Взрослые засмеялись, хотя это было не смешно и совсем не справедливо. Мама Миши пела в драматическом театре за сценой и довольно часто, как, например, в спектакле «Живой труп» — непосредственно на сцене в цыганском хоре. Изображать ей тут ничего не надо было — такой жгучей цыганки, как Надя, и в театре «Ромэн» не найдешь. Глаза, волосы, темперамент, стать все это и соблазнило инженера-конструктора волгоградского химического комбината Сигизмунда Лешковского — по фамилии поляка, отчетливого иудея по происхождению и внешности. Семья получилась беспокойная, но единственного сына растили с еврейской заботливостью. Деньги постоянно для Мишеньки копили — то на магнитофон, то на ботинки импортные, то на велосипед с мотором. Чтобы не хуже других был. Но ведь он-то хотел стать лучшим! И как же опротивели Михаилу эти жалкие усилия героически экономивших на своих скудных запросах стариков!
Никто не назвал бы его лоботрясом. Миша обладал врожденной целеустремленностью и ярко выраженным даром. На этот свет он появился для того, чтобы строить. Подобно некоторым, особо продвинутым женщинам, умеющим с одного взгляда оценить фасон, стоимость ткани, производство фурнитуры и даже степень заделки внутренних швов «самострока» на костюме соперницы, Михаил видел насквозь архитектурные сооружения. Мало того, он знал, где, что и как именно надо строить — дорогое, дешевое, броское, строгое, авангардное, традиционное, для индивидуального или массового потребления всякое. Но обязательно — по-своему.
Оказалось, что понимают это далеко не многие, овладевшие профессией строителя, а те, кто понимает, и есть самые несчастные люди. К тому времени, как Лешковский окончил институт городского хозяйства по специальности проектирование санузлов коммунального строительства, страна с энтузиазмом запойного алкаша создавала «спальные районы» по типовым проектам. Чтобы действовать в соответствии с разработанными нормативами и гостами, лучше было бы родиться тихим дебилом. А цыгано-еврей Лешковский оказался, наоборот, — бурным и очень способным.
Уже с детсадовских игр стало ясно — кудрявый черноволосый цыганенок волнует сердца слабого пола. Его любили и писавшие в штанишки питомицы младшей группы, и зрелые нянечки. В школе он, ко всему прочему, начал петь, аккомпанируя себе на гитаре, а в студенчестве постоянно уезжал на все каникулы в стройотряд, где был бригадиром и первым красавцем. Заработанные деньги Михаил частично отдавал родителям, частично откладывал — он рано понял, что без капиталовложений не выгорит ни одно дело. А ему требовалось многое.
Если жители несоциалистического лагеря, задумавшие покорить мир, непременно начинали с завоевания Нью-Йорка, то молодому, способному, бурлящему энергией члену КПСС стоило устремиться в Москву и вписаться, для начала, в аппарат какого-нибудь строительного ведомства.
Михаила никто не назвал бы наивным утопистом. Он не заблуждался ни на счет московской прописки, ни по поводу министерских должностей. Лозунги типа «Молодым везде у нас дорога» или «Подлинный талант всегда пробьется» он не считал идеологическим пустозвонством, но при этом отдавал себе отчет в том, что для осуществления заповедей социалистической «надстройки» требовался собственный экономический базис. А чем надежней фундамент, тем выше и прочнее само сооружение. Кому, как не строителю, знать это.
Прибыл Михаил в Москву после защиты диплома со всеми необходимыми для дальнейшего роста приложениями в виде «корочек» лауреата областного смотра студенческой песни и победителя конкурса на лучший проект Дворца молодежи. Отложенных денег ему хватило на то, чтобы оплатить комнату за три месяца в черемушкинской пятиэтажке под бдительным крылом сердобольной пенсионерки.
— У меня интенсивный храп, это наследственное. — С достоинством сообщила хозяйка. — И, кроме того, недостаток слуха в связи с производственной травмой. Телевизор я включаю на полную мощь. Надеюсь, вам это не помешает в занятиях?
— Предпочитаю работать в Ленинской библиотеке. Я ведь за этим и прибыл в столицу. Необходимо срочно завершить диссертацию, — не моргнув глазом, доверительно сообщил Михаил.
До этого он поклялся партбилетом, который вытащил из внутреннего кармана простенькой, но чистой джинсовой куртки, что водить девушек в свою комнату не будет.
— У меня невеста будущий стоматолог. В сентябре поженимся. — На ходу сымпровизировал «аспирант» и моментально сообразил — храп и орущий телевизор — весьма благоприятные условия для конспиративных встреч.
Михаил не слишком перенапрягался во вранье, но его никогда не уличали. Такова магия внешности. Все-таки не пропали даром материнские гены — ясный взгляд серых глаз казался абсолютно чистым в контрасте с дегтярной шевелюрой. Детские кудельки распрямились, но жесткие волосы отличались необычайной густотой и послушностью. Тому, кто пристально приглядывался к внешности Михаила, не сразу бросалась в глаза одна особенность — у него была, как говорят в Великобритании, «неподвижная верхняя губа». Этот признак сдержанности и аристократического спокойствия считается национальным отличием чопорного англичанина, во всех ситуациях сохраняющего чувство собственного превосходства. Не ведая о премудростях аристократов туманного Альбиона, Михаил добивался особой артикуляции осознанно и целеустремленно — неуловимый штрих придавал его облику нечто значительное. В голосе появились угрожающе-холодные интонации, дикция казалась странно-своеобразной. Лешковский, знавший толк в эффекте внешней отделки, не жалел усилий на совершенствование собственного образа.
Как индивидуум эстетически развитый, он не сомневался — в объекте все должно быть прекрасно — от фасада до канализационной системы. Эту идею Михаил и собирался развить на практике, заняв руководящий пост. В ту пору он был почти бескорыстен — ему требовались только слава и власть. А для чего? Для того, чтобы строить и строить. Красиво, широко, независимо.
Приятели нашлись сразу — в той же Ленинке, где Михаил просматривал зарубежную архитектурно-строительную периодику, а в основном — пропадал в курилке. Саша — аспирант Бауманского, одолжил Мише пропуск в Салон для новобрачных, где тот приобрел солидный импортный костюм и туфли. А Досик после двух бесед по душам в пивной стекляшке раскололся, что является сотрудником конструкторского бюро одного из очень закрытых учреждений и не прочь протянуть руку помощи толковому провинциалу, активисту, трудяге, отличнику. Скоро в отделе кадров этого учреждения сидел волгоградец, коммунист Лешковский, причем в новом финском костюме. Оказалось, что объект настолько серьезный, что даже для временной работы требуется специальная проверка в КГБ. На что Михаил покорно развел руками — он был чист, как стеклышко.
В середине августа Лешковский работал на строительстве строго засекреченного объекта под Москвой — персонального дома генерала того самого комитета. За неделю ему удалось, доказав свой профессионализм и коммунистическую добросовестность, стать помощником прораба. А в конце августа, теплым золотистым вечером состоялось знакомство с самим хозяином растущего под соснами не по дням, а по часам особняка.
Самсон Иванович Айдаков в синем тренировочном костюме — поджарый и высокий, похожий на космонавта, находящегося на реабилитации после героического полета, вышел из персональной «Волги». За ним выпорхнула плотненькая и очень живая девица с копной взбитых волос модели «Мэрилин Монро». Лимонного цвета узенькие брючки старательно обтягивали круглый зад и модно клешили от колен, бирюзовое болеро оставляло открытым живот и часть спины. Прикрыв глаза козырьком ладони от лучей заходящего солнца, девушка подняла взгляд на выросший дом и прямо на террасе второго этажа увидела его. Загорелого дочерна, обнаженного по пояс, стройного и черноволосого, как певец Рафаэль.
Через секунду, натягивая на ходу клетчатую ковбойку, помощник прораба вместе с ответственными за строительство лицами встречал хозяев. В процессе осмотра дома Михаилу удалось несколько раз мимоходом высказать свое мнение по поводу наиболее практичного и актуального решения в организации пространства, внутренней отделки и сантехнического оборудования.
— Вы так горячо утверждаете, что стиль «открытого жилья» популярен в Америке. — Девушка ехидно прищурилась. — Давно оттуда? — У неё оказалось курносое, круглое личико с виртуозно подведенными черными глазами: от внешних уголков век «срелки» устремлялись прямо к вискам.
— По вечерам работаю в библиотеке, изучаю мировой опыт. Не стоит плестись в хвосте, когда строишь объект особой государственной важности, серьезно объяснил строитель, спокойно и твердо глядя в эти призывные глаза.
Генерал захохотал: — Ишь как Галку отбрил! Тебе сколько лет, пацан?
