Ознакомительная версия.
– Я работала с детьми самого разного возраста, – закинув ногу на ногу и развалясь в кресле, рассказывала Люся. – Например, последняя семья – майора милиции Здоровякина. У них четверо детей – от пяти месяцев до шести лет. Дети – просто чудо! Их мама – прелесть! Ну, папу мы, конечно, не видели. Он работает от заката до рассвета и наоборот, чтобы прокормить семью. Да…
– И?..
– Вы не представляете, как рыдали дети, когда я вынуждена была уйти! Я и сама буквально рыдала!
– Ну, остались бы!
– Понимаете, – интимно улыбнулась Люся, – тут такая возникла ситуация… Не хочу бросать тень на агентство, где я работала, но… Они оставляли мне буквально крохи! Мама деток сказала мне открытым текстом: «Люся, родная, увольняйся от этих крохоборов! Я буду платить тебе без посредников…» Да, именно так она и сказала. Но ведь я подписала контракт. Пришлось уйти.
– Давайте уточним. Вы ушли и из семьи, которую полюбили всем сердцем, и из агентства?
– Да, – кротко ответила Люся. – Я ушла из агентства, потому что они брали себе слишком большой процент. И ушла из семьи – чтобы не нарушать контракт, подписанный с агентством. Ведь если бы я осталась, это выглядело бы непорядочно.
– Вот как! – вскинула брови хозяйка «Дюймовочки». Вероятно, честность Людмилы поразила ее в самое сердце. – Хорошо, давайте вернем вас несчастным малюткам. Отправим вас в ту же семью. Но уже от имени нашего агентства. Тем более что они снабдили вас таким роскошным рекомендательным письмом…
Рекомендательное письмо обошлось Люсе в сто рублей. Мальчик из бюро услуг, где набирают текст на компьютере и делают ксерокопии, сварганил документик за двадцать минут.
– Ах, ну что вы! К сожалению, у них уже другая помощница. Это и понятно, четверо детей! Там без гувернантки не обойтись. Я, кстати, не только за детьми присматривала. Я согласна на любую работу – прекрасно готовлю, навожу порядок с немецкой педантичностью. Поэтому у меня почти не было простоев. Меня всегда везде приглашают.
– Что ж, – закивала хозяйка агентства, – думаю, вы нам подходите. Прямо сейчас подписываем с вами контракт – и вперед, в пампасы! У нас уже колоссальное количество заявок. Город ждет! Идите к администратору, она вам все объяснит.
– Спасибо!
– Отличный костюмчик.
– Правда?
– Неужели Escada?
– MaxMara, – поправила Люся. – Но если честно, он не мой.
Девушка смущенно улыбнулась и даже слегка порозовела.
– Вот как?
– Да. Это мне подарили на прощание в семье Здоровякиных.
– Серьезно?
– Да. Мама детишек уговорила меня его взять. Сама она страшно раскаба… поправилась после родов, а на мне, как видите, он сидит идеально.
– Понятно. Ну ладно, Людмила, идите…
«Хорошо, однако, живут у нас милицейские майоры! – подумала владелица «Дюймовочки», оставшись в кабинете в одиночестве. – Говорят, у них зарплаты маленькие. А их жены разбрасываются костюмами от MaxMara! Это ж надо такое придумать!»
Звонок дилера действительно настиг Андрея уже за чертой города. И он развернул машину, тихо проклиная Веронику с ее постоянными поручениями.
Он прекрасно понимал, как много она для него делает, но – натура свободолюбивая – протестовал и возмущался. Любое указание Вероники (нацеленное, естественно, на промоушн художника Атаманова) воспринималось им словно укол шипов строгого ошейника.
За четыре года восхвалений Андрей уверовал в собственную гениальность. Раньше подозрение в избранности покоилось глубоко на дне его души, придавленное, как тонной морской воды, сомнениями. Но теперь…
А Веронику отблагодарит история – ведь она была нянькой живописца, без упоминания о котором не обойдется в будущем ни один искусствоведческий фолиант. Кроме того, и деньгами она не обижена. Вероника забирала себе сорок процентов от продажи шедевральных полотен Атаманова. Хотя в дилерской практике чаще использовалось другое соотношение: семьдесят – художнику, тридцать – дилеру.
Иными словами, их сотрудничество отличалось взаимовыгодностью, и это позволяло Атаманову хорохориться и показывать характер. Он уже забыл, что четыре года назад, до встречи с Вероникой Шум, в рационе его питания присутствовал лишь один деликатес – китайская лапша быстрого приготовления. И если совершенно случайно ему удавалось продать картину, он тратил все деньги на краски и холст и платил за аренду подвала гостиницы «Звездная» – там располагалась его мастерская.
«Почему именно сегодня?» – бушевал Атаманов, возвращаясь в город. Да, он понимал, что лондонский коллекционер – это огромная удача. Наверняка Вероника использовала все свои связи, чтобы заманить его в город. Лучше английского коллекционера может быть только японская корпорация (японцы, как известно, проявляют огромный интерес к современной живописи. Покупая на аукционах за десятки миллионов долларов полотна знаменитых художников, крупные корпорации Страны восходящего солнца заставляют мир говорить о себе. Отличный рекламный ход!).
«И как мне с ним объясняться?» – сморщил нос Андрей. Его английский хромал на обе ноги, как жертва венозной недостаточности. Хотя, конечно, все необходимые сведения коллекционер уже получил от Вероники – она-то изъяснялась на языке Шекспира свободно, с изысканным оксфордским произношением.
Вероятно, от художника требовалось одно – хорошо посидеть с англичанином в ресторане. Наверное, Вероника надеялась, что Атаманов – мастер выпить – увлечет и коллекционера. А совместное распитие «живительной влаги», как известно, невероятно сближает.
«Ясно, – понял Андрей. – Поэтому она и самоустранилась. Чтобы не мешать мужскому общению. Хмм… Раз так… Придется оставить машину на стоянке».
Он притормозил у ресторана «Ричард».
Насте захотелось спать. Вероника изучала ее пристальным взглядом.
– Засыпаю! – призналась подруга художника.
– Конечно, – кивнула Вероника. – Ты столько выпила.
– Всего два бокала!
– Для тебя, милочка, и этого достаточно…
Вероника усмехнулась, и от этой усмешки Насте стало не по себе.
– Ты знаешь, здесь две дороги, – улыбнулась Вероника одними губами. В ее глазах плясали злые огоньки.
– А?
– Одна через поселок. Другая – вокруг. А впрочем, в такой буран никто и не заметил бы мою машину.
– О чем ты?
Настя спрыгнула с дивана. Она решила умыться ледяной водой, чтобы стряхнуть с себя сон. Ее словно душили мягкие лапы – душили вкрадчиво и приятно. Вероника наблюдала за ней со странной, недоброй улыбкой на губах.
Но до ванной комнаты Настя не добралась. Проходя мимо журнального столика, она умудрилась зацепиться за петлю, образованную ремешком Вероникиной сумочки. Сумка полетела на пол, вместе с ней – керамическая ваза (оригинальное абстрактное произведение Атаманова, под названием «Отдыхающая женщина». Напоминало собой нечто среднее между завязанным в узел жирафом и мясорубкой).
– Тетеря! – возмутилась Вероника.
– Оу, – воскликнула Настя. – Слава богу, не разбилась! Прости, я сейчас все соберу!
Она поставила вазу на место и начала торопливо сгребать в кучу предметы, выпавшие из Вероникиной сумочки, – блокноты, косметику, телефон. Портмоне из нежно-розовой кожи распахнуло створки, как раковина. В окошке под прозрачным пластиком Настя увидела изображение Атаманова. О, что это была за фотография! Андрей смотрел в объектив и смеялся, на щеках обозначились ямочки, хотелось протянуть руку и взъерошить его темные волосы…
Настя заторможенно перевела взгляд с обаятельной физиономии художника на Веронику.
– Так ты его любишь… – поняла она. – Скажи, любишь?
– Да, я его люблю! – с вызовом ответила Вероника. – С того самого момента, когда он вломился ко мне домой… Увешанный картинами, как стенд объявлениями… Я люблю его все эти четыре года!
Настя закрыла глаза руками, надавила пальцами на веки, потрясла головой. Бесполезно!
– Боже, как хочется спать, – пробормотала она.
– Ну, это понятно, – усмехнулась Вероника. – Я подсыпала тебе в бокал снотворного.
– Что?
– Что слышала.
– Но зачем?
– Затем! Затем, что стоит мне только сблизиться с Андреем, как тут же возникает очередная девица и заявляет на него права! Я ненавижу всех вас. Откуда ты взялась? Зачем живешь здесь? Чем ты его очаровала? Хорошеньким личиком? Но я гораздо красивее – и тебя, и Дины, и Юли. Какого черта! Я столько для него делаю, я сама создала его. Он был одним из толпы. А теперь он бог – и только благодаря мне! И что же? Юля, Дина, Настя… Одна, вторая, третья…
– Но зачем ты подсыпала мне снотворного? – повторила Настя. У нее бешено колотилось сердце – от страха. И оттого, что сейчас ей откроется нечто совершенно ужасное.
– Ты уснешь. И будешь спать, как младенец. Но не на диване. А в сугробе у дома. И когда Андрей вернется из города – думаю, не раньше чем завтра, ведь он пьянствует в ресторане с англичанином, – его очередная пассия превратится в замороженное филе.
Ознакомительная версия.
