Ознакомительная версия.
Не понимая, откуда он идет, она обернулась и прислушалась.
Вдруг входная дверь, которая хорошо просматривалась из комнаты, так как их отделял друг от друга лишь коридор, приоткрылась…
Значит, звук, который слышала Марго, издавал замок, когда его отпирали.
Сердце в груди Марго не просто екнуло – бухнуло, как ядро, выпущенное из пушки. Кто там пришел? Зачем? Где взял ключ?
Она сделала шаг назад, тихо толкнула дверь. Она с приглушенным шуршанием закрылась, и Марго осталась в шкафу.
Отличное английское качество шкафа не позволяло посмотреть через щель, кто же вошел в квартиру – щелей в нем не было, но Марго приложила ухо к двери, чтобы послушать: вдруг человек будет говорить сам с собой или звонить кому-то…
Несколько секунд она слушала тишину. Потом раздались шаги. Сначала тихие, отдаленные, потом более громкие…
Человек вошел в комнату!
Постоял немного, наверное, осматривался, потом двинулся к кровати – Марго услышала, как он задел ногой пуфик. Она ждала, что он выругается, но человек молчал. Слышно было только, как его обувь поскрипывает при ходьбе.
Постояв какое-то время без движения, человек шумно развернулся и быстрым шагом направился к шкафу: раньше звук был такой: скри-и-ип-скри-и-и-п! Теперь: скрип-скрип! И он приближался!
Марго вжалась в заднюю стенку шкафа, затаила дыхание.
Только бы не открыл, только бы не открыл, – беззвучно шептала она.
Но он открыл!
Сначала скрип стал нестерпимо громким, затем оборвался.
Дверь, вжикнув, отъехала.
Марго вскрикнула и закрыла глаза.
С кожаной курткой подмышкой Митрофан вошел в рабочий кабинет Смирнова. В это время кроме самого старшего опера там никого не было – все были на выезде, и только Леха просиживал стул, ожидая прихода Голушко.
– Явился, наконец! – обрадовался он, увидев старшего следователя на пороге кабинета. – А я уже собирался тебя разыскивать…
– Привет, – поздоровался с ним Митрофан. – Как дела?
– На букву «х», не подумай, что хорошо…
– Что так?
– Теща к нам жить переезжает. Говорит, что плохо себя чувствует и боится умереть в одиночестве…
– Она тяжело больна?
– Да. Воспалением хитрости! – Леха в сердцах махнул рукой. – Ладно, не будем о грустном! – Он протянул руку к своей куртке. – Давай сюда… – Взял, повесил ее на вешалку. – Ну что скажешь хорошего?
– А ты?
– Так нечестно, я первый спросил.
– Результаты экспертизы готовы.
– Я это уже понял по твоей важной физии…
– Отгадай имя.
– Ставлю на кореянку.
– Мимо.
– Но горячо или холодно?
– Под «горячо» ты кого подразумеваешь?
– Негритянку.
– Тогда холодно. Но вообще-то тепло.
– Это как?
– Вот если бы ты назвал брата-азиата…
– Это он?
– Тогда было бы горячо.
– Не понял.
– Записку написал мужчина. А если конкретно, то охранник «Экзотика» Александр Сергеев.
– Во блин! – выдохнул Леха, вытаращив глаза. – Так он что… с ней того?
– Не обязательно. Но что они общались довольно тесно, это очевидно…
– Вот так Саня, вот так сукин сын! – Смирнов щелкнул пальцами. – И алиби у него нет.
– Есть, Леша. Хлипкое, но есть… Охранник кафе «Бонапарт» уверяет, что Сергеев выходил ночью из ворот «Экзотика», но гораздо позже контрольного времени… Где-то в районе пяти часов… К тому времени Афродита уже была мертва.
– А что ты скажешь на это? – Леха красивым жестом выложил на стол письмо-факс, судя по гладкости, полученный совсем недавно. – Это ответ на мой запрос из Владимирской колонии.
– Что там?
– Красавчик-то наш экзотический из тюряги освободился полгода назад… Я как его отпечатки в картотеке нашел, сразу запросик отправил… И вот, посмотри…
Митрофан пробежал глазами факс. С удивлением узнал, что Александр Сергеев отсидел пять лет за предумышленное убийство своей жены – застрелил ее из ревности. Потом труп закопал в саду их общего дома.
– Никогда бы не подумал, что этот херувим способен на предумышленное убийство, – протянул Голушко. – Такой невинный с виду…
– Да хрен с ней, с его невинностью. Ты дальше читай, – он ткнул пальцем в следующий абзац. – Сидел вместе с Моцартом. Поддерживал с ним дружеские отношения.
– Не нравится мне эта формулировка… Что значит «дружеские»?
– Я тебе скажу, что значит! – Леха сделал несколько движений бедрами, что по его разумению должно было символизировать половой акт. – Это значит, Санечка был любимой женой Моцарта!
– Ты сам это придумал?
– Сам.
– Поздравляю – у тебя богатая фантазия…
– А ты подумай, какая дружба может связывать молодого ревнивца-убивца с пожилым вором в законе?
– Я уже подумал, и, похоже, знаю ответ, – Митрофан уселся за стол, достал из кобуры пистолет, положил на него свои большие красные ладони, похлопал по нему пальцами. – Моцарт поручил парню убить Афродиту…
– И что тебя натолкнуло на эту мысль? – без особого энтузиазма спросил Леха.
– Разговор с капитаном Ленским, если ты помнишь, он занимался делом Моцарта…
– Я помню, помню. Ты дальше излагай.
– Мы вчера с тобой гадали, что именно Моцарт поручил своим девочкам вывезти из страны. Так вот, Ленский уверил меня, что бриллианты.
– Всего лишь?
– Ты, Смирнов, ничего не понимаешь в колбасных обрезках! Горстка этих камешком тянет на несколько лимонов.
– Долларов?
– Естественно, и евро! – Митрофан постучал Леху указательным пальцем по лбу. – Деньги в рублях сейчас исчисляют только такие лохи, как мы с тобой!
– За границей были покупатели на эти камешки?
– Это были его камешки. Моцарт собирал их несколько лет… Фишка у него такая была – бриллианты коллекционировать. И красота неописуемая, и вложение капитала.
– И зачем же он эту красоты за кордон вывез, любовался бы на здоровье?
– Моцарт собирался эмигрировать в Австрию. – Голушко ухмыльнулся в усы. – Почему, ты думаешь, ребята Ленского так нехорошо с ним поступили? Знали, что ежели не цапнут его за задницу в ближайшее время, укатит Моцарт в загранку, и хрен его потом там выдадут…
– Теперь мне все ясно, – кивнул своей вихрастой головой Леха. – Вернее, почти все… – Он в задумчивости подергал себя за челку. – Афродита вывезла камешки в Австрию, положила их в какой-то тайник, зависла на два года в Германии, потом вернулась, устроилась работать к жене Моцарта…
– А в это время Моцарт сидит в тюрьме и на какашки исходит: брюлики его в тайнике, а месторасположение этого тайника знает одна дамочка, которой нет особого доверия!
– Тогда он подговаривает одного из тех, чей срок заканчивается, убить эту дамочку… Нет, не так! – сам себя поправил Смирнов. – Он пристраивает парня в «Экзотик» и поручает ему следить за ней…
– И пока Афродита ведет себя хорошо, Сергеев не предпринимает никаких действий, но как только она начала вести себя подозрительно, он ее убивает.
Леха несколько секунд молчал, мотая из стороны в сторону головой, потом хлопнул ладонью по столу и радостно возопил:
– Мы вычислили этого сукиного сына, Митя! Мы короли сыска! – Он вскочил со стула и забегал по комнате. – Сейчас надо получить ордер на обыск его квартиры, потом…
– У него нет квартиры. Он живет в «Экзотике», а его комнату мы уже обыскивали…
– Ладно, не страшно! У нас и без этого есть что ему предъявить! Да, Митюня?
– Боюсь, что нет, Леша, – грустно улыбнулся Голушко.
– Как нет? А записка, написанная его рукой? Это ж мощная улика!
– Если бы ее изъяли при обыске в присутствии двух понятых, тогда да, но ты не забывай, кто нам ее передал и при каких обстоятельствах…
– Черт! – Леха сразу сник. – А нельзя сделать вид, что мы ее нашли в квартире? Или в машине покойной? Свидетелей найдем…
– Это обман!
– Это не обман, а небольшая хитрость…
– Подтасовка фактов – противозаконное действие! Я никогда не пойду на такое…
– Да не надо ничего подтасовывать! Мы просто сделаем вид! Блефанем, чтобы расколоть его.
– Я не думаю, что его легко расколоть… Он не такой дурак, каким кажется. Посуди сам: убил двух женщин, не оставив практически никаких следов. Все рассчитал, спланировал, даже о таких мелочах позаботился, как телефон Венеры.
– Ну и что делать будем?
– По-любому надо его допросить. Жестко допросить. Будем надеяться, что у него сдадут нервы.
Митрофан подошел к телефону, поднял трубку.
– Куда звонишь? – поинтересовался Леха.
– В «Экзотик». Хочу убедиться в том, что клиент на месте.
Пока он набирал номер, в его кармане затренькал мобильный.
Пришлось Митрофану класть трубку на рычаг и доставать свой сотовый, чтобы ответить на звонок.
– Кто там? – без особого любопытства спросил Смирнов.
– Черт его знает – номер определился незнакомый. – Голушко поднес телефон к уху и сказал: – Я слушаю.
– Сын, привет, – послышался знакомый голос. – Я номер поменял. Сохрани этот.
Ознакомительная версия.
