- Коннити-ва! - крикнул ему вслед веселый фотограф.
Господину Набуки очень хотелось обернуться и еще раз хорошенько его рассмотреть, но он сдержался, хотя это стоило ему больших усилий.
***
Иларион Забродов надел на объектив старенького "Никона" пластмассовый колпачок и застегнул потертый кожаный футляр. На губах у него все еще блуждала тень задумчивой улыбки, но глаза, которыми он смотрел в спину удалявшемуся японцу, были внимательными и холодными.
Забродов неплохо разбирался в людях и с первого взгляда понял, что перед ним - очень достойный противник. Сухое коричневое лицо с аккуратной щеточкой седых усов, благородная седина на голове, осанка и, главное, взгляд - все это заставляло забыть о дурацкой красной ветровке и белых кедах, которые делали господина Набуки неотличимым от толпы туристов, хлынувших с борта прогулочного теплохода, чтобы осмотреться на местности, которая, как им казалось, должна была снова сделаться частью их родины. Но всякому, у кого были глаза и желание обдумать увиденное, сразу же становилось ясно, что господин Набуки и туризм - понятия несовместимые. У таких людей, как господин Набуки, просто не бывает времени на пассивные развлечения наподобие туристических поездок или просмотра телевизионных сериалов.
Иларион рассеянно нашарил в нагрудном кармане пачку, двумя пальцами выудил из нее сигарету и закурил, прищуренными глазами наблюдая за церемонией торжественной встречи. Судя по тому, что никаких особенных речей и вообще излишнего ажиотажа вокруг приезда богатого и влиятельного японца не наблюдалось, можно было сделать вывод, что господин Набуки наезжал сюда частенько.
Представитель местной администрации с заученной сердечностью потряс руку гостя, улыбаясь так, как умеют улыбаться только политики нижнего звена. Директор школы смотрел на японца так, что казалось: будь у него хвост, он вилял бы им без остановки. Начальник милиции, худой и сутулый майор, скалил желтые лошадиные зубы и смотрел японцу прямо в рот, хотя тот пока не говорил ничего заслуживающего внимания. Жиденькая толпа под выцветшим транспарантом полюбовалась привычным зрелищем минуты две, от силы три, и начала потихонечку рассасываться.
Наконец высокий гость в сопровождении местных тузов направился к стоявшей неподалеку машине. Собственно, машин было две - видавшая виды "тойота" представительного черного цвета и милицейская "Волга" с мигалками на крыше. Пока господин Набуки и его пожилой спутник в точно такой же, как у него, красной ветровке усаживались на заднее сиденье "тойоты", начальник милиции подошел к машине сопровождения и, наклонившись к открытому окошку, что-то сказал. Из "Волги" поспешно выбрался старший лейтенант и, на ходу нахлобучивая парадную фуражку с орлом, неторопливо, с солидной уверенностью направился прямиком к Илариону.
Представитель администрации уселся на "хозяйское" место рядом с водителем "тойоты", майор погрузился в "Волгу", и короткая кавалькада тронулась, обдав клубами белой пыли директора школы, которого по какой-то причине начальство не сочло нужным пригласить с собой. Иларион усмехнулся, краем глаза наблюдая за приближением старшего лейтенанта.
По мере того как расстояние между ними сокращалось, лицо милиционера под надвинутым козырьком фуражки принимало все более строгое и официальное выражение, пока не стало напоминать бронзовую физиономию памятника героям революции. Правда, это сходство было весьма отдаленным: у героев революции - точнее, у их памятников - никогда не было таких глупых физиономий.
Когда милиционера отделяло от Забродова каких-нибудь пять-шесть метров, в голову последнему пришла отличная идея. Он быстро расстегнул чехол, снял колпачок с объектива и, направив камеру на старшего лейтенанта, дважды щелкнул затвором. У него не было никакой уверенности в том, что кадры получатся, да это ему и не требовалось: психологический эффект был важнее.
Эффект превзошел все ожидания. Старший лейтенант шарахнулся, словно в него дважды выпалили из полевой гаубицы, и сделал запоздалую попытку спрятаться за собственной растопыренной ладонью. Когда он понял, что опоздал с мерами самозащиты, его физиономия позеленела от злости, и он, раздувая ноздри, бросился к Илариону.
- Вашу камеру, пожалуйста, - сказал он, делая безуспешную попытку казаться вежливым. Это ему не удалось: слова были правильные, но вот голос дрожал и срывался от с трудом подавляемого праведного гнева.
- Пожалуйста, - Сказал Иларион, улыбаясь ему в лицо самой оскорбительной из своих улыбок. - Только сначала объясните, на каком основании. Если это обыск, у вас должен быть ордер. А если ограбление, вам придется достать свой пистолет и попробовать отнять камеру силой. Но имейте в виду, что тогда я вас просто искалечу - в целях самозащиты, разумеется.
Как и ожидал Иларион, сочетание насмешки с угрозой не охладило пыл старшего лейтенанта, а, наоборот, подхлестнуло его. Его необходимо было как следует завести, чтобы потом, когда придет время, он побольнее треснулся своим каменным лбом о несокрушимый монолит простенькой истины: милицейские погоны не всегда служат символом вседозволенности.
- Ты мне еще поговори! - взревел старший лейтенант. Иларион поморщился: этот тип был еще глупее, чем ему показалось вначале. - Давно на нарах не ночевал? Если ты такой умный, я тебе быстро срок организую! Камеру сюда, быстро!
- Основание, - с улыбкой повторил Иларион, длинной струей выпуская в его сторону сигаретный дым.
- Какое еще, на хрен, основание! Я работник милиции и имею право производить досмотр личных вещей подозрительных граждан.
- Правильно, - сказал Иларион. - А я российский гражданин и имею право отказаться от досмотра своих личных вещей, тем более что я себе подозрительным не кажусь. А вот ты кажешься. Дай тебе в руки камеру, а ты с ней либо убежишь, либо испортишь что-нибудь. Кто потом чинить будет?
- Гражданин, е-н-ть, - презрительно передразнил его мент. - Сейчас вот вызову наряд, тогда посмотрим, какой ты гражданин!
- Нормальный гражданин, - заверил его Иларион. - С документами, пропиской и, главное, хорошей физической подготовкой. Пока твой наряд сюда из Южно-Курильска доберется, я тобой трижды подотрусь, и поминай как звали.
- Мудак ты, а не гражданин, - внезапно успокаиваясь, сказал старлей. Поминай как звали... И куда ж ты денешься, если не секрет? Вплавь уйдешь, недотыкомка" Предъявите документы! - закончил он официальным тоном.
Иларион ничего не имел против. Момент истины настал, и нужно было ковать железо, пока горячо. Он полез в карман и протянул старшему лейтенанту свой паспорт и журналистское удостоверение. Тот хищно цапнул документы, невнимательно перелистал паспорт и заглянул в удостоверение.
- Специальный корреспондент газеты "Красная звезда", - сказал он, впадая в легкую задумчивость. Иларион знал, что это ненадолго, и ждал продолжения. - Ну и что? - сказал мент, что-то, по всей видимости, сообразив. - У меня нет никаких инструкций по поводу вашего пребывания на Кунашире. А где разрешение на въезд в погранзону?
- Ах да, - сказал Иларион и снова полез в карман. - Прошу.
Старший лейтенант бегло просмотрел протянутую Забродовым бумагу и, подумав еще немного, спросил:
- А разрешение на проведение съемок?
- Здесь нет военных объектов, - возразил Иларион, - зато полно японцев, которые бродят по всему острову с фотоаппаратами и видеокамерами. Я что-то не заметил, чтобы вы спрашивали у них какие-то разрешения. Это что, покушение на свободу слова? Такие вещи в наше время непопулярны, старший лейтенант.
- Слушай, парень, не нарывайся на неприятности, - сказал старший лейтенант, вертя в руках документы Илариона. - Ну что ты уперся? Мне всего-то и надо, что засветить твою пленку. Приказ у меня, понимаешь? Начальник милиции приказал, что я могу поделать? Остров у нас маленький, мне с майором еще служить и служить, поэтому приказ я выполню: деваться мне некуда, понял? И нечего лезть в бутылку. Здесь тебе никакая "Красная звезда" не поможет. Кто их теперь читает, эти ваши газеты? Мало ли, чего в них понаписано. На кой хрен тебе весь этот геморрой? Ты же никому ничего не докажешь. Засунем тебя в камеру, и на суде два десятка свидетелей подтвердят, что ты напился до белых лошадей, бегал голый по острову, приставал к малолетним и пугал японцев. Отдай фотоаппарат. Ну не хочешь отдавать - не отдавай, просто крышку открой, засвети пленку.
- Да, - сказал Иларион, - я вижу, что материал для хорошего фельетона у меня уже есть. Российская милиция на жалованье у японцев - звучит! И главное, актуально.
- Так, - веско произнес старший лейтенант и спрятал документы Илариона в карман куртки. - Придется пройти, гражданин. Для выяснения личности А ведь в чем-то он прав, подумал Иларион, невнимательно разглядывая гладко выбритую физиономию старшего лейтенанта. На кой хрен мне весь этот, как он выразился, геморрой? Японец здесь, я тоже здесь... Засветить пленку, чтобы этот дурак от меня отстал, прогуляться по берегу - пейзажи здесь отменные, купить вареного краба, сожрать его целиком под пиво, а потом, когда нашего господина Набуки привезут обратно на причал, просто шлепнуть его из-за угла... Оружия нет, но это не страшно. Ножик в кармане, и значит, все путем. Один удачный бросок, и старикану каюк. Пока его довезут до больницы, пока местные коновалы сообразят, что делать, он просто истечет кровью... А способ свалить отсюда я как-нибудь нашел бы. Но как-то все уж очень непрофессионально. И потом, Сорокин был прав: даже суд иногда ошибается. А вдруг этот Набуки ни при чем? То есть что он сволочь и делает все, чтобы выжить нас с островов, более или менее понятно, но я ведь приехал сюда не из-за этого. Все-таки, как это ни печально, самый простой выход - не всегда самый правильный...
