- Не приделают, - беспечно заявил Игорь Дмитриевич. - Пусть себе резвятся наши любимые вечно молодые люди.
- А охотиться кто будет?
- Только не они. Разве можно доверить оружие не трезвому человеку?
Казарян, понаблюдав за этой беседой со стороны, незаметно двинулся за курзал к лесочку, к милой закрытой беседке.
Пригревшись в ватной униформе, Смирнов раскинув руки по спинке удобной скамейки, мирно дремал, а сидевший напротив Кузьминский с умильной жалостливостью сквозь полуприкрытые веки приглядывал за ним. Картиночка на сюжет передвижников: "Все в прошлом".
- Кончай мертвый час! - заорал Казарян. Смирнов открыл один глаз, поморгал им и отметил ворчливо:
- Так хорошо было, а пришел армянин и все испортил.
- Когда мне их привезти? - не реагируя на оскорбительное замечание спросил Казарян.
- К восьми. К двадцати ноль-ноль, - ответил Смирнов.
- Так мне пора отправляться! - забеспокоился Роман.
- Именно, - зевнув, Смирнов встал. - Витька тебя довезет до нашего лаза, а там Жора подхватит и вмиг до Москвы домчит.
- Пошли, Рома, - пригласил Кузьминский.
Смирнов проводил их до "джипа" и даже ладошкой помахал, желая счастливого пути. Все готово. Теперь ждать. Смирнов вернулся в беседку на свою скамейку, уткнулся носом в искусственную цигейку воротника униформы, подремал еще немножко. Разбудил его возвратившийся из поездки на "джипе" Кузьминский. Потряс плечо и потребовал:
- Я готов. Когда мне начинать?
- Боишься, Витя? Ты еще можешь отказаться.
- Боюсь, - признался Кузьминский. - Но ведь надо, да, Иваныч?
- Надо, - согласился Смирнов. - Ты переоденься, мы порепетируем немного, а потом тебе исчезнуть отсюда так, чтобы ни одна живая душа не видела. Компрене, артист?
На французский вопрос Кузьминский дал лабужский ответ:
- Все в кассу, папик.
59
Охота, охота! Надежда, ярость, страсть, отчаяние, растраченная в погоне и безмерно опасном уничтожении радость победы и возможность продления жизни своей и детей своих. Жидкая кучка голых малорослых пращуров загнала вепря меж непроходимых скал и, воя от ужаса и неумолимой надобности, потрясала воинственно плохо заостренными кривыми палками. Разъяренный, в гневной пене вепрь красными глазами выбирал первую жертву своих клыков. Выбрав ближнего, сделал рывок на коротких мощных ногах, и голый слабый враг с распоротым брюхом пал на землю. Вепрь замер в торжестве и это было его ошибкой: пращуры в безвыходной решимости бросились на него, тыча палками куда попало. В толстую кожу, покрытую редким твердым волосом, в мягкие уши, в маленькие глаза... Вепрь вертелся на месте, не зная кого рвать клыками. Первый охотник попал ему в правый глаз, второй в левый. Вепрь взревел, взревели и охотники, наваливаясь на него и пробивая упругую кожу каменными ножами...
Двое несли убитого, восемь - добычу. Все было хорошо: похоронив мертвого пращура с умилением смотрели, как их жены и дети жадно ели плохо сваренное сытное мясо страшного зверя.
Охота! Хорошо и по-научному отлаженный процесс. Сытые крупные дяди в форменных фуражках, вооруженные скорострельными карабинами, гнали испуганных кабанов к боевым точкам, где по номерам расположились знатные охотники, на всякий случай подкрепленные егерями - профессиональными убийцами всяческой лесной животины. Загнанные, в безнадежной решимости спастись кабаны бежали к номерам, чтобы получить по смертельной пуле. Шумовой вал приближался к боевым точкам. Услышав его, егеря ободряюще посмотрели на знатных охотников. Те, в ненужном волнении, подняли, изготовясь, новенькие винчестеры.
Охота. Страшная охота, последняя охота, взаимная охота человека на человека началась.
Вот он, генерал-майор Чупров. Смирнов вытащил половинку полевого бинокля (как раз на один его сносно видевший глаз), которая весьма удобно помещалась в верхнем наружном кармане, и приблизил к себе генерала до того, что увидел на лице, ближе к носу, выпуклую родинку. И родинку он видел в первый раз, и генерала. Таким он себе его и представлял: тренированный, легконогий, подвижный. Холерик, сволочь, с хорошей реакцией.
Генерал что-то энергично говорил трем амбалам в комуфляже. Трем. А Махов насчитал пятерых. Следовательно, двое уже у него на хвосте. Генерал рукой резко указал направление, и амбалы послушно удалились в указанную лесную чащобу. А сам бодро зашагал в сторону от начинающейся охоты. Продемонстрировался, показался Смирнову, теперь водить будет до тех пор, когда, незаметно подведя его к линии охотничьего огня, подставит под винчестеры своих молодцов. Все правильно, так и должно быть, но колдыбать за этим шустрым козлом на кривой ноге и без палки - удовольствие так себе.
Смирнов вздохнул, положил половинку бинокля в карман и быстро заковылял вслед за генералом. Чтоб знали: приманку заглотнул. Теперь о тех двоих, что сзади. Стрелять его они пока не будут, другая у них сейчас задача: проверить нет ли у Смирнова прикрытия и контролировать маршрут, тотчас сообщая по начальству о непредвиденных его изменениях. Нет у Смирнова прикрытия, дурачки. У Смирнова людишки по точкам, так вот.
Генерал беззаботно и быстро шел. Смирнов еле (ведь и вид надо было делать, что прячешься) поспевал за ним. Спину-таки неприятно холодило: двое-то все-таки сзади, сейчас, может быть, и не стрельнут, но в критической ситуации стрельнут обязательно. Генерал шел путем, который Смирнов, в принципе, по карте, уточненной Кузьминским, досконально просчитал. Но некоторые ненужные ему отклонения уже намечались. Если так будет продолжаться, то от двоих за спиной избавиться будет весьма непросто.
Смирнов взял левее, отходя от березняка, которым шел генерал, к более низко лежавшему осиннику. Маневр этот легко можно прочитать как попытку пойти на перехват генерала. Только, чтоб поверили, только чтоб поверили!
Поверили. Сзади с еле заметным человеческим акцентом закаркала ворона, ей поспешно ответила другая, а со стороны (генерал уже был в стороне) очень правдоподобно - сорока. Умелец у нас генерал, ничего не скажешь, умелец!
Ревностные хранители заповедной природы, черт бы вас побрал! Коленями, локтями, лбом прорывать тугие девственные заросли кустарника, с кривой ногой идти по почти неразличимой сквозь мелкую лесную поросль по нетронутой, непредсказуемой земле, искать ориентиры генерального направления без заходящего солнца, без неба, в неотступном окружении одинаковых со всех сторон трупного цвета осиновых стволов. Вдруг по сухой траве, по появившимся среди осин белым березам понял, что поднимается вверх.
Выбрался, выбрался, все-таки! Пригорок забирал все круче, и Смирнов с трудом преодолевал подъем. Вот и светлая опушка перед дубравой, вот и дубы, стоявшие на нормальной траве в уважительном отдалении друг от друга. В расчет принималось то, что преследователи не будут пересекать опушку до тех пор, пока дубы не скроют Смирнова от преследователей и, следовательно, преследователей от Смирнова. У него была минута форы... Смирнов из последних сил прибавил.
Он добрался, наконец, до приметного, росшего трехрожковым канделябром неохватного дуба и, загородясь им от преследователей, сказал, не поворачивая головы:
- Готов Витя?
- Они нас видят? - не ответив, спросил Кузьминский.
- Через дуб, что ли? - рассердился Смирнов.
- Но дуб этот в поле их видимости?
- Пока нет. Маршруты помнишь?
- Да пошел ты, Иваныч!
- Ну пора. Они уже в дубраве. Тронулись, Витя!
Двое одинаковых, как пятаки, Смирновых пошли в разные стороны синхронно припадая на кривые свои одинаковые правые ноги, они удалялись друг от друга и каждый из них абсолютно не замечал своего двойника.
Должны разделиться. За правым Смирновым идти необходимо: судя по ускорению, он устремился на перехват. А если это отвлекуха, должная скрыть намеренья истинного Смирнова? Левого Смирнова тоже нельзя упускать. Да им ли, натасканным, всемогущим волкодавам, бояться позиции один на один? Должны, должны разделиться.
Левый Смирнов опять уходил в чащобу.
А правый Смирнов, по ходу подобрав подходящую палку, с ее помощью прибавлял и прибавлял. К концу дубовой рощи он, сильно хромая, побежал. Отпустить его на длинный поводок нельзя: в стремительно приближавшемся ельнике клиента весьма легко потерять. Преследователь, не таясь, рванул за правым Смирновым. Чего тут таиться. Так бегущий человек вряд ли обернется. И нечего метаться рекомендуемыми зигзагами: кратчайшее расстояние между двумя точками - прямая. По прямой сделал спринтерский рывок преследователь.
И вдруг у последнего дуба рухнул, как после удачной каратистской подсечки умелого противника. Он еще падал на землю, когда сверху с необъятной дубовой верхушки коршуном пал на него Англичанин Коляша... Не теряя ни мгновения (знал, с кем имел дело) он рукояткой "магнума" безжалостно ударил преследователя по затылку. Лежавший под ним молодец ощутимо расслабился, обмяк. Коляша встал, поднял винчестер, рассмотрел его неуважительно и назидательно сообщил Сырцову, который наматывая на ладонь тонкий желтозеленый изолированный провод, медленно приближался:
