— Я понимаю, что вы здесь ни при чем, полковник. — Кларк решил вести игру не спеша и спокойно. — Тут, должно быть, просто недоразумение. Мы выигрываем войны, но не можем избавиться от неразберихи в мирное время.
— Вы правы, сенатор, — улыбнулся Гендерсон, — но, к сожалению, я ничем не могу вам помочь.
— Забудем об этом, и присядьте на минутку, — сказал Кларк. — А знаете, ведь ваш приятель Кейси — мой хороший друг. Он о вас очень высокого мнения… Матт, так, кажется?
— Да, сэр. Откуда вы знаете Джигса?
— Зовите меня Реем, Матт, — сказал Кларк неожиданно очень бодрым тоном. — О, Кейси не раз выступал перед нашей комиссией. Между прочим, он однажды оказал огромную услугу одному из моих друзей в Атланте. Мы с Кейси, как говорится, люди одной породы. Он добрый малый, я тоже.
Гендерсон держался уже не так официально. Он не имел представления, зачем этого сенатора посадили под замок, но, как бы то ни было, Кларк показался ему действительно славным парнем, каких на базе «У» встречалось не много.
— Не нужно ли вам чего-нибудь, сенатор? — спросил он. — Не хотите ли выпить?
Кларк подозрительно посмотрел на Гендерсона, но не мог прочесть на его лице ничего, кроме самого невинного гостеприимства. «Ну что же, — подумал он, — можно начинать».
— Как раз этой дряни мне не надо, — сказал он. — Подойдите-ка сюда.
Кларк повел Гендерсона в ванную и показал ему две пустые бутылки.
— Ваш начальник был настолько любезен, или, вернее, настолько подл, что снабдил меня этим добром. Я вылил их в унитаз.
— Я не понимаю вас, сенатор, — в недоумении сказал Гендерсон. — Почему эти бутылки? И зачем вы их вылили?
— Я слабоват насчет выпивки, Матт, — пояснил Кларк, — и ваш хозяин знает об этом, вернее, узнал после разговора с сенатором Прентисом.
— С Прентисом?
— Да, с Прентисом — председателем нашей комиссии. — Голос Кларка звучал иронически. — Бродерик звонил ему из этой комнаты. По окончании разговора он унес с собой телефон, а я получил виски и вдобавок… тюремный номер, как я полагаю.
По виду Гендерсона было ясно, что он что-то заподозрил, но не знает, как быть. Он бочком направился к двери, бормоча что-то невнятное насчет неотложных дел, но Кларк удержал его за локоть.
— Погодите, полковник, не уходите. Я в здравом уме, несмотря на то что меня уже два дня держат взаперти. Не распорядитесь ли вы, чтобы нам принесли из столовой кофе? Я хочу вам кое-что рассказать и прошу меня выслушать.
Гендерсон неохотно согласился. Он открыл дверь, сказал что-то часовому и вернулся в комнату, но на этот раз выбрал стул поближе к двери.
— Матт, — спросил Кларк, — вы доверяете Кейси?
— Абсолютно. А что?
— Если бы Джигс вполне серьезно рассказал вам кое о чем, вы поверили бы ему?
— Конечно.
— Хорошо. Знаете ли вы, — медленно проговорил Кларк, — что, когда вы в прошлое воскресенье говорили Кейси об ОСКОСС, он понятия не имел, что это такое?
Гендерсон не мог скрыть своего изумления.
— Откуда вы знаете, что я виделся с Джигсом в воскресенье?
— Он сам рассказал об этом мне и еще некоторым людям, — выпалил Кларк. — Кейси никогда не слыхал об этой базе.
— Правда? — Гендерсон нахмурился, его круглое лицо приняло озабоченный вид. — Но он говорил со мной так, как будто знает о ней все.
— Он притворялся. А вернувшись после завтрака с вами в свой кабинет, перерыл все приказы комитета начальников штабов за целый год, но не нашел никакого упоминания об ОСКОСС или о чем-нибудь в этом роде. Больше того, президент Лимен никогда не слышал об этой базе. И я тоже.
— Не могу поверить, сэр. Полковник Бродерик все время ездит в Вашингтон для доклада начальству.
— Некоторым начальникам он, может быть, и докладывает, но только не верховному главнокомандующему. Матт, теперь выслушайте меня. Я хочу рассказать вам такую гнусную историю, какой вы никогда в жизни не слыхали.
Кларк начал рассказывать обо всем, что обнаружил Кейси в воскресенье и понедельник. В дверь постучали: вошел сержант и поставил поднос с двумя кружками кофе на столик. Пока они потягивали кофе, Кларк, стараясь произвести впечатление на Гендерсона, рассказал с мельчайшими подробностями о том, как Кейси первый раз пришел в Белый дом, потом бегло описал совещание в солярии во вторник, упомянув о заданиях, данных Джирарду и Кейси, и объяснил, как он сам проделал путь из международного аэропорта в Эль-Пасо до ворот базы «У».
Но Гендерсона это не убедило.
— Трудно поверить всему этому, сенатор. Как же так? Генерал Скотт несколько раз за последние недели прилетал сюда с другими членами комитета начальников штабов, и не было ни малейшего намека на то, что происходит что-то… что-то неладное.
— А адмирал Палмер был когда-нибудь здесь?
— Нет, но…
— А почему меня заперли? А две бутылки моего любимого виски, чтобы напоить меня пьяным? Разве вы всегда подсовываете посетителям бутылку виски перед завтраком?
— Нет, сэр. Признаюсь, все это очень странно… как вы связываете эти факты.
— Иначе их и не свяжешь, полковник. И это хуже, чем странно. — Кларк говорил нарочно резко. — Это заранее обдуманная и тщательно разработанная попытка свержения законного правительства Соединенных Штатов. Это, друг мой, подрывная деятельность, мятеж, и всякий, кто в нем участвует или помогает другим, рискует получить двадцать лет каторжной тюрьмы.
Гендерсон слушал с растерянным и нерешительным видом; это был уже совсем не тот добродушный офицер, что час назад.
— Что же вы от меня хотите, сенатор?
— Когда вернется Бродерик?
— Завтра, он говорил.
— Тогда сегодня вечером вы должны выпустить меня с этой базы. И я хочу, чтобы вы полетели со мной в Вашингтон.
Гендерсон отрицательно покачал головой.
— Сенатор, вы знаете, что это невозможно. Я офицер и подчиняюсь приказам. Я никогда еще не нарушал приказов.
— Никогда, Матт?
— Никогда.
— Тогда я приказываю вам от имени главнокомандующего выпустить меня отсюда и отправиться со мной в Вашингтон.
— Но…
— Вам нечего бояться, — продолжал Кларк. — Смотрите: если и Кейси, и президент, и я ошибаемся, и ничего такого нет, я гарантирую, что вы получите письмо от президента Соединенных Штатов, которое можете предъявить своему начальнику, подшить в личное дело или использовать как захотите. А если мы правы, вам не придется оправдываться за то, что вы меня освободили. Ну, что вы теперь скажете?
— Не в этом дело, — проговорил Гендерсон, явно встревоженный и даже сердитый оттого, что его ставили между двух огней. — Я получил приказ от своего начальника не выпускать вас из этого дома. Я понимаю, что президент может его отменить, но вы-то не имеете такого права, сенатор.
— Полковник, если вы будете упорствовать, вы рискуете собственными руками погубить страну.
Гендерсон опять покачал головой. Кларк попробовал переменить тактику, заявив, что Кейси сделал гораздо больше того, о чем просят Гендерсона. Кейси сам пошел к президенту, поставив на карту свою долгую и безупречную службу в морской пехоте. Он пошел потому, — Кларк говорил, используя всю силу своего убеждения, — что сердцем чувствовал свою правоту.
— Так-то оно так, — возразил Гендерсон, — но, может быть, Джигс вовсе и не прав, даже если вы правильно передаете его мысли.
Кларк продолжал настаивать, он почувствовал, что Гендерсон начинает понемногу сдавать. Ему было жаль офицера, которого сейчас раздирали противоречия, но ослаблять нажим было никак нельзя. Кларк отстаивал свою точку зрения с решимостью, какой ему часто не хватало во время сенатских дебатов.
— Для чего все эти отборные войска? — вопрошал он, гремя на всю комнату. — Вы знаете, что здесь собран цвет армии. Почему же это держат в тайне от президента? Почему Скотт поручил командование ими человеку, который открыто презирает гражданскую власть? Что же, черт возьми, вы думаете, здесь происходит, Матт, если не подготовка к свержению правительства?
Гендерсон сидел, уставившись на свои руки, прижатые к коленям. Его всегда веселое круглое лицо теперь исказилось от мучительного напряжения, а огромные уши еще больше подчеркивали его несчастный вид. Но, когда он заговорил, в голосе его слышалось прежнее упрямство.
— Но ведь, сенатор, для борьбы с подрывной деятельностью нужны закаленные люди.
— С подрывной деятельностью? Матт, разве не вы говорили Джигсу, что вам кажется странным, почему в боевой подготовке вашей части уделяется больше внимания захвату объектов, а не обороне их, или что-то в этом роде?
— Да, но…
— И почему базой командует человек, открыто объявляющий себя сторонником диктатуры?
— Конечно, полковник Бродерик, как бы сказать, довольно консервативный человек, но…
— Какой там к черту консервативный! — снова вспылил Кларк. — Это отъявленный фашист, и вы это прекрасно знаете.
