– Обижаешь, гражданин начальник! Смотреть смотрел, да только…
Капица не договорил, но следователь прекрасно его понял. При современном уровне техники подделать можно что угодно, уж они-то оба хорошо знали.
Бабка Степанида вышла навстречу Коломееву, когда он поднимался на крыльцо.
– Опять, что ли, по Женькину душу? – заворчала она.
– Здравствуйте, я следователь, зовут меня Иван Ефремович. – Коломеев развернул документы. – Поговорить с вашим жильцом хотелось бы.
– Ой, не наговоритесь вы никак! Да что ж такое-то творится, а?
– Убийства творятся, Степанида Семеновна. – Следователь знал от Капицы, как зовут хозяйку.
– А Женька тут при чем? Уж и говорили с ним, и участковый приходил сто раз, и обувь нашу всю пересмотрели, и документы проверяли… Все вам мало! Случилось, что ль, еще чего?
– Так можно с гражданином Гуричем побеседовать? – ушел от ответа Коломеев.
– Что, опять побеседовать? – раздался сзади негромкий голос.
Коломеев обернулся и увидел подходившего к ним невысокого рыхловатого мужика с редкой порослью на лице.
– Степанида Семеновна, я в баньке все сделал.
– Ай, Женечка, ай, молодец! – закудахтала старушка.
– Вы со мной говорить хотите? – повторил охотник. – Вы вообще кто?
Коломеев опять представился. Женька молча проглядел его документы и спросил:
– Слушайте, что вы ко мне пристали? Я разве нарушаю что-то?
– Может, мы в доме поговорим? – предложил Коломеев. – Или так и будем на крыльце торчать?
– Не я хозяин, – сухо отозвался охотник.
– Проходите, проходите, – распахнула дверь Степанида. – Жень, я до бани добегу, посмотрю.
Женька кивнул и прошел в дом, а за ним и Коломеев.
– Долго вы меня пытать будете? – начал Женька, сняв куртку и бросив на кровать. – Что на этот-то раз?
– Да вот, ходим, всех опрашиваем, – невозмутимо отозвался следователь. – Покойный Мысин в день своей смерти к вам заходил, вот и расскажите, о чем беседовали.
– Я уже говорил, и опер все за мной записал. У вас же в протоколе все указано!
– А я еще раз укажу. Так о чем разговор был?
– Дверь я ему помогал делать в доме, он зашел меня поблагодарить и деньги отдать. Мы с ним так договаривались – если скрипеть не будет, он мне еще доплатит, сколько захочет.
– Ну и сколько захотел?
– Да не обидел, грешить на покойника не буду. В общем, отдал мне деньги, сказал, что к мужику местному зайдет, к богатею какому-то. Вроде Николаем Ивановичем зовут.
– Зачем зайти собирался, не говорил?
– Да нет же! Просто сказал, что в гости, вроде как предложить чего-то. Не помню, врать не буду.
– И дальше что было?
– А дальше повернулся и ушел. Все. Что вам еще от меня надо?
– А что это ты, гражданин Гурич, какой нервный? – по-свойски поинтересовался Коломеев. – Боишься чего?
– Бояться мне нечего, а вот что надоели вы все, так то правда. Живу я тихо, вреда никому не делаю, хозяйке своей помогаю, как могу. А все равно то участковый в гости, то вы на чай. Преступником себя чувствую, ей-богу!
Коломеев помолчал, присмотрелся к охотнику и сказал миролюбиво:
– Но мы ж не только к тебе, мы ко всем ходим. Шутка ли, убийства такие! А потом, я ведь человек подневольный – куда послали, то и сделал. Сказали жителей опрашивать – пошел опрашивать. Так что не тебе одному такое внимание.
– Вот потому мне возвращаться на работу и не хочется, что то же самое будет! – неожиданно сказал Женька и сел на стул. – Как вспомню – оторопь берет. Как жил?! Ничего не видел, только начальника своего рожу. Чуть что – сразу страх: уволят к такой-то матери, и что тогда? И не то ведь, что страшно работу не найти – нашел бы, – просто противно: меня, взрослого мужика, какой-то козел вышибет! А тут, пока страхи здешние не начались, как оттаял. Веришь – до смерти бы так жил, и не надо больше ничего.
Коломеев пристально смотрел на нелепого мужика, сидевшего напротив него и мечтательно глядящего за окно.
– Так что ж мешает? – наконец спросил он. – Если бабка тебя терпит, что ж не жить?
– А деньги-то откуда? – вопросом на вопрос ответил охотник.
– А сейчас откуда?
– Смеяться будешь – наследство получил, от тетки. Сначала думал, может, купить что-нибудь. А что купишь? На приличную машину не хватит, смех один будет, а не машина, про квартиру уж и заикаться нечего. Приобрел ружье хорошее и сюда подался. Пока хватает, чтобы хозяйке платить да на еду. А закончатся деньги – придется в Москву возвращаться, делать нечего.
– Слушай, а как ты вообще про Калиново узнал? – заинтересовался Коломеев.
– Не поверишь, – усмехнулся Женька. – Сел в автобус и поехал, куда глаза глядят. А по дороге разговорился с бабулькой, которая рядом сидела. Степанида и оказалась. Вот так я у нее и прижился.
– Понятно. Ладно, бывай, – поднялся следователь. – Интересный ты человек…
– Что же во мне интересного? – искренне изумился Женька.
– Да так… Сдается мне, если б ты один в лесу жил, то там и было бы самое для тебя счастье.
Оставив охотника размышлять над сказанным, Коломеев вышел. Надо было заниматься господином Орловым, предпринимателем, который, как выяснилось, очень хотел приобрести нынешнюю собственность Виктора Чернявского.
Жена самого молодого из оперов, Сережи Прокофьева, родила двойню. Событие это стало неожиданным для всей семьи, поскольку Наталья, девушка независимая, УЗИ во время беременности не делала и по врачам принципиально не ходила, полагая, что все должно идти естественным путем.
На работе Сергею скорее сочувствовали, чем поздравляли, и за последние две недели он в полной мере ощутил, что такое счастье двойного отцовства. Близняшки-девчонки оказались крикливыми, и высыпаться у него ну никак не получалось. А тут еще маньяк калиновский!
– Здорово, красноглазый, – заскочил в комнату кто-то из соседнего отдела, Прокофьев даже не разобрал, кто именно.
– Привет, – не отрываясь от бумаг, пробурчал он.
Черт, еще работы немерено! Переписав у всех жителей паспортные данные, Прокофьев добросовестно рассылал запросы повсюду, куда только можно, начиная с мест лишения свободы и заканчивая психиатрическими лечебницами. А еще нужно было протокол допроса свидетелей оформить, как полагается, задним числом понятых найти…
Прокофьев обхватил голову руками и тихо застонал.
– Эй, многодетный отец, тебя Коломеев спрашивал!
– Иду.
Вздыхая, опер поднялся на второй этаж, где располагалась прокуратура. Коломеев сидел в своем кабинете и внимательно изучал документы.
– Сереж, тебе задание, – сказал он, как только парень вошел. – Надо проверить алиби Орлова. Вот тебе бумажка, на ней все написано. Он уверяет, что был в кафе и в клубе, а к деревне Калиново близко не подъезжал. Получается, мамаша его все выдумала. Только непонятно, зачем ей это нужно.
– Иван Ефремович! – оживился Прокофьев. – Так вот же он, наш убийца! И мать его ничего не выдумала, просто она сына боялась, потому раньше и молчала! Брать надо Орлова!
– Иди давай. «Брать»… – передразнил его следователь. – Сначала алиби проверь, а потом уж и брать будешь. А то как бы тебя самого не взяли… за одно место.
Прокофьев вздохнул и, забыв про запросы, оставшиеся на столе, пошел выпрашивать машину до Москвы.
– Алиби Орлова подтверждается, – рассказывал он через три часа, потирая воспаленные от бессонницы глаза. – Его официанты запомнили, он у них постоянный посетитель. Кстати, забыл сказать – по этой, как его… по жене второй жертвы, короче…
– Мысиной, – подсказал Михалыч.
– Да, по Мысиной. Там тоже все чисто: днем была в салоне, а вечером с подругами на юбилее.
– Понятно, – Коломеев привычно побарабанил пальцами. – А что же нам тогда госпожа Орлова мозги пудрит? Да не просто пудрит, а с выдумкой! Вот что, Михалыч, проверь-ка ты бабу получше, а то она зачем-то следствие на ложный путь толкает. А что с Артемом?
– Как что? – усмехнулся Михалыч. – В Обухове сидит, ищет свидетелей столетней давности. Пока безуспешно.
– Что безуспешно, я и сам уже понял. Сереж, запросы в психушки готовы?
– Нет, Иван Ефремович, я не успел пока.
– Как не успел?! Да их же в первую очередь нужно было сделать! Ну-ка быстренько звони им, а то пока письменные запросы обернутся, у нас все Калиново повырежут. Понял?
Прокофьева как ветром сдуло. Коломеев вздохнул.
– Нет, ну как с такими работать, а, Михалыч?
– Да ладно тебе, у парня счастье привалило в двойном комплекте…
– Вижу. Он от этого счастья вторую неделю как мешком трахнутый ходит. С цементом. Так, что у нас со свидетелями…
Тоня вышла из дома, чтобы отнести бабке Степаниде свежее печенье, и обнаружила, что повалил густой снег. Она оглядела сад, вздохнула и накинула капюшон. Медленно бредя по тропинке, которой почти не было видно, думала о том, что Виктор может доиграться со своим пистолетом и пристрелить кого-нибудь не того. В том, что ночью она видела не убийцу, а совершенно другого человека, Тоня почти не сомневалась, хотя и не смогла бы объяснить своей уверенности.
