Ознакомительная версия.
—Кажется, вы втянули меня в неприглядную историю, граф, — послышался за спиною голос княгини Волконской.
—Уверяю вас, вам не в чем себя упрекнуть, — успокоил я ее.
Мы сели в экипаж, отъехали от флигеля и сразу же за воротами увидели опрокинутую коляску. Поручик Гречевский лежал на земле, над ним хлопотали возничий и караульные. Не обращая внимания на подполковника Касторского, я выпрыгнул из экипажа и бросился к Петру Игатьевичу. Он зажимал живот окровавленными руками.
—Это не женщина… сущий дьявол, — слабым голосом выдавил он.
—Вы живы? — воскликнул я.
— Жив, — тихо, но уверенно сказал поручик.
—Мы не слышали выстрелов! — воскликнул подоспевший подполковник Касторский.
— У нее был нож, — объяснил кучер, пребывая в шоке.
—У вас есть шанс оправдаться перед его величеством, если мы догоним и арестуем ее, — выговорил я подполковнику.
—В какую сторону она направилась? — спросил я у караульных.
—В Коньково или в Москву? — вторил мне подполковник.
—В Москву, в Москву, — раздалось в ответ.
—Почему вы не задержали ее, болваны?! — прорычал я.
Мы помчались по Калужскому шоссе, преодолели версту и увидели еще одну брошенную коляску, рядом валялся розовый зонтик. Дальнейшие поиски ни к чему не привели. Возможно, беглянка скрылась на одной из прилегавших тропинок, а у нас было слишком мало людей, чтобы проверить все ответвления от основного тракта.
По пути на Лубянку мы хранили тягостное молчание. Подполковник Касторский уже не выглядел столь самоуверенно. Некоторое облегчение он испытал, когда мы предстали перед генерал-губернатором.
—Милостивый государь, я сожалею о своем мягкосердечии, — жестко произнес граф Ростопчин. — Если бы я арестовал вас сразу, это пошло бы на пользу и вам, и общему делу.
— Нет, ваше сиятельство, — возразил я. — Если бы вы не арестовали меня, то шпион, изловить которого поручил мне государь, был бы сейчас в моих руках.
Булгаков, стоявший сбоку от генерал-губернатора, сперва подавал мне глазами знаки, чтобы я не спорил, но теперь угомонился и с непроницаемым видом хранил молчание.
— Шпион, — брезгливо промолвил граф Ростопчин. — Мало ли в Москве шпионов! Только что всыпали как следует французскому повару! Может, он и был самым главным агентом. Нет никаких доказательств, что нашли того, кого нужно! Зато… понимаете ли вы, что натворили?!
Генерал-губернатор злобно сверкнул глазами:
— В Воронцове изготавливаются зажигательные заряды. Николай Егорович, — он кивнул на подполковника Касторского, — имеет задание развозить эти заряды небольшими партиями в подготовленные места! Все эти приготовления конечно же окажутся излишними! Но на крайний случай, на случай оставления Москвы, мы должны быть готовы!
—Не вижу, ваше сиятельство, чем я помешал господину Касторскому, — с вызовом сказал я.
— Не видите! — граф Ростопчин хлопнул по столу ладонью. — Как теперь прикажете подполковнику провозить заряды, когда в Воронцово яблоку негде упасть из-за праздной публики!
—Напишите новую афишу. Напишите, что Франц Леппих оказался шарлатаном, воздушный шар лопнул, — предложил я.
—Изволите ерничать, — большие глаза Ростопчина сузились в щелки.
—Понимайте, как хотите, — сказал я. — Только теперь, ваше сиятельство, я более не знаю, как поймать агента. Подполковник Касторский помешал задержать ее. Она скрылась, а у нас не осталось ни единой зацепки.
Начальник фельдъегерского корпуса невольно кашлянул, как бы признавая свою вину. Но граф Ростопчин поспешил на помощь подполковнику:
— Ваш шпион или шпионка уже ничего не значит. О том, что в случае оставления Москвы мы готовимся предать ее огню, уже знает каждая собака. К сожалению, сохранить приготовления в тайне не удалось…
Я выдал невеселый смешок. Генерал-губернатор посмотрел на меня с удивлением.
— Вы находите это смешным? — спросил он усталым голосом.
—Я нахожу, что Бонапарт не нуждается в услугах тайных агентов для того, чтобы понять, что Москва будет подожжена. Или вы полагаете, что ему недостаточно сожженного Смоленска, недостаточно пожаров и опустошений, которые оставляет за собой наша армия, чтобы догадаться об участи Москвы? Нет, ваше сиятельство, агент, которого мы упустили, представляет совершенно иную ценность. Сведения, собранные этой дамой, окажут самое трагическое для нас воздействие на ход военных действий. Вы сожжете Москву, но эта жертва окажется напрасной.
Булгаков утратил спокойствие и, глядя на меня, смешно двигал бровями.
— Извольте объясниться, — потребовал граф Ростопчин.
—Простите великодушно, — ответил я. — Но отвечать я буду перед его величеством или перед главнокомандующим армией.
—Скоро ответите, — едко произнес граф. — Я получил письмо от его светлости. Выбор сделан: будет генеральное сражение, скоро все решится.
Неожиданно послышался страшный шум. Кто-то ругался, не стесняясь в выражениях.
— Кажется, сражение уже началось, — сказал генерал- губернатор.
Он поднялся из-за стола, взял какие-то бумаги и вышел. Мы направились за ним. В холле находились драгуны.
—Идите за мной, — приказал им граф Ростопчин.
В соседнем кабинете стоял тяжелый дух — водочный перегар смешался с кислым запахом пота. Незнакомый мне подполковник, увидав графа, закричал:
— Ваше сиятельство! — Изъяснялся он по-русски, но с сильным акцентом. — Объясните мне… как… как мне понимать… как понимать слова генерала?!
В глубине кабинета, развалившись в кресле, сидел генерал Матвей Иванович Платов. От него-то и исходил невыносимый аромат.
—Что же я вам объясню, милостивый государь, если я не слышал, о чем вы тут спорили? — проворчал граф Ростопчин и бросил невеселый взгляд на казацкого атамана.
Матвей Иванович с презрительной усмешкой наблюдал за подполковником.
—Что, испугался, граф?! — прогремел генерал Платов, подмигнул взволнованному подполковнику и, обращаясь уже к Федору Васильевичу, объяснил: — Да я всего-то рассказал этому мусье, что отдал приказ аванпостам убить его, случись, он появится там!
— Какие аванпосты?! — возмутился подполковник. — Все ваше войско разбежалось! Казаки ваши мародерствуют, опустошают деревни, бесчинствуют, грабят своих же! Целые обозы с краденым добром уходят на Дон! И теперь я вижу, с кого казаки берут пример!
— А коли войско разбежалось, стало быть, казацкий аванпост может где угодно повстречаться, — ничуть не смутившись обвинениями, выдал генерал Платов. — Да вот хоть я сам сейчас тресну вас кулаком!
— Ваше сиятельство! — подполковник вновь призвал на помощь графа Ростопчина.
— Успокойтесь, милостивый государь, — ответил тот. — Ни к каким аванпостам более вы не попадете.
—Но как я должен понимать упреки в мой адрес? — возмутился подполковник.
— Как вам будет угодно, так и понимайте. — Граф Ростопчин протянул офицеру бумагу: — Это письмо от генерала Барклая, которое вы доставили. Прочитайте.
Подполковник взял документ, пробежал глазами и побледнел. Рука его безвольно опустилась, глаза сделались жалкими.
—Это неправда, — произнес он.
—Отдайте шпагу, — велел генерал-губернатор и показал второй документ: — Вот мой приказ. Вы немедленно под конвоем отправляетесь в Пермь.
Драгунский унтер-офицер вышел из-за спины графа Ростопчина и остановился перед подполковником. Тот смерил конвоира ненавидящим взглядом и двинулся к выходу, намеренно толкнув драгуна плечом.
— Это граф Лезер, — сказал мне Федор Васильевич. — Очередной подозреваемый от Барклая. Вы, сударь, сделаете благое дело, если сопроводите его до Перми.
— Не ранее, чем стану подозреваемым от Кутузова, — вполголоса ответил я.
— Матвей Иванович, дайте мне еще немного времени, и я — в вашем распоряжении, — попросил граф Ростопчин знаменитого гостя.
— Не волнуйтесь, без меня генеральное сражение не начнут, — с куражом в голосе ответил генерал Платов.
Ознакомительная версия.
