После «воскрешения» Богомолова в прокуратуру неожиданно явился «Ермолов» — Руслан Авторханов. Он-то и открыл все махинации, которые проворачивали Прокопьев со товарищи. Оказывается, покойный Черноволов случайно нашел компромат, сфабрикованный на мэра и его жену, проверил все досконально, за что и был убит. А дискета Симонова, привезенная Локтевым, как раз в этот момент оказалась в его руках. Получилось очень кстати. На ней, к слову сказать, вообще ничего не было, кроме пароля.
Правительственная комиссия уехала из Белоярска.
Болдырев провел еще одну передачу на местном телевидении, где уже обсуждал с Ниной Викторовной Богомоловой все подробности аферы. Эту передачу снова транслировали на всю страну. И в ней Болдырев был мягок, добр и даже нежен. Это у него тоже получалось совсем неплохо. Все-таки он всегда хотел делать добрые программы.
— Ну и хватит, теперь — вы к нам, — говорил Локтев, укладывая в свой чемоданчик рубашки. Что-то непривычно много у него их стало. — Побывал в ваших асфальтовых джунглях, хватит. Каюсь, иногда жутко тянуло приехать в город. А теперь в лес тянет.
Богомолов только посмеивался.
Последние дни Локтев жил у мэра на даче. Дача была государственная и, хотя располагалась вроде бы за городом, но в то же время как бы и в его черте.
Жить у Богомолова оказалось и удобно, и неудобно. И то и другое по одной и той же причине. Во-первых, Насте легче было встречаться с Олегом. Но с другой стороны, получалось, что они чуть ли не жених и невеста. Анастасия после наркотиков отошла довольно быстро и не без заботы Олега сразу же ринулась в жизнь со свойственной молодым, а локтевской породе в особенности, безоглядностью. Они ворковали целыми днями и вечерами, спорили, хохотали так заразительно и безмятежно, словно и не было этих тяжких дней, этих страшных испытаний. На самом-то деле они были, разумеется, уже жених и невеста, во всяком случае, в сознании Локтева, Богомолова и его жены это укрепилось намертво, но Анастасия, как только отец хотя бы намеком выдавал это свое мнение, возмущалась страшно.
— Что ты опять несешь, папа? — она не выбирала выражений. — Я и думать не смею. После всего… Ты что, Олег меня теперь и близко не подпустит?
Чего больше было в этих словах, кокетства или настоящей совестливости, неясно, но Анастасия все же отчасти смущалась таким близким соседством с Олегом и торопила отца в лес. Локтев тоже испытывал двоякое чувство — комфорта и полной его противоположности. Он теперь каждый день виделся с Таней. Они, точно молодые, пытались скрыть от всех свои отношения, притворялись жутко деловыми, вечно спешащими решать какие-то важные дела, но, как только уходили из дома мэра, мчались к Тане домой и кидались в объятья друг друга не хуже семнадцатилетних. Через два-три часа возвращались ужасно «озабоченными» некими выдуманными делами, чтобы через пару часов снова встретиться и снова мчаться на Татьянину квартиру.
Богомолов посматривал на это весьма иронично. Но уважительно. Он понимал, если уж молодым не так-то просто обнародовать свои отношения, то уж взрослым — тем более.
После всех пережитых бед, впрочем, и у него были другие заботы. Расследование аферы с марганцевым месторождением шло споро, вылезли и другие серьезные дела. Пришлось основательно чистить мэрский аппарат. Из-за этого вдруг напряглась Москва. Стали оттуда звонить и приезжать солидные люди, сначала просто увещевали, дескать, брось, оставь ты этих подонков в покое. Потом намекать, что у «этих подонков» есть кое-какие связи наверху, а потом уже откровенно грозить. Но мэра это не останавливало, это его даже радовало — видно, копнули они с Локтевым глубоко. С работы, чего раньше не бывало, он теперь мчался домой, к Нине. Видно, пережитое и в этой долголетней семье вдруг как бы стряхнуло наросшую кору, оказалось, что деревцо еще очень молодое, зеленое, цветущее. Они с женой уединялись и часами болтали о том о сем, радуясь, как студенты, или, ясное дело, тоже запирались в спальне. Этому тоже сопутствовало двойственное отношение к гостям. С одной стороны — Локтев был рядом. С ним всегда запросто можно было обсудить все дела, Анастасия и Олег не отлипали друг от друга, но Богомолову было тоже неловко, что он, степенный, солидный человек, вдруг снова влюбился в собственную жену.
Поэтому, когда Локтев решил уезжать, все испытали опять же двойственное чувство горечи и облегчения.
Лесничество выделило Локтеву джип. Настоящий японский вездеход. Конечно, тут не обошлось без подхалимажа к мэру, но Локтев отказываться не стал — машина была нужна. Они с Анастасией погрузились, расцеловались с хозяевами, пожали руки, похлопали по плечам, наговорили всяких добрых и обычных в таких случаях слов и отбыли.
Разумеется, они уезжали не далеко и не навсегда, но этим отъездом как бы подводилась черта под происшедшим. Они как бы начинали новую жизнь, в которой все будет по-старому: Богомолов — мэр, Локтев — лесник, Анастасия — студентка, за которой ухаживает Олег, Таня — пресс-секретарь, но теперь и возлюбленная, Локтева.
Когда Локтев выезжал со двора, к мэру как раз приехал Юрий Петрович Гордеев, тот самый адвокат, что спас его полтора года назад в Чечне, — спокойный и деловитый мужчина. Какие у него к мэру были дела, Локтев, конечно, не знал, да и не его это ума дело. Хотя и не первый уже раз Гордеев тут появлялся, и показалось уже было Локтеву, что ко всей недавней громкой истории адвокат имеет какое-то загадочное отношение, но спросить его об этом напрямую Локтев постеснялся. Да и не сказал бы Юрий Петрович, наверно, одно слово — адвокатские тайны…
Избу приводили в порядок дня три. Вставили выбитые окна, отремонтировали двери. Локтев приладил на душ электрообогреватель и пристроил насос, который качал воду, как бешеный. Задумал даже устроить биотуалет. Он справился в магазине, такие были, недорого, в общем, стоили. Очень хотелось ему устроить дочери цивилизованную жизнь. А как-то поймал себя на том, что вполне равнодушно слушает Настюхиных «Мумий Троллей». И казалось, что сумасшедшее время прошло безвозвратно…
И вот Локтев отправился на дальний участок. Анастасия напросилась с ним, он не хотел брать — слишком дальняя дорога, но Анастасия настояла.
— Па, ну зачем пешком тащиться? Есть же теперь машина!
— Ничего, пройдемся, если уж тебе так со мной хочется.
— Ага, значит, машину жалко, а меня нет?
— Ты в мои служебные обязанности не входишь.
— Значит, для тебя работа важнее собственной дочери?
Это был убийственный аргумент. После него Локтев сдался.
— Ладно, поехали.
— Только, чур, я веду.
— Еще чего! — Правда, ему не хотелось спорить с дочерью.
Они жили душа в душу. Локтев молился, чтобы так продолжалось и дальше. А дочь отсутствие диспутов воспринимала как уступчивость отца и, видно, не проверить эту уступчивость «на прогиб» не могла в силу чисто женского характера.
Локтев махнул рукой:
— Ладно, поехали, только не гони и не лихачь.
Анастасия потом долго смеялась по поводу этого предупреждения. Гнать в лесу не было никакой возможности, а лихачить — тем более.
Тем не менее Локтев все бурчал, что она гонит, что сейчас они влетят куда-нибудь, вон в то дерево, например…
Доспорить не удалось. Локтев вдруг выдернул ключи из зажигания и выскочил из машины.
— Что? Па, что случилось?
Локтев прижал палец к губам.
Анастасия тоже вышла из джипа. Поначалу она ничего не слышала, а потом где-то за деревьями, оттуда, откуда они ехали, послышался гул, все нарастающий и нахальный, перешедший в близкий рокот, пока над лесом не промчался пузатый вертолет.
Он сделал широкий круг и снова направился в сторону дома Локтева.
— Быстрей назад! — приказал Локтев сам себе, бесцеремонно согнал дочь с водительского места, развернул машину и погнал ее обратно.
Вертолет летел впереди, но медленно, словно дразня их. И точно прямиком к дому лесничего.
— Па, чего? Что ты? Вертолета не видел?
— Он летит к дому, — коротко ответил Локтев. К нему снова возвращалось немногословие.
— Ну и что?
— А то — пожара нет, я не вызывал.
Анастасия презрительно фыркнула. Не то чтобы она не разделяла опасений отца, просто обидно было, что отец выгнал ее из-за руля. Как прогулка — пожалуйста, дочь, веди (да и то не без выклянчивания!), а как серьезное что-то…
Они вылетели на поляну, когда вертолет как раз заходил на посадку. Локтев бросился к избе, выскочил тут же с ружьем, в котором на этот раз были патроны. Но вертолет, приземлившись, застыл и больше признаков жизни не подавал.
Зато гул послышался снова, теперь уже со стороны дороги. Шли несколько машин. Шли быстро, уверенно, шли прямо сюда.
Анастасии стало слегка не по себе. Она, конечно, знала, что отец ее в беде не оставит, выручит, если что. Но вот промежуток между бедой и выручкой был ужасен. Анастасия такого больше пережить не смогла бы.
