Но в бюро пропусков меня ждала совершенно неожиданная новость.
– Вашу клиентку перевели в «Матросскую Тишину», – коротко сказала мне дежурная.
– Позвольте, но почему? – спросил в недоумении я.
– Все вопросы к вашему следователю.
Мне ничего не оставалось, как покинуть изолятор в Текстильщиках. Я сразу достал мобильный и перезвонил следователю.
– Да, ее действительно перевели на больничку в «Матроску».
– А что случилось? Почему в больницу? – спросил я.
– У нее в камере произошла ссора. Она слегка пострадала. Впрочем, все подробности узнаете у нее сами. По моим данным, машина с ней еще в пути, – ответил следователь.
Закончив разговор со следователем, я направил свою машину в сторону Сокольников на улицу Матросская Тишина, где находился знаменитый следственный изолятор.
Подъехав к «Матросской Тишине» – относительно высокому зданию, окрашенному в желтый цвет, – я заметил вереницу милицейских микроавтобусов с затемненными тонированными стеклами. На каждом имелась табличка с надписью определенного отдела внутренних дел.
Я сразу понял, что сейчас происходит доставка арестованных в следственный изолятор. Автобусов из различных районов было около двенадцати. Теперь мне необходимо было отыскать автобус, который привез Ольгу. Но, пройдя дважды весь ряд автобусов, я так и не обнаружил его. «Либо Ольгу уже доставили, либо ее еще не привезли», – подумал я.
Пройдя вовнутрь следственного изолятора, я поднялся на второй этаж, где находилась картотека всех лиц, содержащихся в этом учреждении.
Дежурная по картотеке удивленно посмотрела на меня, когда я ей назвал фамилию своей клиентки.
– Так вам в шестой нужно ехать, там женщины содержатся, – ответила она.
– Я только что оттуда приехал, мне сказали, что мою подзащитную сегодня привезли к вам в больничку.
– Так если сегодня привезли, у меня данные будут только в лучшем случае завтра.
– Что же мне делать? Мне срочно нужно с ней переговорить.
– Ничем помочь не могу, – сухо сказала мне дежурная и закрыла передо мной окошко картотеки.
Расстроенный, я медленно пошел по тюремному коридору, но неожиданно остановился, вспомнив, что у меня есть знакомый врач из спецблока отдельного корпуса СИЗО. На мое счастье, он оказался на месте.
Я коротко изложил ему свою просьбу об экстренном свидании со своей клиенткой.
С Владимиром Николаевичем, тюремным врачом, у меня были неплохие отношения. Познакомились мы примерно три года назад, когда один из моих клиентов заболел, и Владимир Николаевич стал его лечить. Но поскольку в тюремной больнице не было хороших импортных лекарств, то пришлось их доставать через жену клиента, которая их, в свою очередь, заказала и получила из-за границы. Импортное редкое лекарство, которое, естественно, отсутствовало в списке разрешенных лекарств СИЗО. Тогда Владимир Николаевич пошел навстречу нам и, получив визу от начальника учреждения, добился его использовать в лечении.
Через некоторое время клиент выздоровел, а еще через некоторое время благополучно вышел из тюрьмы в связи с прекращением против него уголовного преследования.
Позже я узнал, что он на воле встречался с тюремным врачом и отблагодарил его за внимание и персональное лечение. После этого случая у меня два клиента, будучи в тюремной больнице, обращались за помощью к Владимиру Николаевичу. И каждый раз в тот период, когда я встречал в тюремном коридоре врача, мы разговаривали на темы болезней моих и его клиентов.
Но однажды, после долгого и очень изнурительного допроса, сердце схватило и у меня, и вновь на помощь пришел Владимир Николаевич, который проявил большое внимание и заботу. На следующий день я пришел специально в СИЗО и передал в качестве благодарности дорогой французский коньяк и конфеты.
– Да, привезли ее час назад. У нее в камере с кем-то был конфликт. Порезали ее, – сказал Владимир Николаевич.
– Сильно? Это опасно?
– Не очень. Вылечим. Но придется несколько дней полежать у нас.
– Мне нужно срочно ее увидеть, – сказал я.
– Это почти невозможно.
– Но вы сказали, почти, значит, шанс все же есть?
– Шанс действительно есть. Но это риск.
– Я готов рискнуть.
– Это понятно. Но все неприятности лягут на меня, – ответил Владимир Николаевич.
– Но мне действительно очень нужно. От этой встречи и разговора зависит ее дело.
– Ладно, пошли. Скажу, что вы следователь, – сказал Владимир Николаевич.
Мы пошли по длинным тюремным коридорам, переходя из одного корпуса в другой. Я видел, как Владимир Николаевич волновался каждый раз, когда мы встречали кого-либо из сотрудников изолятора.
Наконец мы оказались у дверей так называемой больнички.
Больничный корпус отличался от обычного тем, что, помимо камер для больных заключенных, были кабинеты для медперсонала и кабинеты процедур и операций. Все эти медицинские кабинеты были на отдельном этаже. Палаты, а лучше сказать, камеры с больными были отдельно.
Когда дверь нам открыл охранник, Владимир Николаевич поздоровался с ним и представил меня как следователя прокуратуры. Он сказал, что следователю нужно недолго переговорить с больной девушкой, которую только что привезли. Охранник в знак согласия только кивнул. Мне повезло, что рабочий день у медперсонала уже закончился и на больничке оставалось ограниченное количество людей.
– У вас ровно десять минут, и ни минутой больше, – полушепотом сказал мне Владимир Николаевич.
– Я уложусь.
Через минуту я вошел в палату – камеру, где находилась Ольга.
Палата была небольшая, не больше девяти квадратных метров. В ней было две кровати. На одной лежала Ольга, вся перевязанная, другая была свободна.
– Ольга, что случилось в камере? Как ты себя чувствуешь? – спросил я ее.
Ольга приподняла голову и посмотрела на меня удивленно.
– Как вы сюда попали?
– Сейчас не об этом. Что случилось? – повторил я свой вопрос.
– В камере на меня без всякой причины напала одна наркоманка. И вот пыталась порезать мне лицо заточкой. Я закрывала лицо руками, и все руки у меня теперь порезаны, – сказала Ольга и подняла свои забинтованные руки.
– Но почему она на тебя напала?
– Сама не знаю. Создается такое впечатление, что она хотела меня убить. Ее за убийство своего любовника посадили.
– Ладно, времени у нас мало. Слушай новости, – и я рассказал ей про Сашу и Толика, затем про встречу с банкирами и про подозрения, что Аркадий жив.
– Нет. Он точно мертв, я сама видела – его лицо все в крови. Он точно мертв. А вот про Толика все странно. Почему его не арестовали, а задержали только меня? Разве это возможно, что он убил человека, а потом пришел с повинной и его при этом не задержали? – спросила она меня.
– Нет. Это исключается, – ответил я. В этот момент в палату заглянул Владимир Николаевич.
– Пора. Заканчивайте, – сказал он.
– Это наш доктор, он о тебе позаботится. Ни на какие допросы и беседы без моего участия не ходи.
– Мне вообще ходить трудно. Крови, говорят, я потеряла много, – сказала Ольга.
Вскоре я благополучно покинул стены следственного изолятора. На улице уже стемнело. Народу стало меньше. Исчезли милицейские автомашины, стоявшие несколько часов в очередь на въезд в СИЗО, пропала очередь из родственников, желающих сдать передачи для своих арестованных сыновей, мужей и братьев. Только редкие прохожие шли по этой безлюдной улице. Мое внимание привлекло несколько машин, стоявших по углам здания следственного изолятора. Я знал, что именно на боковые стороны выходят окна камер, так как фасадную сторону занимают окна следственных и служебных кабинетов СИЗО.
Я подошел к своей машине. В это время шла речевая перекличка между теми, кто был за этой желтой стеной, и теми, кто оставался на воле. Судя по тому, что большинство приехавших на это несанкционированное свидание были ребята, нетрудно было догадаться, что это были подельники или коллеги заключенных по преступному ремеслу. Наверное, если бы на этот импровизируемый переговорный пункт приехали оперативники и проверили документы и сверили со своей картотекой розыска, то многие переговорщики с улицы перешли бы в это желтое здание.
Я решил срочно поехать в офис, чтобы еще раз спокойно все обдумать и проанализировать последние события.
Ответы на свои вопросы я не получил. Только вопросов стало больше.
Перед офисом я остановил свою машину у небольшого кафетерия, чтобы перекусить. Легкий ужин не занял много времени, и вскоре я подъехал к офису. Было достаточно поздно, стрелки часов показывали одиннадцать часов. На тихой арбатской улице, где располагался офис, было мало машин. Припарковав свое авто, я закрыл его и пошел к двери подъезда, где был вход в офис, как неожиданно вспомнил, что оставил в салоне свой мобильник. Я повернулся и тут же столкнулся с каким-то парнем, который быстро отвернулся от меня, словно пряча свое лицо. Мне показалось это подозрительным, так как парень поспешил перейти на другую сторону улицы.
