Ознакомительная версия.
– Это в Осло? – спросила Миа.
– Да, в Белере.
– А много таких мест?
– Да, они повсюду есть. Где вы живете?
– Большое спасибо, – сказала Миа. – Обязательно схожу туда.
– Всегда пожалуйста, – сказала женщина. – Вы думали об усыновлении?
– Подумываю об этом, – сказала Миа, забрав свой кофе со стойки. – Большое вам спасибо.
– Мы должны держаться вместе, – подмигнула женщина.
– Да, должны.
Миа мигнула в ответ и понесла чашку к своему столику. Зазвонил телефон.
– Миа.
– Это Людвиг, ты занята?
– Нет.
– Я кое-что нашел. Про общину.
– Что же?
– У нас есть на них дело. Началось несколько лет назад. Жалоба. От дома престарелых Вельвен в Хёнефоссе.
– Продолжай.
– Община уже делала это раньше. Получала наследство от стариков.
– В Хёнефоссе?
– Да, три дела. Все отозваны, решены через компромисс.
Дом престарелых в Хёнефоссе. Дом престарелых Хёвиквейен. Между ними должна быть связь.
– Ты сможешь достать списки сотрудников на нужный нам период?
– Уже работаю над этим, – сказал Людвиг.
– Можешь еще кое-что проверить для меня?
– Могу.
– Можешь посмотреть, существовала ли группа поддержки бесплодных женщин в Хёнефоссе до исчезновения ребенка?
– Конечно. Сделаю это завтра утром, как только они откроются.
– Очень хорошо. Есть что-нибудь новое по Малин Штольц?
– По-прежнему бесследно исчезла.
– Мы найдем ее.
– Если кто-то и сможет, это будешь ты, – сказал Людвиг.
– Спасибо, Людвиг.
– Не за что.
– Увидимся завтра.
– До встречи.
Миа положила трубку, осушила чашку одним глотком, надела куртку и вышла из кафе с улыбкой на лице.
Мии Крюгер ничего другого не оставалось, кроме как жалеть Холгера Мунка, когда он сидел рядом с ней на пути в общину в Белере. Они вместе работали над бессчетным количеством дел, но она ни разу не видела его таким измотанным. Он сидел с сигаретой в зубах и смотрел на дорогу пустым взглядом. Волнение поглотило обычно такого спокойного следователя. Это дело глубоко проникло в его собственную личную жизнь. Малышке Марион угрожают. Малин Штольц удалось согнуть Холгера до такой степени, что он больше не мог выпрямиться.
– Ничего по дому престарелых? – спросила она спокойно.
Мунк помотал головой.
– Похоже на то, что Малин Штольц ведет две жизни, – продолжил он. – Люди знают ее по работе, но никто не общался с ней в свободное время.
– Ты поговорил со своей матерью?
Миа не знала, удобно ли спрашивать об этом, но в сложившейся ситуации спросить было нужно, отбросив все сомнения.
Мунк кивнул.
– Человека, управляющего общиной, зовут пастор Симон.
Мунк еле смог выговорить имя. Он выглядел совершенно разбитым. Может быть, Анетте все же была права? Может быть, его стоит отстранить от дела? Сейчас она уже склонялась к тому, чтобы согласиться с этим.
– И все? Без фамилии?
Мунк вздохнул и покачал головой.
– Пастор Симон, это все. Я попросил Габриэля проверить все по нему.
– А Лукас Валнер? Она знает, кто это такой?
Мунк кивнул.
– Он помощник этого пастора.
– И ты видел их обоих?
Миа знала, что это тоже был не самый приятный вопрос, но все-таки задала его.
– Видел, издалека, – кратко ответил Мунк, открыв окно в машине.
Он выбросил окурок и закурил новую сигарету, как раз когда они подъехали к белому зданию прихода. Если бы Миа не знала, что им сюда, она бы никогда не подумала, что это то самое место. По внешнему виду невозможно было догадаться, что это религиозное место, больше похоже на штаб-квартиру разведчиков или другое анонимное маленькое здание. Но как только они прошли ворота и зашли в дверь, она поняла: они пришли по адресу. На небольшой вывеске на двери было написано «Церковь Мафусаила», а сверху висел крест. Место выглядело пустынным и покинутым. Дверь заперта, и изнутри не доносилось ни звука.
Мунк спустился с крыльца и пошел по дорожке из гравия, ведущей к заднему двору. Миа собиралась пойти за ним, но у нее зазвонил телефон. Она раздумывала, брать ли трубку, Мунка в его состоянии нельзя упускать из виду ни на минуту, но учитывая срочность, в которой работала вся команда, не ответить было нельзя. Она увидела его спину, исчезнувшую за углом, и нажала на зеленую кнопку.
– Миа слушает.
– Это Миа Крюгер?
Незнакомый голос.
– Да, с кем я разговариваю?
– Нелегко до вас дозвониться, – вздохнул голос.
– С кем я разговариваю?
– Извините, что отвлекаю вас, – сказал человек на том конце. – Я пытаюсь найти вас уже некоторое время, но, как я уже сказал, это нелегко.
Миа зашла за угол вслед за Мунком и увидела, как он заглядывает в окно.
– Что вы хотели? – нетерпеливо спросила Миа.
– Меня зовут Алберт Волд, – продолжил мужчина. – Я церковный служащий в церкви Борре.
Церковь Борре.
На их кладбище похоронена вся ее семья.
– И что же?
– Как я уже сказал, извините, что мешаю вам, – продолжил он.
– Что-то случилось?
Мунк отошел от окна и продолжил обходить здание вокруг.
– Да, кое-что случилось. Мы обнаружили это неделю назад, и это все очень странно. Мы не знали, что еще можно сделать, кроме как связаться с вами.
– А что случилось?
Миа опять пошла за Мунком и нашла его около окна на заднем дворе.
– Было совершено осквернение могилы, – сказал церковный служащий.
– Что? Каким образом?
– Как раз это и странно, – продолжил он, – Похоже на то, что потревожили только могилу вашей сестры.
Миа остановилась, напрочь забыв, что надо следить за Мунком.
– Могилу Сигрид?
– Да, к сожалению, – извинился служитель. – Другие могилы, насколько мы можем судить, затронуты не были.
– Осквернена? Каким образом?
– Я даже не знаю, как вам сказать. Я думаю, что все это, наверное, довольно неприятно. Кто-то зачеркнул имя вашей сестры.
– Зачеркнул? В каком смысле?
– Краской из спрея. Сначала мы подумали, что это обыкновенный вандализм, такое случается, подростки все время бегают тут поблизости, но мы быстро поняли, что это что-то совсем иное, и это очень странно.
Миа искала глазами Мунка, но его нигде не было.
– Что значит «совсем иное»?
– Они написали ваше имя вместо сестры.
– Что?
– Кто-то зачеркнул «Сигрид» и написал «Миа».
По телу Мии пронеслась волна неприязни. Мунк вернулся и помахал ей рукой, призывая вернуться в машину.
– У вас есть возможность приехать? – спросил служитель.
Мунк показал на свои часы, раздраженно махая рукой.
– Я постараюсь приехать как можно скорее, – сказала Миа, положив трубку.
– Что ты там делаешь? – закричал Мунк. – Место явно заброшено. Мы должны установить слежку и за пастором, и за этим Лукасом.
– Что? – переспросила Миа, в своих мыслях.
Кто-то был на могиле Сигрид.
– Мы должны установить слежку, – повторил Мунк, уже сильно раздраженный. – Мы должны найти и допросить этих идиотов.
Мунк завел машину и поехал по Богерудвейен. Миа раздумывала, стоит ли рассказывать Мунку о разговоре с церковным служителем, но тут у Мунка зазвонил телефон. Разговор длился меньше десяти секунд. Когда он положил трубку, его лицо стало еще белее, чем раньше, если это только возможно.
– Что? – взволнованно спросила Миа.
Мунк не мог говорить. Он еле-еле выдавил из себя.
– Это из дома престарелых. У матери приступ. Я должен немедленно ехать туда.
– Черт подери, – прервала Миа.
– Я высажу тебя в центре. Установи слежку.
– Окей, – кивнула Миа.
Она поискала слова для выражения своего сочувствия Мунку, но так и не нашла их.
Мунк включил мигалку, вдавил педаль газа и помчался в центр.
Эмилие Исаксен сидела в машине в пути по Рингволлвейен. Она прожила в Хёнефоссе меньше года и еще плохо знала местность, и вдруг ей пришло в голову, что, наверное, быстрее будет поехать по Хаделандсвейен, а оттуда свернуть на старую Рингколлвей, куда она и направлялась. Эмилие Исаксен – учительница норвежского, и у нее много учеников из этих мест, в нескольких километрах от центра. Она переключила на вторую передачу и свернула на Йермундбувейен.
Эмилие уже в старших классах знала, что станет учителем. Она получила работу сразу после педагогического института и полюбила ее с первого дня. Многие учителя говорили с ней, когда она начала работать, давали ей советы с благими намерениями. Что важно заботиться о себе, не брать домой слишком много работы, не привязываться к ученикам, но она так не умела. Поэтому она и сидела сейчас в машине.
Тобиас Иверсен.
Она обратила на него внимание уже на первом уроке, красивый худой мальчик с умными глазами. С ним что-то было не так. Что-то, что она поначалу не могла определить. Он заметный мальчик, тут ничего не скажешь. С ним было что-то не так, да, сперва она не могла понять, но постепенно до нее дошло. Мать никогда не приходила на родительские собрания. Отчим тоже. Они не отвечали на письма. Не отвечали на звонки. Она так и не смогла связаться с ними. А потом она начала замечать синяки. На лице. На руках. Она не видела его на физкультуре, поэтому не знала, были ли они на теле, но подозревала, что синяки были повсюду. Она поговорила с учителем физкультуры, но он человек старой закалки. Дети падают и дерутся. А мальчишки-семиклассники особенно дикие. Что вы вообще такое имеете в виду? Она осторожно пыталась расспросить Тобиаса. Все ли у него в порядке? Все ли хорошо дома? Тобиас не хотел говорить об этом. Но она увидела это в его взгляде. Что-то было не так. И возможно, другие учителя смотрели на это сквозь пальцы, не хотели вмешиваться, у них своя жизнь и все такое. Но только не Эмилие Исаксен.
Ознакомительная версия.
