В зеркало Сайкс видел, как Конрой опрокинул в себя «прицеп».
Имея достаточно денег благодаря тридцати девяти парам проданных чулок, Сайкс заказал два виски, одно для себя, а вторую порцию подтолкнул к Конрою, когда тот опять появился у стойки.
— Судя по вашему виду, вам это не помешает.
Конрой уставился на него, будто узнавая. Он тоже думает, что я переодетый полицейский. Он думает, что я за ним слежу, но он не злится. Миссис Шеклтон была права. Он — тот человек, который закладывал Этана его начальству. Доносил на Этана в специальный отдел. Он патриот. Но теперь он гадает, правильно ли поступал.
— Ты домой-то доберешься, Боб? — спросил хозяин заведения.
— Я… все нормально. — Одним махом Конрой проглотил виски.
Сайкс пил с Конроем, пока хозяин не закрыл паб. Он и сам чувствовал себя не очень устойчиво и вспомнил, что совсем не ел. И этот проклятый чемоданчик, делающий его приметным, как больной палец.
К моменту закрытия Боб и Сайкс немного подружились. Сайкс хорошо умел подтрунивать. В прохладном вечернем воздухе они зашагали вместе. Боб Конрой двигался по деревенской улице зигзагом. Прошел мимо методистской часовни и свернул на Овер-лейн. Ты не туда идешь, подумал Сайкс. Ты выбираешь долгую дорогу домой. Только когда Боб свернул на Нижний конец, Сайкс сообразил, что он идет к коттеджу Мэри Джейн.
Коттедж был погружен в темноту. Конрой подошел к двери. Подбоченившись, он наклонился, так что стукнулся головой в дверь. Снова и снова он бился головой о дверь.
Сайкс подошел, выпрямил его.
— Идем, Боб. Идем, приятель. Ее здесь нет. Давай-ка пойдем домой, а?
— Что я наделал? — взвыл Конрой. — Что я наделал?
Именно это я и хотел бы узнать, подумал Сайкс, но если спросить прямо, я никогда этого не узнаю.
— Идем, парень. Твоя хозяйка будет тебя искать. Пойдем, а?
С этими ободряющими словами Сайкс обнял Конроя за плечи и повел от двери, но понял вдруг, что не знает, как дойти до фермы, если не вернуться в деревню и не начать оттуда. Окольная дорога на ферму была, он это знал. Миссис Шеклтон рассказывала, как ходила с девочкой в каменоломню. Конрой, спотыкаясь, двинулся в том направлении, кое-как пересек огород на задах и пошел по какой-то тропке.
Сайкс рискнул спрятать чемоданчик под кустом в огороде Армстронгов. Во внутреннем кармане у него лежал фонарик, но пока луна проливала достаточно света, высвечивая живую изгородь.
— Мы можем его увидеть, — сказал Конрой. — А вдруг с нами пойдет призрак Этана, как он сам всегда делал?
— Шаг, другой, вот так, — отозвался Сайкс.
— Я не знаю, как тебя зовут.
— Джим.
— Если мы так и будем идти, Джим, то придем на Хоксвортскую пустошь, самое место в такую ночь, как эта. Мы прогуляемся по Хоксвортской пустоши и переделаем мир в лучшую сторону.
— Может, в другой раз? Мы оба немножко перебрали.
Рядом заухала сова. Вздохнуло дерево.
Конрой сказал:
— Ты шагаешь совсем как он. Целеустремленно, как человек, которому нужно успеть на встречу, сделать дело. Лучше всех. Этан ставил шпиль на церковь. Поэтому Мэри Джейн и пришлось оформить страховку. Каменщик, он мог упасть.
— Кто-нибудь помог ему упасть? — спросил Сайкс.
Но Конрой умолк. Вывернулся из-под руки Сайкса и, опустившись на неровной дорожке на колени, поблевал в траву, в лунном свете забелело ухо, когда с Конроя слетела кепка.
Он повернулся и посмотрел на Сайкса.
— Я знаю, кто ты. Знаю, кто тебя послал.
Он думает, что я сотрудник специального отдела. Что ж, сегодня вечером толку от этого человека не добьешься, кроме пьяной болтовни, бредовых идей и гнева.
Сайкс оставил Боба у ворот фермы. Пронаблюдал, как он, виляя, пересекал двор.
Глава 3
Громкий стук в дверь пробудил Гарриет от сна. Она вскочила, думая, что это папа. Он дома. А потом вспомнила. Протянула ногу, чтобы коснуться большим пальцем Остина. Они лежали валетом, и он спал, но был горячий, от него исходили волны жара. Девочка касалась брата пальцем, чтобы не уснуть, чтобы убедиться, что это не сон. Затем она вспомнила, она у Конроев, и ей не хочется здесь находиться. Ей хотелось быть дома, с мамой и папой.
Тетя Кейт ей понравилась, но сейчас девочка ее не любила, потому что та привезла их сюда и бросила.
Стук сделался громче.
Девочка встала и подошла к окну. Это дядя Боб барабанил в собственную дверь.
— Джорджи, Джорджина! Я не могу войти.
Он отступил назад и, шатаясь, посмотрел вверх. Пьяный. Дядя Боб никогда не напивался.
Распахнулось окно.
— Да, ты не можешь войти. Я не выношу пьянства. Можешь оставаться там, пока не протрезвеешь.
— Впусти меня.
— Иди спать в коровник!
Гарриет стало жалко Боба. Казалось, он сейчас упадет. Пусть бы тетя Джорджи его впустила. Он напился, потому что папа умер, подумала она. Он пьян, потому что у него разбито сердце. Может, и мне напиться? Может, и мне стоять на улице среди ночи, едва не падая? А я вместо этого здесь, как будто ничего не изменилось.
Дядя Боб завыл, как собака, воющая на луну.
И продолжал выть.
Тетя Джорджи захлопнула окно. Гарриет услышала, как она тихо спускается по лестнице. Она его впустит. Отодвинулся засов на двери.
Пока тетя Джорджи открывала дверь, дядя Боб со стоном поминал имена матери и отца девочки — Этан, Мэри Джейн, Мэри Джейн, Этан.
Раздался голос тети Джорджи, холодный и злой:
— Если ты не переносишь эль, нечего и пить.
— Имей жалость, женщина.
Он поскользнулся, выругался и очень долго лежал на земле, пока с трудом не поднялся.
— И сколько сейчас, по-твоему, времени? Где ты был?
— Я хотел увидеть Мэри Джейн. Ее увезли. Я пытался объяснить…
Что он такое говорит? Кто ее увез? Никто не должен был ее увозить. Без мамы она станет круглой сиротой. С сиротами случаются дурные вещи.
Гарриет наблюдала. Вместо того чтобы впустить дядю Боба, тетя Джорджи его оттолкнула. Он попятился. Она сердилась.
— Заткнись. Его дети спят у нас наверху. Выкажи хоть сколько-то уважения.
— Мэри Джейн… и Этан, бедный Этан.
— А как же твоя жена? Как же я? Мэри Джейн собиралась бросить Этана. Он мне говорил. Она собиралась всех их бросить.
— Нет, никогда, никогда в этом широком мире.
Дядя Боб пошатнулся. Тетя Джорджи пошла к нему, чтобы завести в дом, подумала Гарриет, но нет.
— Поспи-ка ты в коровнике, дорогой мой, пока не научишься уважать почтенную жену и двух потерявших отца детей.
Он вроде бы всхлипнул, как будто хотел заплакать.
Дядя Боб плачет, подумала Гарриет. Мужчины не плачут.
Взрослые переместились в тень. Гарриет слышала их голоса, но не разбирала слов. Это все равно что мама гнала бы папу в угольный сарай. Чего никогда не случится. Это неправильно. И неправда то, что сказала тетя Джорджи. Она ей скажет. Она скажет, что мама не собиралась их бросать. Это неправда.
Гарриет ждала у окна, пока миссис Конрой не вернулась в дом, пока не услышала, как та поднялась по лестнице и вошла в соседнюю комнату. Остин по-прежнему спал. Но с ним никогда не знаешь наверняка. Иногда он притворяется. В комнате было слишком темно, чтобы понять, притворяется он или нет. Гарриет прислушалась к его дыханию, слишком ровному и спокойному для бодрствующего мальчика.
Гарриет легла. А вдруг папа не умер? Все это ошибка или сон. Выдумка. Ей не придется идти в школу, где все будут на нее пялиться. Она не будет наполовину сиротой. Если она заснет, то может проснуться в середине прошлой недели, когда все было нормально и обычно.
Она не знала, как долго проспала и спала ли вообще. Что-то ее разбудило. Она подвигала ступней влево, вправо. Почувствовала только сбитую простыню под пяткой и верхнюю простыню на большом пальце ноги. Девочка села. Постель была ровной на том конце и рядом. На Остина непохоже пойти в туалет. Он предпочитает писать в постель.
Внезапно Гарриет испугалась. А вдруг он не спал раньше, когда дядя Боб ломился в дом? Он мог спуститься вниз, выйти на улицу и попытаться разыскать дядю Боба в коровнике. Нет. Он бы ее разбудил. Он слишком труслив, чтобы проявлять храбрость.
