Наталья Андреева - Накануне солнечного затмения

— А зачем?

Жанна наконец догадалась:

— Вы его не любите, да? И не любили никогда? Но почему тогда замуж вышли?

— Моя проклятая нерешительность! В школе все мальчики были в меня влюблены. И Владик. Его забрали в армию, пошли бесконечные письма. Может быть, если бы не эти два года… Он писал, я не решалась не ответить. Это было похоже на домашнее задание. Я так и раскладывала их перед собой: учебники и его письма. Ведь все говорили, что раз обещала — надо ждать. И хотя я ничего не обещала, но как-то само собой получилось, что дождалась. А некоторые письма мне диктовала Маша. И стихи. Ее стихи. Он до сих пор думает, что я способна такое сочинить!

— А зачем же она это делала?

— Знаете, ее письма он бы все равно не стал читать. Несколько раз порвал Машины любовные записки, и она испугалась.

— Но почему? Я никак не могу понять, почему он не мог относиться к ней по-другому?

— Потому что это была не его женщина. Маша всегда была слишком эмоциональна. Влад же не выносит скандалов. Дома он любит покой, домашний уют. Он только сказал: «Надо уехать подальше. Если я еще когда-нибудь ее увижу, то убегу, как от чумы. Психопатка!»

— Нина Васильевна, ведь Сабина приходила к вам? В августе, незадолго до смерти?

— Да, приходила.

— Зачем?

Женщина поднялась из-за стола и отвернулась к плите. Повисла долгая пауза. Когда она обернулась, Жанна увидела, что Нина Васильевна плачет.

— Какой же у Машеньки был голос! Какой талант! Но она была так не приспособлена к жизни! И рядом с ней эта Лара. Плохая женщина. Она была здесь. До смерти Маши и после. Я чувствовала, что она ненавидит свою подругу. И как сильно ненавидит! Они с Владиком никак не могли поделить… Я хотела вмешаться. Но… Ведь мы с Машей так дружили! Бывают идеальные пары в любви, а бывают в дружбе. Ведущий и ведомый. И второму ничуть не обидно. Я так обрадовалась, когда она пришла! Знаете, я сама не раз просила у Влада развод, но он не отпускал. Я звонила ей, пыталась объясниться. Так все запуталось! Я знала, что они встречаются. Я не могла этого понять. Лара и Влад все никак не могли поделить Машины деньги… — И вдруг Нина Васильевна начала оправдывать своего мужа:

— Вы поймите, что это все из-за плохого состояния дел на фирме. Владику невыносима мысль, что он будет на кого-то работать. Он очень гордый. Теперь он хочет поменять эту квартиру на меньшую, получить доплату, чтобы только удержаться на плаву. Он знал, что у Маши есть счет. И хотел получить доступ к этим деньгам.

— Вы ей все рассказали? — спросила Жанна.

— Я только сказала, что ей не надо разводиться со своим мужем, чтобы выйти замуж за моего. Я сказала Маше, что он ее не любит и никогда не сможет полюбить. Он женат на своей фирме. Только это имеет для него значение. Этот брак станет пыткой для обоих. А дети? Они-то здесь при чем? Влад никогда не бросил бы Андрея, Маша — своих детей. А ее муж? Но главное, что и любви-то никакой не было. Она рассеянно сказала: «Да-да, я это знаю». Мне так хотелось ее спасти. И я сказала о деньгах. О том, что Владу нужны ее деньги.

— Она была потрясена?

— Очень. Мне с самого начала показалось, что Маша сильно чем-то расстроена. Когда она пришла, было заметно, что ей очень плохо. Я ведь знала это ее состояние. Она не могла сидеть на одном месте, все время ходила, ходила, ходила…

— А какое было число, вы не помните, Нина Васильевна?

— Если бы они были мне нужны, эти числа! Для меня и дни недели все одинаковы. Муж и в будни не появляется, и в выходные последнее время уходит, как на работу. Сын поступает так же. Но думаю, что было либо восьмое августа, либо девятое. Она сказала, что собирается в санаторий. Побыть на природе. С мужем и… с Ларой.

— И так и не сказала, чем расстроена?

— Несколько раз порывалась. Говорила о том, что вокруг нее не осталось порядочных людей. Все врут, притворяются. Используют ее. Маша так боялась, что ее используют! Она сказала, что с тех пор, как стала знаменитой и богатой, ей перестали говорить правду. По-моему, у нее начинался очередной приступ. Если бы я могла помочь!

— Вы не знаете ее мужа, Сергея Сабурова?

— Нет. Ни разу не видела. Она меня к себе не приглашала.

— Он в тюрьме сидит. Его обвиняют в убийстве. Скажите, это вы подходили к телефону, когда он звонил? Должно быть, нашел телефон в записях жены. Это было в четверг.

— В какой четверг?

— Ночной звонок. Влад объяснял ему, как проехать на дачу.

— Да, я еще удивилась: откуда у нас взялась там дача? Но я не подслушиваю разговоры. Я просто проходила мимо, на кухню. Дверь в комнату была открыта. Больше ничего не слышала.

— А в тот вечер кто-нибудь звонил?

— Дача, дача… Что-то связанное с этой дачей… Очень странно. Да, сначала кто-то долго объяснял моему мужу, как туда проехать. Он переспрашивал, записывал, кажется. А потом пересказывал все это кому-то другому слово в слово. Но почему-то уже называл дачу своей. Я подумала, не собирается ли покупать? Но у нас нет сейчас таких денег! Мне почему-то стало вдруг страшно.

— Ваши показания оказались бы очень ценными. Если бы он не был вашим мужем…

Обе замолчали. Теперь все прояснилось. Все-таки Сабуров говорил правду. Но что делать?

Жанна вдруг сказала:

— Ваш муж, Нина Васильевна, сейчас на частной квартире. Как вы думаете, что он там делает?

Та указательным пальцем прижала оправу к переносице и тихо спросила:

— Зачем мне знать?

— Но это же ваш муж!

— Хотите меня с ним развести? Чтобы мои показания могли быть учтены?

Нина Васильевна ждала. Смотрела на Жанну, не моргая, сквозь толстые стекла очков. Жанна тщетно пыталась разглядеть за ними прекрасные глаза с поволокой.

— Простите, — сказала она. — Каждый борется за свою любовь.

— Но разве вы… Если вы там, на частной квартире… — неуверенно заговорила Нина Васильевна.

— Это трудно объяснить. И потом: разве вы не понимаете? Ведь вы же вышли за него замуж!

— Да… Но…

— Мне надо идти, — Жанна поднялась.

— Я… Мне тоже хотелось изменить свою жизнь. Давно.

— Уверена, вы это сделаете.

— Спасибо! Я… была не права. Вы на них не похожи. На остальных его любовниц. Вы милая, добрая девочка. Неиспорченная. У вас все будет хорошо! Обязательно! Вот. Возьмите.

И Нина Васильевна начала пихать Жанне в руку коробку с остатками торта, которую успела уже аккуратно упаковать.

— Да зачем?

— Ну как же? Вам кушать надо. Девушки так любят сладкое!

— Я не люблю.

— Какая вы странная! Возьмите же!

— Нет.

Нина Васильевна проводила ее до дверей и стояла там, пока за Жанной не закрылись двери лифта. Должно быть, так же она провожала подругу в тот августовский день. Накануне солнечного затмения. И ничего не смогла сделать. Ни-че-го. Потому что звезды уже сошлись, все было предопределено.

Она так себе это и представляла: Влад был в бешенстве! Едва Жанна надавила на кнопку звонка, дверь распахнулась, и стоящий на пороге Влад зло сказал:

— Где ты шатаешься?! Я тебе что, мальчишка?!

Жанна так и замерла на пороге. Показалось, что он ее сейчас ударит. И стало страшно. Вот человек, который способен на все! Как бы еще отсюда вырваться!

— Почему у тебя все время садятся батарейки? Почему я каждый раз слышу: «Абонент временно недоступен?» Ты растяпа!

— Может, мне и не стоит входить? — попыталась пошутить она. Но губы ее предательски дрожали.

Он тут же схватил ее за руку, буквально втащил в квартиру:

— Раздевайся! У меня мало времени!

— Ты волновался? Переживал? А вдруг я под машину попала?

— Под какую еще машину?!

— Разве со мной ничего не может случиться?

— Не случилось же! А вот я тут со скуки уже не знаю, чем заняться, — сказал он гораздо спокойнее и, повернувшись к ней спиной, прошел в кухню.

Она машинально сняла туфли, сунула ноги в тапочки, но почему-то так и осталась в куртке. На пороге кухни задержалась. На стульях — две полные сумки, из одной торчало горлышко бутылки и ежик ананаса. Жанна машинально спустила сумку на пол, вынула из нее бутылку шампанского, поставила в холодильник и обессиленно опустилась на освободившийся стул. Влад поторопил:

— Давай, действуй.

Она не двигалась. Потом медленно сказала:

— Если тебе было так скучно, мог бы заняться обедом. Почистил бы картошку, пожарил мясо.

— Что? Я?!

— Никогда этим не занимался? Понимаю. — Она вспомнила Нину Васильевну и постепенно начала приходить в себя. Не надо повторять чужих ошибок. Не надо…

— Хочешь поскандалить? — надменно улыбнулся он. — Не получится. Терпеть не могу сцен. И ненавижу истеричек.

— Да? А я знаю одну, на которой ты не прочь был жениться. Ведь она была такая богатая и знаменитая! Я была сейчас у твоей жены.