Она выпила воды и опять легла в постель.
Иногда Ян Клейн разговаривал во сне. И случалось это, как правило, в течение часа после того, как он засыпал. Его невнятное бормотание, невнятные вскрики она тоже запоминала и сообщала человеку, с которым встречалась наутро. Он записывал то, что она запомнила, как и все прочее, происходившее во время визитов Яна Клейна. Ведь иной раз он рассказывал, откуда приехал, иной раз — куда собирается. Хотя чаще всего не говорил ничего. И ни разу, будь то сознательно или по небрежности, словом не обмолвился о своей работе в разведке.
Когда-то давно он сказал ей, что работает в Претории, начальником конторы в департаменте юстиции.
Позднее, когда с ней связался человек, который хотел получить информацию, и она узнала от него, что Ян Клейн сотрудничает в секретной службе, ей было велено ни в коем случае не подавать виду, что она знает, чем он занимается.
Ян Клейн уехал из Безёйденхаут-Парка вечером в воскресенье. Миранда помахала ему вслед.
Перед отъездом он сказал, что вернется к вечеру в следующую пятницу.
Сидя за рулем, он размышлял о предстоящей неделе. План мало-помалу приобретал четкие очертания. Все было под контролем.
Однако же он не подозревал, что Виктор Мабаша до сих пор жив.
Вечером 12 мая, ровно за месяц до назначенного покушения на Нельсона Манделу, Сикоси Цики вылетел из Йоханнесбурга обычным рейсом компании КЛМ в Амстердам. Как и Виктор Мабаша, Сикоси Цики долго пытался угадать, кто будет его жертвой. Однако в противоположность Виктору Мабаше у него и мысли не мелькнуло, что это президент де Клерк. Для него вопрос остался открытым.
А про Нельсона Манделу он вообще не подумал.
Вечером в среду, 13 мая, в начале седьмого, к причалу в Лимхамне пришвартовалось рыбацкое судно.
Сикоси Цики сошел на берег. Судно тотчас отвалило от стенки и взяло обратный курс на Данию.
На набережной Сикоси Цики встретил невероятно толстый человек.
В этот день над Сконе разгулялась буря, пришедшая с юго-запада. Ветер утих только вечером следующего дня.
А потом стало очень тепло.
В воскресенье в начале четвертого Петерс и Нурен объезжали на патрульной машине центральные улицы Истада. Смена шла к концу. День выдался спокойный, и вмешаться по-настоящему им пришлось один-единственный раз. Около двенадцати поступило сообщение, что в Сандскугене какой-то голый мужчина ломает дом. В полицию позвонила его жена. Сказала, что с мужем случился приступ буйного помешательства из-за того, что все свободное время у него уходит на бесконечный ремонт летнего домика тещи и тестя. И чтобы обрести душевный покой, он решил этот домик снести. Тогда он, дескать, сможет спокойно ловить рыбу где-нибудь у тихого озера.
— Поезжайте и угомоните его, — сказал дежурный диспетчер.
— Как это называется? — спросил Нурен; он вел переговоры с диспетчером, а Петерс сидел за рулем. — Ну, поведение, вызывающее нарекания?
— Так сейчас вообще не говорят, — ответил диспетчер. — Но если речь о домике тестя, можно назвать это самовольными действиями. Да плюньте вы на название. Угомоните его, и дело с концом. Это главное.
Не прибавляя скорости, они направились в Сандскуген.
— Я его понимаю, — сказал Петерс. — Собственный домик иметь и то невозможная обуза. Вечно что-нибудь да надо. А времени нет. И денег не напасешься. А если уж дом не твой, вообще полные кранты.
— Может, лучше пособим ему со сносом? — сказал Нурен.
Добравшись до места, они увидели возле забора толпу зевак. Вышли из машины и некоторое время смотрели на голого мужчину, который суетился на крыше, отдирая ломиком кровельные пластины. Подбежала жена. Нурен заметил, что она плакала. Они выслушали ее бессвязный рассказ и пришли к одному-единственному выводу: он не вправе делать то, что делает.
Подойдя к дому, они окликнули мужчину, сидевшего верхом на коньке крыши. Он так увлекся разборкой кровли, что не заметил полицейского автомобиля, и, увидев Петерса и Нурена, от неожиданности выронил ломик, который покатился по крыше и едва не упал Нурену на голову, тот кое-как сумел увернуться.
— Осторожно там! — крикнул Петерс. — Слезай-ка лучше вниз, а? Ты не имеешь права ломать дом.
К их удивлению, мужчина сразу послушался. Спустил с крыши лестницу, которую затащил за собой, и слез. Подбежала жена с купальным халатом, он оделся.
— Вы меня задержите? — спросил он.
— Нет, — ответил Петерс. — Только оставь дом в покое. Сказать по правде, тебе вряд ли придется теперь заниматься ремонтом.
— Я хочу ловить рыбу, и больше ничего, — сказал мужчина.
Они поехали обратно, через Сандскуген. Нурен доложил дежурному, что дело улажено.
И вот тут, неподалеку от поворота на Эстерледен, оно и случилось.
Машину на встречной полосе заметил Петерс и сразу узнал цвет и комбинацию цифр на номерном знаке.
— Смотри, Валландер, — сказал он.
Нурен оторвал взгляд от патрульного журнала.
Валландер проехал мимо и словно бы даже не заметил их, что очень странно, ведь сине-белый полицейский автомобиль не заметить нельзя. Но их внимание привлек не столько отсутствующий взгляд Валландера, сколько человек, сидевший с ним рядом. Это был чернокожий.
Петерс и Нурен переглянулись.
— В машине-то, кажись, негр? — сказал Нурен.
— Точно, негр, — кивнул Петерс.
Оба сразу подумали об отрезанном пальце, найденном неделю-другую назад, и о чернокожем, которого разыскивали по всей стране.
— Наверно, Валландер его схватил, — неуверенно сказал Нурен.
— Тогда почему он едет в ту сторону? — спросил Петерс. — И почему не остановился, увидев нас?
— Он вроде как не хотел нас видеть, — сказал Нурен. — Ну, как ребенок. Зажмуривается и думает, что никто его не видит.
Петерс кивнул.
— По-твоему, у него проблемы?
— Да нет. Но где он сумел изловить негра?
Разговор прервался, потому что поступило сообщение о брошенном мотоцикле, который, возможно, был угнан из Бьерешё. После смены они вернулись в полицейское управление, а когда в кафетерии спросили про комиссара, к своему изумлению, услышали, что Валландер на работе не появлялся. Петерс хотел было рассказать о встрече, но Нурен быстро приложил палец к губам.
— А почему нельзя рассказать? — спросил Петерс в гардеробной, когда они переодевались перед уходом домой.
— Если Валландер не появлялся, стало быть, у него есть причины, — сказал Нурен. — А уж что там происходит, нас с тобой не касается. Вдобавок, может, это совсем другой негр. Мартинссон как-то говорил, что Валландерова дочка гуляет с африканцем. Может, это он и был, откуда нам знать?
— По-моему, все-таки очень странно, — повторил Петерс.
Это чувство не оставило его и дома, на окраинной улице, возле кристианстадского шоссе. Пообедав и поиграв с детьми, он пошел прогулять собаку. А так как Мартинссон жил по соседству, решил заглянуть к нему и рассказать, что они с Нуреном видели. Собака у Петерса была породистая, сучка Лабрадора, и Мартинссон недавно спрашивал, нельзя ли ему стать в очередь на щенка.
Открыл сам Мартинссон. Пригласил Петерса войти.
— Да я на минутку, домой спешу. Просто хотел сказать тебе кое-что. Есть время?
Мартинссон выполнял важные поручения в народной партии, в будущем надеялся войти в общинное самоуправление и как раз читал скучные политические отчеты, присланные партией. Поэтому он быстро надел куртку и тоже вышел на улицу. Петерс рассказал, что произошло на дороге.
— Ты уверен? — спросил Мартинссон, когда Петерс умолк.
— Не могли же мы оба обознаться.
— Странно. Будь это африканец без пальца, я бы, наверно, сразу получил информацию, — задумчиво сказал Мартинссон.
— Может, это приятель его дочери.
— Валландер говорил, что они расстались.
Оба молчали, глядя на собаку, которая рвалась с поводка.
— Он вроде как не хотел нас заметить, — осторожно сказал Петерс. — А это может означать только одно: он не хотел, чтобы мы его узнали.
— Или, скорее, африканца рядом с ним.
— Наверно, так оно и есть, — согласился Петерс. — Я ведь не утверждаю, что Валландер занимается чем-то недозволенным.
— Конечно нет. Но ты правильно сделал, что рассказал мне.
— Разносить сплетни на хвосте я вовсе не собираюсь.
— Это не сплетни.
— Нурен разозлится.
— Он ничего не узнает.
Возле дома Мартинссона они попрощались. Петерс обещал, что, когда родятся щенки, Мартинссон непременно получит одного.
Мартинссон прикинул, не позвонить ли Валландеру. Но потом решил поговорить с ним на следующий день, тяжело вздохнул и опять склонился над бесконечными политическими документами.
Наутро около восьми Валландер пришел в полицейское управление, заранее заготовив ответ на вопрос, который ему наверняка зададут. Накануне, когда после долгих колебаний решил прокатиться с Виктором Мабашей на автомобиле, он счел, что риск встретить знакомых или кого-нибудь из полицейских ничтожно мал. Он выбирал дороги, где патрульные машины ездят редко. И конечно же, нарвался на Петерса и Нурена. А вдобавок заметил их в последнюю минуту и уже не успел предупредить Виктора Мабашу, чтобы тот пригнулся и спрятался. Свернуть тоже было некуда. Краешком глаза он видел, что Петерс и Нурен обратили внимание на его спутника. Без объяснений завтра не обойтись, это он понял сразу, проклиная свою неудачу и злясь на затеянную прогулку.
