— Не-ет… И как же ты теперь?
— У меня на завтра билет в Париж. Еду в составе делегации Министерства здравоохранения. Андрей, хватит байки слушать, собирайся и уезжай.
— Сейчас?
— Немедленно. Посиди здесь минутку.
Андрей с удивлением смотрел мне вслед. Походка у меня почти выровнялась, теперь я работала над «легкостью». Вернувшись на кухню, я положила перед ним пачку пятидесятидолларовых купюр.
— Это из тех?
— Из тех. Проверено — берут везде и с удовольствием.
Посматривая каждые пятнадцать секунд на часы, он допил кофе, встал, наклонился ко мне, поцеловал в щеку, а потом погладил задремавшую на половике Стерву. Стерва от удивления вздрогнула, но кусать его руку не стала. Ритм действий Андрея с первых шагов до одевания в коридоре все убыстрялся, из квартиры он уже выбежал.
Первый час пополудни. Воскресенье. Вызову милицию сейчас. Мне не нужно набирать «02», мне достаточно подняться на четвертый этаж и жать на кнопку звонка до тех пор, пока сонная Мила не откроет дверь.
— Ты чего, Насть?
— Мила, Ладочников дома?
Костя стоял, щурясь, за Милой.
— Что, Настька, все-таки нашла случайно типографию?
— Нашла. И там пять человек бандюков. Ладочников, что ты сонный стоишь? Вызывай своих ребят.
— Сейчас.
Костя нащупал телефон и набрал номер.
— Настя, пока я бригаду вызываю, садись заявление пиши.
— Какое заявление?
— Подстрахуемся. А черновик я печатными буквами набросал, на столе в кухне лежит, иди перепиши.
Мила взяла меня за руку и повела за собой. Она быстро заварила крепчайший кофе и пожарила гигантскую яичницу, пока я кропала взволнованной рукой заявление с формулировками типа «случайно нажала… удивленно увидела… внезапно обнаружила… неумышленно совершила действия…», ну и так далее.
Весь следующий день я проспала в квартире Алексея на кровати, занимаемой теперь Милой и Костей. Рядом со мной сидели две любимые подруги — Мила и Стерва.
Вечером зашла в свою квартиру посмотреть на результат. Какая я умница, вовремя вывезла самые хрупкие вещи и ковры. Лоджии у меня, считай, нету, подпол теперь тоже не отличался стерильной чистотой. Мебель в гостиной держалась, но поцарапанная.
В типографию спуститься мне не дали, но Костя устно проинформировал о состоянии помещения. Обезумевший Сигизмунд разбил аппараты, прибывшие ему в нагрузку боевитые молодцы дополнили разгром. Один из углов чистейшего помещения был превращен в сортир. Вонь стояла ужасная.
Я провидец. Сигизмунда чуть не съели. Решили подождать до сегодня. Чтобы не умереть от скуки, мужчины нарезали карт из драгоценной бумаги и расписывали «пульку», расплачиваясь фальшивыми деньгами.
Милиционеры, ходившие по квартире, смотрели на меня с интересом. Костя объяснил, что выводимые арестованные говорили в мой адрес очень много интересных сравнений и ярких эпитетов. Митя и Жора очень хотели со мной встретиться, предлагали ментам большие деньги за пять минут общения «с хромоногой идиоткой», можно в закрытом помещении, но обязательно без свидетелей.
«Колоться» авторитеты начали прямо в квартире. Митя орал, что к убийству Игорька, засланного Жорой в Катину квартиру, он отношения не имеет. И вообще знать ничего не знает, зашел чайку попить к другу, а его пригласили в сауну сходить. Сауна оказалась типографией по печатанию фальшивой «зелени»… И все показания в таком же духе. Полный бред и галиматья.
Наконец этот сумасшедший день закончился. Квартира была опечатана. Вечером я добралась до родительской дачи. А утром родители отвезли меня в аэропорт. Делегация уже проходила контроль, я встала в очередь на досмотр.
В самолете меня не укачивало, на заигрывания врачей из других городов я не отвечала, Эдуарда Арсеновича почти не слышала. Сегодня был понедельник. До четверга меня можно не трогать — бесполезно. До этого дня я не живая.
Днем в четверг я буду сидеть за столиком открытого кафе под Эйфелевой башней, прятаться от холодного ветра в широкий воротник шубы и ждать. Ждать, когда рядом со мной появится Алексей и серый мир снова станет красочным.
Я не знаю, что будет дальше. Я не до конца уверена, что нужна ему. Но я его люблю и, пока есть возможность, буду охранять, как всякая любящая женщина охраняет своего мужчину.
