Ознакомительная версия.
— Почему же вздор? Да, я понимаю, мое поведение довольно часто вас задевает, но я умею вести себя совершенно благоразумно. Когда я попаду в Россию, мне придется вести себя благоразумно, ведь я буду представлять правительство ее величества и все такое прочее. Послушайте, я предлагаю вам уютный дом и очень веселую жизнь. Приемы, балы — мы будем развлекаться напропалую. Подумайте, Лиззи!
— Есть много молодых женщин, способных стать вашими партнершами в танцах! — резко ответила я.
— Но я еще не встречал ни одной, с которой мне хотелось бы пуститься в приключение, — торжественно объявил он. — Вы умны, изобретательны, и… словом, кроме вас, я больше ни на ком не хочу жениться.
Говоря, он вертел в руках цилиндр и очень серьезно смотрел на меня. Я поняла, что он не шутит, но совершенно не знала, что ему ответить. То есть я понимала, что должна отказать ему, но как лучше составить фразу? Чем объяснить мой отказ — и обязана ли я что-то объяснять?
— Вы оказали мне честь, — начала я, — и я глубоко ценю ваше предложение, но не могу его принять. Фрэнк, поймите меня правильно. Подумайте, что скажет ваша тетушка!
Я могла себе представить, какую истерику закатит тетя Парри. Естественно, она обвинит во всем меня. Она собиралась выдать меня за какого-нибудь пожилого вдовца, а вовсе не за своего племянника! Возможно, и насчет Фрэнка у нее имелись свои планы. Может быть, она прочила ему в супруги мисс Беллинг?
— С какой стати ей быть против? Вы ведь крестница дяди Джосаи. Ну да, наверное, вначале она поднимет шум, но потом обязательно согласится.
Я не понимала, чем вызван его оптимизм.
— По-моему, не согласится, — возразила я. — И потом, Фрэнк, мы с вами едва знакомы. Я в Лондоне всего неделю!
— Я все понял в первый же вечер, когда вы приехали, — ответил он. — Скажем, так: я уже тогда наполовину решился, а совсем решился на следующее утро, за завтраком. Лиззи, я не дурак. Правда, может быть, вы меня таким считаете?
— Нет, конечно, не считаю! Но я не могу выйти за вас, Фрэнк!
— Потому что мы с вами так мало знакомы или потому что вы боитесь тети Джулии? Не верю. По-моему, вы никого не боитесь.
— Я не могу выйти за вас замуж, — ответила я, — по нескольким причинам. Мы с вами знакомы меньше недели. Несмотря на то что вы говорите, я не сомневаюсь в том, что ваша тетушка придет в ярость. Нехорошо начинать семейную жизнь со скандала. Далее… Хотя вы это тщательно скрываете, я подозреваю, что вы не лишены тщеславия и рассчитываете сделать карьеру. Я — неподходящая жена для дипломата. Начнем с того, что я не скрываю своих мыслей и взглядов. Далее, я не способна ничего вам дать, кроме себя самой. Предвосхищая ваши галантные возражения, будто это не имеет значения, отвечу: в наших условиях положение и состояние жены имеют очень большое значение! От вас и от вашей супруги будут ожидать определенного стиля в одежде и поведении… В Санкт-Петербурге нам придется жить на широкую ногу. Кто оплатит наши расходы? Неужели вам положат столь щедрое жалованье? У вас ведь нет своих денег, только те, которые дает вам тетя Джулия, а она немедленно прекратит выплачивать вам содержание, узнав о нашей помолвке. И даже если мы как-то преодолеем все те трудности, о которых я уже упомянула, мы с вами просто не подходим друг другу. Мы не будем счастливы.
— Почему? — удивился Фрэнк.
Иногда труднее всего бывает ответить на самые простые вопросы.
— Мне кажется, — услышала я собственный голос, — все связано с истинной ценой угля.
— Что?! — Фрэнк недоверчиво смотрел на меня, чего, впрочем, и следовало ожидать. — Это что, какая-то дербиширская пословица?
— Нет, я просто вспомнила слова отца, который говорил… кое о чем другом. Я имею в виду, что мы с вами по-разному смотрим на окружающий нас мир. Мы ценим разные вещи в других. То, что заботит меня, для вас не имеет никакого значения.
— Послушайте, — сдавленным голосом произнес Фрэнк, все быстрее вертя в руках цилиндр, — я не жду от вас признания в любви. Но… не думаете ли вы, что если я постараюсь вести себя разумно, а вы перестанете беспокоиться насчет тети Джулии и отсутствия у вас состояния, мы с вами все же будем счастливы — и, может быть, вы в конце концов даже полюбите меня?
— Нет, Фрэнк, — мягко ответила я. — Я так не думаю. Мне очень жаль, но, наверное, это и к лучшему. Если бы мы очертя голову женились по любви, это стало бы верхом глупости. Любовь — непрочное основание… Она улетучится, как только нам пришлют первые счета. Вы только представьте, как мы сидим далеко отсюда, в России, нас занесло снегом до самых подоконников, и нам нечего делать, кроме как дуться друг на друга! — Я улыбнулась.
Довольно быстро Фрэнк улыбнулся в ответ.
— «Кроткий ответ отвращает гнев»?[8] Вот видите, я не совсем неверующий, хотя и не выношу проповедей.
— Говорят, и дьявол умеет цитировать Священное Писание, — парировала я.
— Уф! Я все-таки прав. Очень жаль, что вы не можете каждый день ходить на службу в министерство иностранных дел вместо меня. Ах, Лиззи, поехали со мной в Россию! Мы с вами никогда не надоедим друг другу, а я считаю, что величайший враг семейного счастья — скука. Нет, не отвечайте. Мне еще только предстоит смириться с вашим отказом, хотя я разочарован. Надеюсь, вы все же передумаете.
— Вряд ли, Фрэнк. Пожалуйста, не ждите, что я соглашусь.
Не сговариваясь, мы дружно зашагали дальше. Остаток короткого пути прошли молча. Оказавшись дома, я поднялась по лестнице к себе в комнату, где, сняв перед зеркалом шляпку, сказала своему отражению:
— Лиззи Мартин, наверняка многие назвали бы тебя дурой. Ты отказала молодому человеку с будущим — а ведь тебе почти тридцать лет, и у тебя нет ни красоты, ни денег.
Я отвернулась и увидела, что с карниза свисает платье из туссорского шелка. Если бы тетя Парри знала, что произошло сегодня утром, она бы, наверное, потребовала вернуть его. Именно в тот миг мне в голову пришли две мысли, от которых мне стало не по себе.
Почему Фрэнку так не терпится уехать из Лондона в Россию? И в самом ли деле, несмотря на то что он говорил своему другу Нортону, он никогда не просил Маделин Хексем выйти за него замуж?
Нет, труп Адамса не вытащили со дня Темзы. Его нашли на берегу, в дурно пахнущей зеленой жиже. Труп вынесло на берег с прочим мусором, а нашли его уличные мальчишки, которые рыскали по берегу во время отлива.
Хотя на нем не было заметно признаков насильственной смерти, а подобные утопления были явлением довольно частым, Адамса разыскивала полиция, потому что он считался ценным свидетелем по делу об убийстве. Коронер потребовал произвести вскрытие.
Вот почему мы с Моррисом утром в понедельник держали путь к реке, точнее, к штаб-квартире речной полиции в Уоппинге.
— М-да, — заметил Моррис. — Совсем не похоже, что скоро июнь! Помяните мое слово, сэр, к вечеру поднимется туман.
Воздух вокруг нас в самом деле уже сгущался, и мы спешили, надеясь покончить с делами и вернуться домой, прежде чем станет хуже. Трудно было заранее предположить, сколько у нас времени до того, как видимость скроет плотная желтая пелена. Лондонский туман — он такой. Таится в засаде, изредка показываясь то в виде дымки над рекой, то в виде испарений над парком, и вдруг, не успеете оглянуться, выскакивает из своего логова… и вот он уже напал на город, словно огромный хищный осьминог, протянувший повсюду свои щупальца.
Нас встретил сержант речной полиции, по виду настоящий морской волк — с лицом задубелым и обветренным, с кожей цвета красного дерева. Он выглядел так, словно его сработали из корабельного теса. На берегу сильно пахло испарениями, поднимающимися с поверхности реки. Испарения смешивались с городским дымом, в результате чего получался типичный лондонский густой желтый туман, цветом напоминающий гороховый суп.
Вечер вчера выдался холодный, поэтому многие домовладельцы топили печи. От реки тянуло дегтем и трюмной водой; к этому запаху примешивался слабый запах соли, напомнивший нам, что море не так уж далеко отсюда. Море словно спрашивало, зачем мы, сухопутные крысы, бродим по берегу, когда можем отправиться в дальние страны. Над нашей головой кружили чайки; одних было видно, другие скрылись за облаками. Их пронзительные крики смешивались с завываниями ветра. Я невольно задумался, что привело их сюда. Может быть, сейчас на море шторм?
— Погодка неважная, джентльмены, — заметил наш проводник, потирая руки. Казалось, он совсем не расстроен; наверное, привык быть на реке в любую погоду. Его веселье никак не вязалось с тем, что вел он нас в покойницкую при отделении речной полиции. Именно туда сносили тела всех, кого извлекали из воды. Здесь же покойников осматривали врачи.
Я пожалел, что вскрытие Адамса производил не добрый надежный Кармайкл. Здесь работал другой врач, с которым мне до сих пор не приходилось иметь дело. Зато мы были избавлены от общения с жутковатым ассистентом Кармайкла. Врач оказался вспыльчивым низкорослым толстяком, который, как я поняла, злился на весь мир и то и дело враждебно восклицал: «А? Что?» — как будто его кто-то обидел.
Ознакомительная версия.
