Виктор почти испуганно отвёл взгляд.
— Ну что ж, — женщина перед ним продолжала улыбаться, но теперь на кончиках её губ ясно угадывалась снисходительность. — Пожалуй, вам можно поставить твёрдую тройку. С этой отметкой вы легко набираете проходной балл.
— Я подтянусь, — прошептал Смеляков, — я обещаю вам, что обязательно подтянусь.
— Это просто необходимо, — согласилась его экзаменаторша.
Он быстро посмотрел на пожилую женщину за соседним столом. Она глядела на сидевшую перед ней абитуриентку.
«Почему?» — спросил он себя, наблюдая за тем, как в его экзаменационном листе появляется заключительная запись. Неужели это была простое человеческое сочувствие? Он вспомнил, как пожилая женщина проглядывала перед началом экзамена все экзаменационные листы. Быть может, она видела, что у него по остальным предметам были только «отлично»? Что это? Доверие? Аванс?
— Спасибо, — сказал Виктор громко, поднявшись из-за стола. Уже открыв дверь, он обернулся и ещё раз громко повторил. — Большое вам спасибо. До свидания.
В коридоре, всё ещё наполненном гулом возбуждённых голосов, он почти натолкнулся на Веру. Она что-то искала в дамской сумочке, стоя у окна, на стёклах которого солнечные лучи высветили множество налипшей мошкары.
— Вера! Здравствуй!
Они не виделись со дня их знакомства на квартире у Марины. На следующий день Виктор позвонил Вере; она куда-то торопилась, и он решил, что ей просто не хотелось разговаривать с ним. Затем началась экзаменационная суета…
— Ой, Витя! Привет! — Вера искренне обрадовалась. — Ну, что у тебя? Всё сдал? Можно поздравить?
— Можно, — он утомлённо кивнул. — А ты?
— Всё отлично, — она подняла зажатый в руке экзаменационный листок и потрепала им в воздухе.
Виктор улыбнулся:
— Поздравляю.
И только теперь он осознал, что экзамены окончились. День в одно мгновение стал ярче и звонче. Узел, державший его в напряжении все последние дни, исчез. Необъятная, как свежий весенний ветер, лёгкость заполнила Смелякова.
— Тебе сегодня не надо на дежурство? — спросила девушка.
— Нет. Никуда не надо.
— Давай погуляем? — предложила она.
— Конечно!
Они вышли из тяжёлых дверей, оставив за ними атмосферу наэлектризованности. Улица встретила их ослепительным солнцем и шумом зелёной листвы.
— Вера! Эй, я тут!
Виктор повернулся на голос вместе Верой. Чуть в стороне сидел на скамейке, подняв правую руку вверх, молодой человек, одетый в тёмно-синий джинсовый костюм. Он поднялся и упругими шагами направился к Вере.
«Шикарно», — подумал Смеляков и невольно одёрнул свой китель. Он давно мечтал о джинсах, но купить настоящие джинсы в Москве было нелегко. Джинсы были своего рода признаком обеспеченности, этаким знаком, что человек был вхож в мир, где кое-кто имел возможностей чуть-чуть больше общей массы людей.
— Это Борис, — представила Вера джинсового человека, когда тот подошёл.
На лице Бориса появилось удивление. Он не мог понять, почему Веру сопровождал милиционер. Смеляков протянул руку:
— Виктор, — и добавил, — Смеляков.
— Жуков, — Борис пожал руку и спросил неуверенно. — Вы тоже с экзаменов?
— Да, сдавал.
— Ну и? Отстрелялись?
— Ребята, вы уж тоже на «ты» переходите, — включилась в разговор Вера, — а то какая-то неуклюжесть в общении получается.
— Да я-то с удовольствием, — сказал Виктор.
— Я тоже не имею ничего против. Просто как-то автоматически на «вы» получается, когда с милиционером общаешься.
— Это он кокетничает, — засмеялась девушка и тут же пояснила: — Никаких милиционеров он не боится. У него отец в КГБ работает.
Борис ещё раз пожал пуку Виктору, улыбнувшись как-то хитро, и перевёл взгляд на Веру:
— Ну что, ты довольна? — в его голосе Смеляков услышал иронию.
— Вполне! — Вера похлопала в ладоши.
— Не понимаю я её, — сказал Борис, обращаясь к Виктору. — Она же ещё в прошлом году могла без труда поступить сразу после школы на юрфак, на дневное. Она же отличница. Как нормальный человек могла учиться. Нет же! Пошла работать, теперь вот надумала на заочный идти.
— Да, на заочный, — кивнула Вера.
— Почему? На дневном же удобнее, — сказал Виктор. — Да и вообще…
— Её, видишь ли, переклинило, — пояснил Борис Жуков. — Втемяшила себе в голову, что человек должен познавать жизнь через работу и что студенческая жизнь, со всеми её прелестями, просто блажь… Ну глупость же, полная глупость! Виктор, ну согласись, что это глупость.
— Вообще-то странно, — пожал плечами Смеляков. — Вера, я понимаю, когда ты вынуждена на заочном учиться в силу обстоятельств… Вот меня возьми, к примеру, я занят, мне никак нельзя ни на дневном, ни на вечернем…
— Хватит, не хочу об этом! — Вера сделалась серьёзной. — Позвольте мне, мальчики, самой выстраивать мою жизнь.
Борис обиженно пожал плечами. Чувствовалось, что он себя считал старшим другом и привык к тому, что его мнение не оставалось без внимания.
— А ты где учишься? — спросил у него Смеляков.
— В МИМО[34].
— Ого! — Виктор с уважением присвистнул. — А факультет?
— МП.
— Это что?
— Международное право, — пояснил Борис. — Так что мы тут все немножко коллеги.
МОСКВА. СМЕЛЯКОВ. СТРАСТЬ
Настроение оставалось приподнятым и на следующий день, когда Смеляков вышел на ночное дежурство. В летнее время ему нравилось дежурить именно ночью: улицы были пустыми, прохожих не было, все спали. Виктор чувствовал себя почти на отдыхе, избавленный от ежесекундного дневного бдения.
Ночь стояла жаркая, душная и тихая. Пахло листвой и свежим асфальтом, уложенным на перекрещении Кропоткинских улиц и переулка. Стоя возле будки, Виктор мурлыкал себе под нос какую-то невнятную мелодию, наслаждаясь покоем.
В час ночи с Кропоткинской улицы в переулок свернул маленький «БМВ». Виктор сразу узнал машину фон Людерса, атташе посольства Финляндии по культуре. «БМВ» плавно подкатил к воротам и бесшумно въехал на территорию посольства. Из машины выпорхнули две стройные женские фигурки. Атташе что-то сказал им по-фински, и обе девушки засмеялись. Одна из них отступила на пару шагов, держась за живот и согнувшись от смеха.
«Аули», — Виктор с удовольствием посмотрел на её красивые ноги.
Девушка была в очень лёгкой блузке и очень короткой юбке. Падавший сверху свет фонаря делал её тело необычайно рельефным. В своей невесомой одежде Аули казалась раздетой.
«БМВ» тихонько скрылся в гараже.
Второй девушкой была Эрмина Хююпия, тоже работавшая горничной, как и Аули. Она поманила Аули пальцем, обняла её и шепнула что-то на ухо. Они обе то входили в яркий круг света, то исчезали из него, тут же растворяясь в темноте. Было слышно, как они продолжали весело разговаривать, то и дело прыская от смеха. Вдруг Аули показала пальцем на Смелякова, и он поспешил отвернуться. Стук каблучков за его спиной приблизился, и снова раздался смех. По звуку Виктор понял, что девушки подошли совсем близко к воротам.
— Виктор, — позвала Эрмина, сносно говорившая по-русски.
Он медленно оглянулся на них, и они опять засмеялись.
— Вообще-то так вот смеяться не очень-то прилично, — буркнул он, смутившись. — Я ведь ничего не понимаю.
Девушки, обнимая друг друга за талию и хихикая, вышли из ворот на улицу и остановились перед Смеляковым. Черты их молодых лиц казались более мягкими в ночном освещении, чем днём, кожа была матовой. Эрмина, в отличие от Аули, не могла похвастать красотой, она была типичной финнкой, с холодным и немного грубоватым рисунком лица, но и она выглядела сейчас привлекательно. Волосы блестели, вероятно, обрызганные лаком. Обе девушки стояли, чуть расставив ноги и касаясь друг друга плечами. От них пахло духами и вином, и эти исходившие от женских тел запахи пробуждали в Смелякове вполне определённое желание.
— Виктор, — повторила Эрмина, — мы пили вино, мы очень веселы… Мы можно будем веселиться вместе?
— Я не могу веселиться, — Смеляков развёл руками. — Я работаю. Ай ду май ворк. Окей?
— Oh, forget about your work! — махнула рукой Эрмина. — There is no one around! Do you want to drink?[35]
Виктор отступил от них на шаг:
— Дринк? Нет, нет, нельзя мне дринк. Вот этого совсем нельзя.
Эрмина что-то сказала на финском языке, обращаясь к Аули, та кивнула и улыбнулась. Её хмельные глаза остановились на лице Смелякова, и он увидел в её взгляде гораздо больше, чем просто невинный флирт.
«Чёрт возьми, как у них всё легко! Ничто не мешает им! Ничто не сдерживает! И ведь они нормальные девчонки, не потаскушки какие-нибудь!»
Они обе шагнули к Виктору, что-то лопоча по-своему, и он их абсолютно не понимал. Эрмина вдруг погладила его по груди, и он вздрогнул от неожиданности. Её рука была жаркой и крепкой. Девушка что-то прошептала, и Виктор почувствовал, что по его телу пробежали мурашки.
