Ознакомительная версия.
— Что «ага»? — не понял Антон.
— Будем трепать «шахматисту» нервы, — лучезарно улыбнувшись, пояснила я. — Антон, позвони, пожалуйста, любому из твоих подчиненных и попроси его дать телефонную трубку Полине Аркадьевне. Прямо при всех, за столом в столовой. Угу?
— Как скажешь, — пожал плечами бодигард, набрал телефонный номер и отдал распоряжение.
Я с нетерпением ждала своей очереди и, как только Антон протянул мне мобильник, схватила его и крикнула:
— Полина, алло!
— Слушаю тебя, Софья, — настороженно прозвучал голос Карауловой.
— Поленька, надо сделать вот что. Сейчас тебя спросят, по какому поводу я тебе звонила. Ответь следующее: «Софья спрашивала позволения вырезать в столовой за креслом кусок обоев».
— Каких обоев?!
Получилось недурственно и весьма натурально.
— Твоих. В столовой.
— И все?!
— И все. Больше ничего. Только «Софья звонила, чтобы узнать, можно ли вырезать за креслом кусок обоев». Остальное они сами дотумкают. О’кей?
— Да ради бога.
Я представила, как Полина плавно пожимает округлыми плечами, как ловят каждое ее слово собравшиеся в столовой «Корабельной рощи» мужчины, и скрестила пальцы на левой руке. Надеюсь, выстрел летит в цель. Я вернула мобильник Антону и заметила, что тот улыбается.
— Представляешь, что сейчас испытывает «шахматист»? — ухмыльнулась я. — У него вся спина от предчувствий мокрая…
Антон наклонил голову и очень своеобразно ею помотал, я догадалась, что это движение подразумевает примерно следующее: «Ай да Сонька, ай да сукина дочь!»
В принципе я была с ним согласна.
— Давай здесь пообедаем? Чем дольше продлится мое отсутствие, тем больше «шахматист» себя накрутит. Пусть подергается.
Мы разыскали в морозильнике упаковку хороших пельменей из кулинарии, сварили их и с удовольствием съели. Дезире и Бемоль лежали у наших ног пушистыми клубками и дрыхли, Антон, едва прикончив тарелку пельменей, тоже как-то отяжелел глазами, я вспомнила, что охранник провел бессонную ночь, и категорически предложила:
— Давай-ка, друг, поспи пару часов. Сейчас время играет на нас, так что кратковременный отдых пойдет на пользу.
Антон, совершенно не сопротивляясь, ушел из кухни в гостиную, Мотька поплелась за ним следом составлять компанию. Я помыла посуду и, дабы провести время с пользой и незаметно, позвонила маме:
— Привет, мамочка, как дела?
— Ты почему никакую трубку не берешь?! — раздался вместо приветствия материнский рык.
— Меня нет в городе, а сотовый сломался, — пояснила я и мысленно обругала Туполева, так и не отдавшего приказ вернуть нашей славной компании — мне, Полине и Стелькину — сотовые телефоны. — Мамуль, как дела, как дядя Саша?..
— У нас все в порядке, ничего нового, — ответила мама и минут на пятьдесят заняла телефонную линию и мое правое ухо.
Я уселась поудобнее, подтянула под себя ноги и с редчайшим удовольствием выслушала новости о том, как у нее пригорел пирог с капустой, колбаса, купленная в ларьке, оказалась с душком, а каблук сиреневых туфель расшатался…
Покончив с перечислением событий, коснувшихся непосредственно ее, мама взялась отчитываться за истекший период относительно прочих ближайших родственников — моего отчима дяди Саши и младшей сестры Виктории. Дядя Саша натер ногу новыми ботинками, а Виктория наврала, что гостит у подруги, хотя сама до первых петухов гуляла с каким-то мальчишкой…
Живут же люди! Ни тебе трупов, ни поджогов!
— Надеюсь увидеть тебя в ближайшие дни. Позвони, я приготовлю голубцы.
Мамуся всегда знала, чем заманить меня в гости. Голубцы я очень люблю.
Примерно в шесть часов вечера Антон открыл глаза и совершенно не сонно скомандовал:
— По коням.
Я перецеловала кошек, пообещала вернуть им хозяйку максимум через сутки и вышла на крыльцо.
Мы выехали со двора, закрыли за собой ворота и помчались к «Корабельной роще». С каждым пройденным километром настроение начинало портиться. Погода была прекрасной, с маленьким намеком на осень, по обочинам дороги встречались грибники с грибами в лукошках.
Остановившись возле ворот при въезде на территорию, Антон вдруг вылез из-за руля и пригласил:
— Пойдем. Хочу тебе кое-что показать.
Ничего не понимая, я тем не менее тоже вылезла наружу, и мы пошли вдоль высокого сетчатого забора по хорошо утоптанной песчаной тропинке. Обогнув парк, вышли к реке, и там Антон направился к своеобразной смотровой площадке над обрывом.
В центре нее на невысоком постаменте стоял гранитный валун, и чем ближе я подходила к нему, тем отчетливее он принимал очертания упрямого барана, который, наклонив лобастую голову, приготовился к броску.
— Обрати внимание вот сюда, — подойдя к валуну-памятнику, показал Антон, — видишь это углубление? Сюда Назар хотел впечатать оловянную звезду. Наподобие шерифской.
— Батюшки! — только и прошептала я. Обошла памятник, потрогала его руками, убеждаясь в материальности, погладила выпуклости рогов и лба и остановилась перед Антоном. — То есть ты хочешь сказать… что все это из-за меня?!
— Думай сама, — ответил Антон и пошагал прочь. Как всегда, он не старался делать выводы, оставляя эту задачу более заинтересованным лицам.
Я села на скамеечку и минут десять таращилась на барана.
Он был установлен здесь не так давно. Пожалуй, в начале лета или в конце весны. Должно быть, Туполев готовил для меня сюрприз, а я пропала. Не отвечала на телефонные звонки, не хотела разговаривать.
Дура, дура, дура!!! Гранитных баранов, да еще с шерифскими звездами, на территории личного отеля просто так не устанавливают! Это — признание! Или… Что еще хотел сказать Антон этой прогулкой к камню?
Лучше не думать. Не давать себе надежды. Страшно поверить и заиграться.
Усилием воли я собрала в узду разбегающиеся мысли и отправилась завершать начатую сегодня работу. Печатая шаг по плиткам дорожки, я шла к отелю и готовила лицо к финальному акту. Натягивала на себя маску перепуганной дурочки, сладкоголосой идиотки, готовилась изображать курицу, встретившую коршуна на насесте родного курятника. Та еще работка, сколько дурой себя ни обзывай.
…Общество встретило меня в знакомой до зубовного скрежета дубовой гостиной. Из столовой уже доносилось тихое позвякивание расставляемых приборов, народ был одет к ужину, выглядел нервно и разобщенно.
Полина, Жорж и Стелькин оккупировали кресла в пальмовых кущах, Семен Иванович и Гнедой расположились подле столика с коньячным набором — фужеры, бутылка, лимон в нарезке, — Валентин Наумович нервно расхаживал по центру гостиной.
— Ох, налейте мне коньяку! — плюхаясь на свободный от постояльцев диван и обмахиваясь платочком, попросила я. — Устала, как ездовая собака оленевода!
Гнедой схватил со столика бутылку и наполнил бокал на две трети, Валентин Наумович принес его мне и присел рядом.
— Что происходит?! Где Туполев?! — начал он с восклицаний.
Я отпила коньяка, прочувствовала, как согревается что-то подмерзшее в районе желудка, и фыркнула весьма натурально:
— Это вы меня спрашиваете?! Я только что из города приехала!
— А что там было? — напряженно прищурив глаза, наряженные в изящные очки с золотыми дужками, спросил Семен Иванович.
— Такое было!! — выпучив глаза в свою очередь, разродилась я. — Жуть! Экспертов целый дом, я такое только в кино видела. Что-то там исследовали, кисточками мазали, палочками тыкали…
— Какими палочками? — промычал Протопопов.
— Ватными. Потыкают — и в пробирку.
— Ну. Что я вам говорил? — довольно откинулся в кресле Гнедой. — Собирают материал для генетической экспертизы. А где тыкали?
Я показательно наморщила лоб:
— В столовой возле кресла в углу, там еще кусок обоев вырезали. И все вокруг бронзовой лампы в гостиной колдовали. Лампу, правда, с собой не увезли, хотя хотели. Только обои прихватили, — сделала еще глоток коньяка и продолжила страшилки: — Где-то еще на втором этаже долго шуровали, но я туда не ходила. Точнее, ходила, но меня выгнали.
— Красота, — пропел Юлий Августович. — Туполев обещал нам подключить весь свой арсенал, вот и дождались, господа, — подключил-таки.
— А где Назар Савельевич?! — снова встрял Валентин Наумович.
— Думаю, сидит у телефона и ждет результатов, — ухмыльнулся инвестор. Чего ему бояться? Сидит, куражится.
Полина вела себя странно. Одну руку она положила на колено Жоржа, в другой ее руке я заметила стиснутый до белых костяшек сотовый телефон, видимо возвращенный Антоном сразу по приезде в отель. На бедре Стелькина также обозначилась характерная прямоугольная выпуклость — очевидно, мобильники вернули всем. Кроме меня.
Полина слепо смотрела на противоположную стену, была очень бледна, ее губы беспрестанно шевелились, словно она в напряжении вела какой-то внутренний диалог. Жорж не понимал, что происходит с любимой, и выглядел озабоченным. Перескакивал глазами с одного мужика на другого и, казалось, предупреждал — кто тронет, убью!
Ознакомительная версия.
