продолжила свои убийства.
– Я очень тебе соболезную, Поля. Но я правильно понял из твоего рассказа: вы были близки за какое-то время до его смерти?
– Да. И все было так прекрасно…
– Но в этом случае врач абсолютно прав. Уйти из этого паскудного мира в любви, великой и наконец доступной. После долгих лет терпения, терзания, пут и вериг… Это самая счастливая смерть. Понимаю твою боль, но ты теперь навсегда самая любимая женщина. Это уж не изменится.
– А как ты вообще тут оказался? Почему приехал?
– Ты вчера должна была переслать мне какую-то ссылку по моей теме. Я ждал с утра, не хотел звонить, отрывать тебя от работы. Позвонил уже во второй половине дня, мобильный был отключен, домашний у тебя никогда не отвечает. Я звонил до ночи. Потом понял: что-то случилось. Если честно, то со дня смерти Кости я постоянно думаю, что ты можешь влететь в беду. В тебе есть какая-то целенаправленная нелепость.
– Последнее было комплиментом, надеюсь?
– Конечно. Поля, ты обо всем вспомнила? Кроме того, о чем ты рассказала, ты больше ничего не делала?
– Ты что-то конкретное имеешь в виду?
– Да, очень конкретное. Ты не пыталась, к примеру, уничтожить свою работу?
– Черт, не хотела поднимать эту тему с тобой. Но да, я все уничтожила. Вообще все работы. Объясню, это просто. «Лошадиная доза» снотворного, которую мне любезно «влупили», не спасла меня от приступа протеста, ярости, гнева; меня так страшно обездолила судьба. Я должна была как-то ответить. Очистить совсем свою жизнь до состояния выжженной земли. А кроме работы, у меня ничего нет. И я раздолбала этот клятый ноутбук, в котором все, чем я занималась годами. Там была и ссылка, которую я уже не смогу тебе отправить. Где эти останки, кстати? Надо их выбросить.
– Твой искалеченный ноутбук на столе. Я с ним работал всю ночь. Сейчас нужно сбегать в магазин, купить кое-какие детали и клавиатуру, и твоя работа оживет. И ты даже сможешь ее отправить, как и ссылку на мой адрес. Есть такая истина: техника в руках дикаря – это железо. Но уничтожить ее этому дикарю не так-то просто. Ты долбила ноут молотком, сил у тебя маловато… Короче. Я хочу с тобой поделиться выводом этого ночного расследования. Поля, все убийства и казни людей, о которых ты мне рассказывала, это всего лишь твои обостренные страсти. Несчастья велики и реальны, но они происходят по своим законам. В твоей ситуации точно нет виноватых. Так что помилуй ты себя, в конце концов. А вот технику обижать нельзя. Это серьезно и чревато. Для меня это почти вера. В общем, я должен съездить в один архив, затем купить то, что собирался, для твоего ноута, и мы все вернем. И в ближайшие дни мы вместе купим новый компьютер, настолько современный и удобный, что он обезвредит и молоток, и твоих тараканов в голове. Попробуй поспать несколько часов.
Это удивительно, но Полина спала крепко и почти безмятежно, пока Олег не вернулся.
– Готово, – позвал он ее через полчаса. – Чем тебе помочь?
– Открой, пожалуйста, последнюю работу и удали оттуда последний, восьмой рассказ.
Олег открыл, почитал, спросил:
– Ты уверена? Это продуманное решение? Рассказ хороший, почти завершенный.
– Да, удали. А я сейчас перешлю тебе на айпад обещанную ссылку, там много материала. Посиди, почитай.
Олег читал материалы, а Полина что-то писала с новой клавиатурой.
– Я закончила, – сказала она через три часа.
Он посмотрел на монитор.
– Ты написала другой последний рассказ?! Ничего себе. Можно прочитать?
– Извини, но нет. Это моя тайна. Именно то, что только по большому секрету, но всему свету. Примерно так. Это прощание, счастье, скорбь и путь возвращения к мигу обретения. Спасибо тебе за все.
Полина отправила работу, села в кресло у окна и замерла в полной неподвижности.
– Эй, у тебя все в порядке? – подошел к ней Олег. – Господи, что это…
Слезы заливали лицо Полины сплошным потоком, у нее уже промокли волосы, майка на груди, домашние брюки на коленях. Олег опустился на корточки рядом с ней.
– Ты опять вспомнила смерть Леонида, его рассказ? В этом дело?
– Нет-нет-нет. Ничего подобного. Я не могу ничего вспоминать, потому что я никогда ничего не забуду. Ни на секунду. И я не плачу от горя. Это я так устаю. Говорю себе: «Я так устала», и на меня проливается соленый дождь. И можно идти дальше.
– Сварить мой, мягко говоря, кофе? Он же сработал!
– А давай. Хорошо, что у меня нет скипидара или средства от тараканов, ты бы и это туда плюхнул.
– Знаешь, какой я сделал вывод из всего, что узнал у тебя? – произнес Олег, когда процесс кофепития был успешно завершен. – Ты столько говорила о бедах, страданиях, потерях, преступлениях против жизни и любви. Но я сейчас понимаю одно: ты не откажешься, не предашь ни секунды этого потока испытаний. Оно того стоило.
– Клянусь, что не предам. Вот мы с тобой и создали свой «союз меча и орала». В его устав я согласна даже внести пункт, что можно отрубать руки за попытку обидеть технику. Целенаправленная нелепость должна быть абсолютной.
– Считай, что мы в команде. Ты – тот человек, которому я приеду подавать патроны, если ему придет в голову отстреливаться. А вообще попробуй просто жить. Что-то делать, спать, есть. Отдыхать, когда захочешь. И никогда не плачь передо мной от усталости: а то у меня прямо сердце заныло.
– Что значит: и у тебя есть сердце. Как много у людей общего, – улыбнулась Полина. – Пока. Будем созваниваться.
Он ушел. Вот теперь можно не поплакать от усталости, а порыдать всерьез – до крика, слепоты и глухоты, чтобы затопить горе. И, возможно, только так получится отмыть от обреченности утро следующего дня.
