщине, которая была для Григория Маразли смыслом существования!
Этот роман, один из самых странных романов, которые только знала история любви, длился тридцать лет. В это почти невозможно поверить… но это так!
Сначала Мара была женой Кича и любовницей Маразли. Оба мужчины смирялись с этим, как околдованные. Каждый мечтал, чтобы Мара забеременела от него. Григорий Григорьевич надеялся, что ради ребенка она бросит мужа. Кич надеялся, что она бросит ради ребенка любовника.
Но Мара по-своему понимала клятву, которую дала мужу, когда они стояли под венцом. Эта клятва была цепью, которая приковывала ее к этому человеку.
А к Маразли приковывало неугасающее плотское и сердечное влечение.
Григорий Григорьевич скоро понял, что Мара бесплодна. Ведь у него рождались раньше внебрачные отпрыски то тут, то там. Однако Кич долгое время считал, что вся вина лежит на нем. Рождение ребенка, который отвлечет Мару от Маразли, стало его навязчивой идеей. Он ходил по врачам, потом обратился к знахаркам. Кончилось все это печально – полной импотенцией.
Теперь Мара стала как бы сестрой Кича, заботливой и любящей, и почти открыто жила с Маразли.
Она любила его так же пылко, как он ее. К Павлу Кичу осталась лишь слегка брезгливая жалость. И наконец Мара решилась на развод.
Она вышла за Маразли в 1903 году. К этому времени Григорий Григорьевич уже вышел в отставку. Ему был 71 год. А Марье Фердинандовне… Она всем говорила, будто ей сорок пять, хотя на самом деле ей уже исполнилось пятьдесят. Впрочем, ни про пятьдесят, ни про сорок пять никто не верил, настолько красивой она была и настолько молодо выглядела.
В свадебное путешествие они отправились в Грецию. Так захотела Мара.
Женой короля Георгия Первого была русская принцесса Ольга Константиновна. Она много слышала об отце и сыне Маразли и захотела увидеть своего скандального соотечественника.
Молодожены явились во дворец с частным визитом. Ольга Константиновна встречала их не в окружении пышной свиты, а всего лишь с несколькими ближайшими фрейлинами.
При виде Марьи Фердинандовны статс-дама королевы, семидесятилетняя графиня Манос, лишилась чувств.
На другой день господа Маразли получили приглашение в дом Манос, и хозяйка, ничего не объясняя, показала им изображение своей сестры. Красавица в сером платье смотрела на них с портрета. Григорий Григорьевич так и ахнул: это была вылитая Мара в те далекие времена, когда он увидел ее в «Плезире» и навеки потерял от нее голову!
В это время Марья Фердинандовна протянула руку и коснулась пальцев дамы на портрете. И только сейчас Маразли заметил, что там изображен совершенно такой же перстень…
– Это моя старшая сестра, – сказала графиня Манос. – Я давно ничего не знаю о ней… Моя внучатая племянница Аспасия, дочь моего брата, очень любит этот портрет, ведь сестру тоже звали Аспасия. Она была просватана за некоего молодого человека, однако тот погиб накануне свадьбы. Потом погиб ее второй жених. Стали поговаривать, что с ней что-то нечисто, что ей нужно уйти в монастырь. Тогда наша бабушка, которая ее очень любила, привезла с Крита какую-то знахарку. Она славилась тем, что умела исправлять судьбу, как это называли простолюдины. Старуха велела принести ей все украшения, которые есть во дворце. В числе других был старинный перстень с серым амазонитом. На нем была черная черта, напоминающая тонкую трещину.
Старуха оставила его у себя на ночь, а утром все увидели, что эту трещину перечеркнула другая.
– Я перечеркнула твою судьбу, – сказала старуха моей сестре. – Тебя преследовал рок несчастной любви – теперь ты найдешь свое счастье. Такую силу обрел этот перстень. Он всегда будет помогать любящим. Но смотри, не упусти счастья, когда встретишь своего мужчину, а то в самом деле тебе только и останется, что засыхать под черным клобуком, а перстень утратит силу.
С тех пор Аспасия не снимала его.
– Спустя месяц сестра исчезла, – продолжала госпожа Манос. – И никто не знал, куда она пропала! Служанки болтали, что она связалась с каким-то русским моряком и тот увез ее в Санкт-Петербург. Была ли она счастлива? Что вы знаете о ней?
Марья Фердинандовна поведала о шарманщике Наркевиче и о том, что рассказывал он…
Эта история скоро стала известна при греческом королевском дворе, и Ольга Константиновна заявила, что Марья Маразли всегда будет желанной гостьей в Афинах. Она взяла слово с сына, принца Константина, что он не забудет этого обещания.
– Я тоже не забуду! – сказал юный сын принца Александр.
Именно его невеста, Аспасия Манос, отправит в 1918 году греческий крейсер в Одессу, чтобы увезти оттуда свою двоюродную бабушку, Марью Маразли. А накануне отплытия Марья Фердинандовна подарит заветный перстень человеку, который спас ее от бандитов Мишки Япончика: одесскому диктатору Гришину-Алмазову.
* * *
На всякий случай Алёна держала Оксанин шлепанец с его острым, хорошо подкованным каблуком наготове, но применять оружие не потребовалось.
Послышался легкий смешок, потом увесистый удар по выключателю – и вспыхнул свет.
Алёна была к этому готова и заранее прищурилась – но тут же широко распахнула глаза от изумления!
Перед ней стоял Кирилл, но не этому она удивилась: иначе просто быть не могло. И то, что на ее кровати будет лежать связанная Оксана, тоже можно было предположить. Но вот то, что с ней рядышком окажется Арнольд… это выглядело ошеломляюще! Оба были так тщательно окручены простынями, что не могли двинуться. Рты завязаны кусками разорванной наволочки.
Алёна помахала шлепанцем:
– Оксана, все в порядке. Я как увидела его, так сразу поняла – что-то случилось.
Ознакомительная версия.
