добавьте, что оно касается гадалки и полиции.
Нетта застыла, не отводя потерянного взгляда от газетчика. Потребовалась широкая улыбка и намекающий кашель, чтобы служанка отмерла.
– Я не могу, вей… Хозяйка рассердится.
– На меня, а не на вас, даю слово, милая вейя. Просто передайте мои слова.
Нетта, наконец, догадалась пропустить Хальруна в дом, но продолжила странно смотреть на журналиста и топталась рядом. В прекрасном холле вейи Кросгейс стояли корзины и ящики, в какие обычно паковали вещи при переезде. Мализа не собиралась путешествовать налегке.
– Вы уверены, вей? – напомнила о себе Нетта. – В прошлый раз хозяйка расстроилась, когда вы с ней поговорили.
Хальрун перестал изучать поклажу и пригляделся к служанке. Милая девушка, казалось, искренне переживала, и газетчик тепло ей улыбнулся.
– Раз вы так думаете, то у меня будет еще одна просьба, вейя. Уже лично к вам.
– Какая, вей Осгерт? – удивилась она.
Хальрун наклонился к служанке. Говорил он тихо, хотя в холле отсутствовали другие люди.
– Это немного необычная просьба... Сможете подслушать наш с вейей разговор?
– Что?
– Я хочу, чтобы вы знали, о чем мы с вейе Кросгейс будем говорить. Рядом с вашей гостиной, знаете, имеется такая комнатка, маленькая, для чтения. Под потолком там есть отдушина. Тот, кто встанет на диван под ней, услышит, что обсуждают в соседней комнате.
Девушка смотрела на газетчика, широко распахнув глаза.
– Пожалуйста, милая! – продолжил уговаривать ее Хальрун. – Помогите мне. Вреда не будет, если вы узнаете о своей хозяйке чуть больше, чем знали до сих пор.
– Но я не хочу обманывать хозяйку.
– Это не обман, не полностью, во всяком случае! Раз я буду знать, что вы там, то это может считаться настоящим подслушиванием. В худшем случае назовите свой поступок подслушиванием наполовину.
Девушка молчала, как будто газетчик предложил ей плюнуть в добрую госпожу. Хальруну просьба показалась невинной, но служанка думала иначе.
- Неужели вам неинтересно? – спросил газетчик. – Нет? Ладно. Забудьте!
После неудачной попытки уговорить девушку Хальрун вздохнул и направился вперед. Он помнил дорогу, и Нетта не попыталась остановить гостя. Служанка шла следом, но до самой гостиной у нее было странное выражение лица, как будто растерянность смешалась со смущением. Хальрун даже пожалел, что попросил эту честную девушку о помощи... Затем она ушла, оставив газетчика в одиночестве. Нетта пообещала привести хозяйку, а до тех пор Хальрун принялся мерить шагами знакомую комнату. Именно в этой гостиной газетчик впервые встретил детектива Лойверта.
- Я не собираюсь вас пугать, но… Нет, не так… Вы уезжаете? Бросаете свою подругу, а сами рвете коготки? Нет. Слишком грубо...
Хальрун расхаживал по комнате, бормоча себе под нос. В самоходном аппарате он придумал, что скажет Мализе Кросгейс, но внезапный отъезд девушки потребовал изменить сочиненную ранее речь. Вдруг Хальрун остановился, хмыкнул и почесал нос. Речь не имела значения... Планы, которые он строил, обычно заканчивались самым необычным образом, и журналист не мог предсказать, что выйдет из разговора с Мализой. Он почувствовал, как в предвкушении учащается дыхание, и стал просто ждать...
Вейя Кросгейс выглядела очаровательно, хотя вчерашний прием должен был затянуться до позднего вечера. Простая домашняя одежда подчеркивала свежесть ее лица, а холодное выражение придавало особый шарм неприступности. Мализа была не рада видеть газетчика, а вот он повернулся к ней с дружелюбнейшей из своих улыбок.
– Вейя Кросгейс! Приятно увидеть вас снова так скоро!
Удостоив журналиста едва заметным кивком вместо приветствия, она направилась к одинокому креслу. Когда Мализа села, то с трудом доходила Хальруну до пояса, но ухитрялась при этом выглядеть по-настоящему царственно.
– Я не могла вас не принять, и вы это знаете. К делу, вей Осгерт! – попросила Мализа, постукивая по подлокотнику ноготком.
Хальрун остался стоять, но если вейя Кросгейс рассчитывала смутить этим гостя, она крупно просчиталась. Опытного журналиста было невозможно сбить с толку такой мелочью.
– К делу! – согласился он и задал внезапный вопрос. – Знаете ли вы, где я только что был?
– Откуда я могу это знать?
– Вы можете предположить, вейя…
– Я не намерена гадать, вей Осгерт. По какой причине вы тянете время?
– О нет, я совсем не тяну время или что-то подобное, вейя Кросгейс. И в мыслях не имел такого… Кхм... Хорошо! – Хальрун выпрямился и торжественно заложил руки за спину. – Я стану говорить прямо. Представьте себе, этим утром я решил проведать вашу подругу, госпожу Лаллу…
– Вы совершили ошибку! Сомневаюсь, что кому-то удавалось нанести Лалле визит до полудня.
Хальрун улыбнулся.
- У полиции это получилось.
- У полиции?
- Они были там и забрали гадалку к себе в управление.
– Откуда вы знаете? – глухим голосом спросила девушка. – Вы с ними за одно?
Хальрун наблюдал за ней, как коршун, боясь пропустить даже слово. Уловив слабину, которую неосторожно показала Мализа, журналист бросился в атаку.
– У меня имеются связи не только в Роксбиле, – заявил он. – У вас, как я понимаю, тоже – с моей стороны было бы глупо обманывать в том, что легко проверить, поэтому в достоверности моих слов можете не сомневаться... Так вот знайте, госпоже Лалле больше не предсказывать людям большую любовь и богатство, это решено, но от обвинения в убийстве она еще может отмыться... Вейя Кросгейс! Как мне сказали, улики у полиции не то что бы твердые. Если только госпожа Лалла не выдаст себя сама, все еще может обойтись…
- Она не выдаст, - отрезала Мализа.
Глаза у нее потемнели, а голос утратил нежность. Слова, которые она произносила, звучали отрезвляюще жестко.
– Ни себя, ни вас? – спросил Хальрун.
– Меня? Что вы себе позволяете!
Мализа вспыхнула, но газетчик лишь отмахнулся от наигранного возмущения девушки. Теперь Хальрун чувствовал, что ухватил попутный ветер (в редакции так называли особый род вдохновения, когда слова подбирались сами собой, и без какого-либо труда на свет появлялось нечто едкое и хлесткое, способное задеть за живое).
- Ничего страшного, вейя, - сказал Хальрун. – Мы одни. Под вашим креслом не прячутся полицейские. Можете не стесняться.
– Я вас не понимаю, - упрямо повторила Мализа.
- Как хотите. Можете не понимать, – ответил газетчик, сложив руки на груди. – Я человек сторонний, не меня ваша подруга будет обвинять... Не я ее сообщник.
Хальрун почти физически ощутил,
