обоснованием для разработки новой версии. Единственный шанс – рассказать ему о том, что я уже встречалась с Настей Оловянниковой в доме женщины, с телефона которой Стасу звонили не один раз. Об этой встрече я ему пока, кстати, не говорила.
– Ксюш, ты извини, но я к ужину никак не успеваю, – извиняющимся тоном пробормотал Сергей, – у меня тут полная запарка, потом расскажу, хотя ничего интересного… Не стоит тогда, наверное, приезжать?
– А какой прогноз? Когда ты освободишься? Просто я уже шейку пожарила, хотела с капустным салатом ее подать.
– Шейку? Вот гадство! Жрать хочется так, что от одного слова челюсти свело. Но раньше девяти у меня не получится.
– Ну и ничего, опоздаешь немного. Завтра шейка уже не та будет, жалко, уж больно хороша.
– Не трави душу, а то я захлебнусь слюной и будешь сама есть свою шейку. Ну если ты не против, тогда я к девяти постараюсь прибыть.
– Делай свою работу, я подожду.
Я представила, как на другом конце связи Винник удивился моей покладистости. Наверное, даже что-то себе вообразил. На самом же деле я оценила расстояние и решила, что если мне повезет, то я смогу поговорить с девочкой Настей и успеть вернуться домой.
К концу рабочего дня пробки прочно сковывают город, и я решила проехать на машине до середины пути, а по центру пробежаться пешком. Езды тут минут на пять, ходьбы на столько же. Только бы девочка оказалась дома.
Только сев за руль, я поняла, что не придумала, как извлечь девочку из квартиры. Если ее мамаша дома, мне придется объясняться, и тогда станет очевидно, что знакомство с Ольгой Леонидовной на самом деле не имело никакого отношения к великолепному хамелеону Гоше. Я вообще не любила врать, но еще больше терпеть не могла, если меня уличали. Позвонить девочке на бывшую мамину трубку? Если этот телефон служил только для связи со Стасом, то девочка трубку не возьмет. Я оставила машину на платной стоянке и задумалась, как же быть. Войдя во двор нужного дома, я поняла, что надо разворачиваться. Нельзя такие беседы проводить спонтанно. Сначала обдумаю, потом уж…
– Вы снова к маме? – услышала я за своей спиной.
Пока я вычисляла окна квартиры, пока старалась понять, есть ли кто дома, открыты ли на проветривание стеклопакеты, Настя стояла сзади. Наблюдала.
– Нет, я к тебе, – несколько опешив, ответила я.
– А что же Гоша? Он вас больше не интересует? – усмехнулась девушка, и я поняла, что она давно сообразила, что целью моего прошлого визита было не знакомство с хамелеоном. Если она близко знала Стаса, то наверняка хорошенько покопалась в его соцсетях, где вполне могла видеть меня.
– Ваш Гоша действительно очень хорош, – парировала я, – но в данный момент мне нужно поговорить с тобой, Настя.
– Говорите, раз надо, – пожала плечами девушка.
– Давай отойдем, – я кивнула в сторону уютной скамеечки под раскидистым деревом.
– А что, это надолго? Если вас не интересует Гоша, то я не представляю, о чем мы с вами могли бы беседовать.
Тем не менее девочка медленно, осторожно ступая и слегка прихрамывая, поплелась следом за мной. Мое сердце сжалось. Такая юная, такая красивая малышка! И уже такая изломанная, искореженная жизнь.
– Настя, я хочу попросить тебя об откровенности, хотя я понимаю, что ты можешь послать меня куда подальше. И все же. Тебе лучше поговорить со мной, я неофициальное лицо и ничего плохого тебе не сделаю. А с официальными лицами так не получится.
– О чем вы? Я не понимаю.
– Ты все понимаешь, – я пресекла ее попытку прикинуться дурочкой, – с телефона твоей матери, которым она давно не пользуется, было совершено множество звонков Стасу Кондрашову. Ты общалась с ним, и отрицать это бессмысленно, потому что никто другой к этому телефону доступа не имел.
– Может, мама где-то потеряла свою старую трубку? Вы ее не спрашивали?
– Ее следователи спрашивали, и она сказала, что ее трубка цела и невредима, хотя она ею и не пользуется.
– Может быть, но я-то здесь при чем?
– Давай не будем унижать себя ложью и дурацкими детскими отмазками. Я уже далеко не девочка и не хочу тратить время на детские игры. Ты знаешь, кто я. Ты знаешь, что Стас был моим сводным братом. А я знаю, что у вас со Стасом были отношения. Тебя опознали в одном из заведений, куда вы часто захаживали.
– И что? О чем это говорит? В чем вы меня подозреваете? Или, может, уже обвиняете?
– Я не хочу тебя ни в чем обвинять, Настя. Тем более что я не прокурор, я адвокат, моя профессия защищать людей, даже если они в чем-то виновны. Понимаешь разницу?
Она промолчала.
– Ты знаешь, что Стас погиб, и я просто хочу разобраться в обстоятельствах его смерти. Я узнала о нем много нового за последние дни, и это новое оказалось для меня очень неприятным открытием. Еще раз повторю, что я тебя ни в чем не обвиняю, я лишь хочу понять.
– Но понять-то для чего? Чтобы обвинить?
– Нет, это нужно мне лично. Еще раз подчеркиваю, что я лицо неофициальное. И очень прошу тебя ответить мне на такой вопрос. Почему погибла твоя близкая подруга Вера Большакова? Вы с ней не употребляли наркотики, однако у нее в крови нашли приличную дозу синтетического наркотика под названием «Фейерверк». А у тебя в крови ничего подобного не было. Как она ухитрилась упороться без тебя? Что ты знаешь об этом? И самое главное: какое ко всему этому имеет отношение Стас Кондрашов?
– А вы сами как думаете? – в уголках глаз девочки уже закипали слезы.
– Пойми, Настя, я не умею искать черных кошек в темной комнате. Как я могу строить предположения о том, чего не знаю? У меня никакой информации. Вернее, она есть, но весьма разрозненная. Я чувствую, что Стас имел какое-то отношение к тому, что произошло год назад, но не могу понять какое. А мне нужно это понять.
– Для чего? Думаете, это поможет вам найти убийцу вашего брата?
– А ты
