Руслан рассматривал медальон.
- Вы мусульманка?
Она все время молчит и давит на совесть. Как только её сюда привезли, Буташев почувствовал, что в нем стали вспыхивать воспоминания. Детские в основном. Мать, отец, школа, учителя. Нет, ей не дождаться доброты после ночного явления этого проклятого гяура. Он, Буташев, как мышь, прятался от ментов в норе. Его так унизил этот карнавал с немецкой формой!
- Зачем ты помогаешь врагам своего народа? Не дело нашей женщины ходить в европейской одежде вдали от дома, родителей, мужа...
- Ты плохо разбираешься в этом. Затворничество не мусульманская традиция и вовсе не распространяется на всех женщин. В Коране сказано в этом смысле только о женах Пророка. Если объявлен джихад, то женщины сопровождают воинов и сами воюют. Одежда моя - такой же хиджаб, только слегка измененный. Это не противоречит канонам.
- А кольца, этот медальон...
- Украшения - одна из милостей, разрешаемых Пророком.
- Значит, вы сопровождаете воинов джихада? Кого, этого русского?
- Я сопровождаю тех, кто борется со злыми намерениями. Вы сопровождаете тех, кто позвал войну на чеченскую землю. Продажа российского урана нашими земляками не только озлобит русских и настроит против нас, но и ославит чеченцев на весь мир! Вы делаете это за деньги. А там, в родных наших местах, убивают. Льется кровь. Гибнут мирные люди. Там мало хлеба и воды. Там город наш в руинах, а вы отрабатываете слово, данное тем, кто погубит нацию. Нельзя, чтобы чеченцы убивали родных по крови. Поэтому я и сопровождаю иноплеменного праведника. Он тоже исполнит слово, данное Кади. Еще можно что-то исправить, прекратить резню, но передача урана озлобит Россию. Начнут снова искать врагов...
- Вы не боитесь?
- Все в руках всевышнего.
- Так вы все-таки мусульманка?
- Я не могу с вами обсуждать вопросы веры. Бог един для всех. Вера обсуждается чистыми людьми, а чистота рождается из веры.
- Очень жаль, но вы причинили мне много вреда. Погибли или схвачены многие мои люди. Утрачен товар. Или вы, или я.
Вбежавший в комнату Рустем доложил:
- Он явился!
- Настырный. - Буташев встал. - Вот и все. Он сделал выбор.
Бункер бывшего коменданта Кенингсберга со временем стал музеем. Мощные перекрытия защищали в войну от бомб и снарядов, а под землей были созданы идеальные условия для командного состава фашистов. Как и для большинства музеев и библиотек, содержание бункера стало затруднительным. Из бюджета выделяются крохи, введение билетной системы дохода все равно не сулило, поэтому часть казематов оттяпали коммерсанты, обещавшие поддержку. Рустем "наехал" на дельцов и стал фактическим хозяином их дела.
Ранним утром посетителей не было. Едва Гусаров и Харитоненко спустились в коридор бункера, как на двери повесили табличку "Закрыто по техническим причинам". Но, прежде чем её закрыли, ещё кто-то незаметно и осторожно вошел внутрь. Андрей двигался по коридору. Возможно, он ошибся, и Галии здесь нет. На случай неожиданной встречи держал руку в сумке, где скрывался немецкий автомат со взведенным затвором. По обе стороны коридора располагались комнаты с крепкими дверями. Гусаров заглядывал в них. Никого. Но на стенах - фотоснимки, похожие на те, что привиделись ему до обрыва цепочки медальона Галии... Две последние двери закрыты. Впереди перегородка с надписью "Служебные помещения". Еще шаг. Позади вдруг резко распахнулись обе двери. Гусаров выхватил автомат.
В комнате за спиной Галии стоял Буташев.
- Стреляй!
В коридор вышли чеченцы. Ибрагим и Рустем с пистолетами. "Оголенный" ночью Магомед медленно вытаскивал из ножен кинжал. Буташев улыбался:
- Ты опять попал в яму, пастушок. Отдай оружие.
Андрей разжал пальцы. Металл автомата лязгнул, упав на бетон.
"Зачем ты пришел? Я говорила тебе о Казбеке и Вахире! Они уезжают! Кто их теперь остановит?!" - беззвучно кричала ему Галия.
- Отпусти девушку. Я оставил в покое два оставшихся контейнера. Твоя взяла. Ты просил меня дважды, теперь прошу я.
Чеченцы, заломив руки пленникам, связали их за спиной. Втолкнули в комнату. Буташев отпустил Галию.
Вот он, тот, случай, о котором не раз он молил Аллаха. И тогда, после поезда, и после захвата вертолета в Минводах, и в Петербурге, когда убегал одновременно от милиции и от "святовских", а особенно этой ночью в подземелье.
Буташев ударил по ненавистному лицу так, что косточки пальцев заныли. И левой. И правой опять. Отошел.
- Что надо сделать с тем, кто похитил три миллиарда рублей и контейнеры, за которые нам заплатили вперед? С тем, кто бежал из законного плена, кто преследовал и убивал? Друзья! Кто придумает достойное наказание, тому приз - эта колдунья!
Рустем предложил замуровать живьем в покойницких нишах под собором. Магомед желал порезать на куски немедленно.
- Мы очень гуманны. - Буташев подошел к Ивану и, глядя ему в глаза, продолжил: - Такие мучатся больше, когда сначала страдают их друзья.
Иван с ненавистью смотрел на человека, которого считал виновным в смерти своего наставника Пал Иваныча. Неожиданно он, по-воровски коварно изловчился и ткнул лбом в лицо Буташева. Его схватили. Руслан выхватил кинжал из рук Магомеда и одним взмахом отсек ухо Ивана Харитоненко. Кровь брызнула на стену. Галия, разомкнув губы, закричала что-то по-чеченски. Буташев тоже. Рустем подбежал, рванул на ней одежду. Связанный и поверженный на колени Гусаров попытался вскочить, но его ударили в висок рукояткой кинжала, порезав при этом щеку. Увлекшись избиением, не сразу услышали крик в коридоре. Буташев застыл на секунду, увидев в проеме двери летящего вверх ногами Ахмеда. Упал обернувшийся Магомед, и на пороге появился гигант-урус, которому пришлось нагнуться, чтобы войти. Нет, он даже не входил пока. Длинной рукой схватил за горло Рустема, выдернул из комнаты, как котенка, и ударил о стену. Где-то он видел его? Ибрагим схватился с нападавшим в коридоре. Гусаров вставал с колен. Буташев, бросив безухого, кинулся на Андрея с кинжалом. Очень тесно. Андрей отпрянул в угол, согнув ногу в колене, чтобы встретить врага приемом мае - гири. Стойка Гусарова и вид отлетевшего от гиганта Ибрагима заставили Буташева выскользнуть в коридор. Поднимающиеся джигиты бесстрашно прикрыли его от рук здоровенного уруса. Руслан толкнул дверь служебного входа до того, как ударила очередь немецкого автомата. Это нападавший опередил выстрел Рустема. Все другие прекратили сопротивление. Гигант, обшарив их тела своими лапищами, затолкал всех в одну комнату и закрыл. Раненного в грудь и в руку Рустема оставил лежать на полу.
- В меня стрелять!
Дверь служебного входа, за которой скрылся Буташев, оказалась крепкой даже для его массы мышц. Оставив затею, мужчина отошел. В коридор, шатаясь, выглянул Гусаров.
- Живой? - улыбнулся ему Симонов.
- Васька! Черт! Как ты вовремя воскрес.
- Если б не Галия, и тебя пришлось бы воскрешать. Сунулся сюда без прикрытия.
Крепко обнявшись, друзья заторопились - Иван терял кровь. Гусаров поднял отрезанное ухо, Симонов рубашкой зажал кровоточащую рану. Галия привела в порядок свою разорванную одежду, и они побежали к выходу.
- Докатились! Средь бела дня людям уши отрезают! Вы тоже бандиты?
В приемном покое Ивана уложили на носилки.
- Нет, - ответил Гусаров строгому врачу и склонился над стонущим другом. - Ваня, я дальше двинусь, а ты держись, как закончу, обязательно тебя найду!
- У него документы есть?
- Нет у него документов. Чеченцы отняли. Фамилия его - Харитоненко, зовут Иваном. А отчество...
- Понятно...
Ивана быстро покатили в недра госпиталя. Симонов успокаивал Гусарова:
- Это не смертельно. Пришьют ему раковину на место. У меня круче было. - Сунув руку за пазуху, Василий вынул висевшую на цепочке пулю. - Знаешь, откуда эта дура? Из моего сердца! Представляешь?!
- Не представляю.
- Снайпер. В Чечне попал в меня перед самой отправкой нашего ОМОНа обратно в Петербург. Прямо в сердце. Я сам не верил, пока мне после операции газету не показали. А потом ещё по телеку видел: режут меня, из левого желудочка пинцетом вот этот кусочек достают. И Галия рядом. Я знаю, как ты ругался, нуждался в помощи, а она в это время со мной возилась. Выходила меня в считанные дни. Я когда-то читал про филиппинских медсестер, которые после инфаркта человека ставят на ноги за сутки. А Галия меня после такой операции подняла! Короче, когда я наш ОМОН на вокзале встречал, некоторые пугались. В Чечне видели рану в сердце, а я живой их встречаю! Представляешь? Меня на самолете в Питер доставили, а они поездом чухали. И я, убитый, их встретил!
- Мне кажется, мы могли встретиться раньше: в том санитарном самолете были и мы с Иваном!
Встреча вернувшихся с войны была совсем не похожа на те, что знакомы по кадрам кинохроники 1945-го. Поезд подошел к перрону хозяйственного двора вокзала, недоступному для граждан. Туда же, где сгружаются цинковые гробы с телами погибших. На вокзале, полном народа, никто и не подозревал, что двести пятьдесят вооруженных воинов сходят с поезда совсем рядом, но скрытно для посторонних глаз. Почему? Парням было плевать, как их встречают. Главное - дома, главное - живые. На перроне их ждали только десяток сослуживцев, руководство и журналисты. Едва появился вдали локомотив, как операторы забегали, как сумасшедшие, стараясь не упустить что-нибудь важное. Заходили в вагоны, поднимались на башни кранов, чтобы снять картины сверху. Для них запустили несколько сигнальных ракет. Видеокамеры выхватывали в толпе боевые детали - спаренные рожки автоматов, перемотанные синей изолентой, следы от пуль на бронежилетах. Журналисты с микрофонами приставали:
