И скоро совместными усилиями удалось выяснить, что сегодня хороший мотоцикл или скутер японского производства можно приобрести, если заранее договориться с некоторыми мужиками, на Киевском рынке. С кем конкретно? Ну есть такие. И ребята, перебивая друг друга, прочитали «сыскарям» целую лекцию о том, как и с кем надо разговаривать, что является паролем «для своих», а о чем говорить совсем не следует, чтобы не получить немедленного отказа. Видно было, что фактически каждый из них, в той или иной степени, уже прошел подобный путь, чтобы в конце его получить желанную модель. И раскрывали они свои секреты не из каких-то высших, к примеру, гуманных соображений, а скорее всего потому, что увидели в живой заинтересованности Николая присущую и им самим, ну, скажем так, жажду риска, коей наделены все фанатичные мотогонщики. К которым они и себя, несомненно, относили.
А потом один из ребят, живущий на Потылихе, неожиданно вспомнил, что видел однажды, как на «бычке» увозили из его двора сразу две «вдовы». Но как они там очутились, он вспомнить не мог. И когда дело было — тоже. Как ему ни подсказывали. А почему вспомнил? Возился возле «ракушки» со своей «ямахой» и выглянул, услышав характерный рокот мощных движков. Выглянул вот — и точно, две одинаковые «вдовушки», и парни в крутых шлемах их по борту-пандусу в кузов заталкивают. А после и сами туда же залезли и борт подняли. И «бычок» тут же укатил.
Цвет, а главное, марка грузовичка точно совпадали с тем описанием, которое дал Николаю еще Толян, помогавший другу Валере тоже закатывать в кузов его мотоцикл. И там тоже стояли два других. Вот, значит, как была проведена операция! Не хило придумано. Отстрелялись, разбежались в разные стороны, чтобы сбить возможную погоню, а потом оказались в одном кузове. У одного, стало быть, хозяина. И Валерий Коркин, помнится, говорил Гвоздеву, что мотоциклы предназначены к продаже, но что-то затягивается с оформлением.
Вопрос теперь в том, где и как отыскать тот грузовичок и те мотоциклы и узнать, кто конкретно может оказаться их хозяином. По общему убеждению, искать надо было все там же, на Киевском рынке.
— Ты мне, Коля, вон того паренька организуй потом, ладно? — негромко сказал Курбатов Саватееву про мотоциклиста с Потылихи, сидевшего на красной спортивной «ямахе». И откуда у ребят деньги берутся? Стоит-то ведь не меньше приличных «Жигулей». — При всех делать не надо, а попозже мы с ним вдвоем все- таки пробежим там, в его дворе, хочу сам поглядеть, что к чему. И ему, может, чего вспомнится. На месте-то видней. А внимания привлекать к нему не надо.
В общем, это было и правильно. Ни сам Николай, ни его коллеги из Генпрокуратуры светить этих ребят не собирались. Даже если бы те и сами предложили свои услуги. Это действительно могло быть очень опасным предприятием для них.
Также не следовало, впрочем, привлекать к розыску и кадры местного отдела милиции, где наверняка найдется хотя бы один, как их теперь называют, «оборотень в погонах», который не преминет «стукнуть» бандитам, что ими активно интересуется Петровка, 38, по совершенно конкретному делу. Значит, потребуется агентура. И еще это означает, что теперь нужна помощь самого Вячеслава Ивановича, у которого в «загашнике» всегда найдется необходимая «певчая птичка», как когда-то звали одного из самых лучших грязновских агентов. Но того уже нету в живых, спился мужичок, а праведное (или не очень) дело его, как утверждает история, слава богу, живет по-прежнему и даже отчасти процветает. Сыск вечен, заметил кто-то из великих...
Выслушав «молодежь», генерал Грязнов почесал кончик своего носа, поерошил пятерней остатки пегих уже кудрей на темени и кивнул:
— Есть у меня один такой... Сделаем. Погуляйте пока, покурите, а я тут посижу подумаю. Потом позову вас.
И пока «молодежь» курила, выйдя во двор большого здания на Житной улице, Вячеслав Иванович, покопавшись в своих старых записях, отыскал нужный себе, но ничего не значащий для любопытного постороннего взгляда номер и стал сосредоточенно набирать его. И когда абонент отозвался, сказал, словно старому приятелю, с которым и расстался-то какой-нибудь час назад:
— Слышь, повидаться бы, а? Пивка пососать. Может, подгребешь, да хоть бы и в бар на «Щелковской»? Ну, как обычно... Давай, как свечереет. К девяти, тебе не очень рано? Ну и лады. Меню на твой выбор.
Он еще раз взглянул на телефонный номер, будто запоминая, а потом закрыл и засунул записи в груду таких же исписанных и обтрепанных по краям бумажек, которым была от рождения, поди, сотня лет, не меньше.
Возвратившимся ребяткам сказал, что у него наметились кое-какие личные планы, и он сегодня постарается их осуществить. А помощь ему не нужна, и они теперь могут отдыхать — до завтра, когда он скажет, что и как надо будет делать дальше. Сам же, проводив их взглядом из окна, быстро собрался и «отчалил» в направлении собственного дома на Енисейскую улицу, где собирался, по старой памяти, тщательно приготовиться к встрече со своим давним агентом.
Времени до встречи оставалось еще немало, и Грязнов отдохнул, потом принял душ, выпил рюмку и плотно закусил, чтобы после можно было пить, не боясь, и стал одеваться. Из дома он вышел совершенно преображенным. Даже Саня Турецкий, окажись он вдруг рядом, не сразу бы признал в этом сером, приземистом незнакомце в плаще и кепочке, надвинутой низко на лоб, своего давнего друга. Умел в нужный момент коренным образом преображаться профессиональный сыщик, пусть он носил генеральские погоны, а место работы у него было, как говорится, сидячее. Но погоны остались дома — на вешалке, где висел милицейский мундир. А в пивной бар, что возле метро «Щелковская», ехал теперь пожилой, заметно уставший человек, и на темном, одутловатом лице его всякий опытный наблюдатель без труда обнаружил бы следы бурной и наверняка неправедной в прошлом жизни.
Самсон — так звали его агента. Он был наполовину грузин, наполовину русский и уже несколько лет имел в Москве свой относительно некрупный бизнес в торговле иномарками. Конечно, он при этом постоянно нарушал законы, но исправно платил своей официальной «крыше» в ГИБДД Западного административного округа столицы. А генерал Грязнов, естественно, знал об этом, как и о каждом конкретном соучастнике, время от времени суровой рукой высшего руководства Главного управления ГИБДД «наводил порядок», изыскивая возможности для примерного наказания наиболее дерзких и оборзевших «стражей закона», но так, чтобы никакое подозрение даже и не коснулосьего агента. Самсон ему дорогого стоил.
Агент всегда лицо зависимое — это аксиома. Но Грязнов старался не обижать и уж тем более не унижать своих подневольных, в общем-то, помощников, зная, чем грозит им в конечном счете тайная связь с «ментовкой», если о ней узнают преступники. Не давил он и по мелочам, также понимая, что его гонорар, когда речь идет о людях, занятых в бизнесе, вещь, конечно, по большей части символическая. Другое дело, что его поддержка, необходимая помощь, на которую они всегда могут рассчитывать в трудную для себя минуту, — это уже не символика, а самая что ни на есть проза жизни, причем суровая и беспощадная.
Вот и Самсона он «дергал» нечасто, а главным образом лишь тогда, когда возникала необходимость разобраться с организаторами, а чаще исполнителями криминальных операций с перегоняемыми в Россию иномарками и последующим оформлением их через целый ряд подставных лиц. Одно из таких обвинений, кстати, выдвигалось и против папаши Вампира —
Геннадия Ивановича Масленникова, пребывающего в настоящее время в питерских Крестах. Его страховая фирма, входившая в акционерную компанию «Норма», как раз и занималась главным образом иномарками. Из- за чего, возможно, и разгорелся весь сыр-бор.
— Гамарджос, уважаемый, — негромко приветствовал лысого плотного мужчину Вячеслав Иванович, оглядывая небольшой стол, заставленный не убранными еще тарелками с остатками пищи.
— Прошу, дорогой, — тоже не называя Грязнова по имени, приветливо указал рукой на соседний стул мужчина. — Я неожиданно освободился пораньше и решил немного поужинать, не возражаешь? — И он взял хорошо уже початую бутылку коньяка, чтобы налить и Вячеславу Ивановичу.
Грязнов не стал возражать, заметив только:
— И правильно сделал. Я оплачу, ты знаешь... — А сам подумал, что Самсон все-таки Никакой уже не грузин, а превратился в обыкновенного российского халявщика. Но работал он исправно и потому — Бог ему судья.
Выпили, и Вячеслав Иванович стал негромко рассказывать, какие проблемы его в настоящий момент волнуют. С агентом можно было не темнить, и он высказал свои подозрения, что торговлей интересующими его японскими мотоциклами занимаются люди из питерской, так называемой псковской, организованной преступной группировки. Назвал и Масленникова-старшего как организатора всего процесса, и его сынка, подозреваемого в недавней громкой акции в Москве. Самсон, конечно, и знал кое-что, и тем более слышал. Вот и требовалось срочно отыскать концы. А для этого надо было провести тонкую, почти незаметную, уж во всяком случае не вызывающую никаких подозрений работу с собственными кадрами, которым наверняка известно многое.
