— Ладно, оставим это, — махнул рукой Федосеев. — Еще неизвестно, как бы ты на киче жил, если бы не моя забота. Но вот с этим сосунком нужно что-то решать. А если он узнал уже что-нибудь? Боюсь, что за ним его кореша могут ломануться, а они ведь народ конкретный. Большой кипеш может выйти. Мне бы задуматься надо, когда Карася закрыли. В случайность поверил!.. А оказывается, это он все, сучара, подстроил, чтобы до «стволов» добраться. Я же ему шепнул как-то, что Карась в этом деле по самое горло.
— Вот что я тебе скажу. Батя, пока ты фуфлом торговал, я за ним присматривать начал. Он мне сразу не понравился. А мои ребятки у него на хвосте сидят, каждый шаг его пасут. Ведет он себя осторожно, ни с кем особо не встречается. Телка у него есть одна шикарная. Я как на нее смотрю, мне так и хочется вдуть ей по самые помидоры, — мечтательно протянул Закир.
Иван Степанович неожиданно повеселел:
— Телка, говоришь. Адрес знаешь?
— Конечно.
— Ты нагрянь к телке-то со своими ребятишками и поговори с ней… Ну, в общем, как умеешь. Может, она что-нибудь расскажет о нашем герое. Ты меня, Закир, извини, конечно, но мне думается, что здесь не все так просто, как кажется на первый взгляд. Ты встречался с его дружбаном, из интерната?
— Нет. Но люди верные сказали. Я им доверяю.
— Вот видишь, не встречался, — почти обиделся Иван Степанович. — Очень тебя прошу, сам перетри с тем человечком. Так ведь можно и без башки остаться. Да «стволы» нам поберечь пока нужно.
— Хорошо, договорились, — неожиданно согласился Закир. — Мне тоже все это не нравится, — он подошел к окну, слегка приоткрыл занавеску. «Москвич» стоял на самом углу, развернувшись капотом в сторону подъезда. Он болезненно поморщился — увиденное ему не понравилось. — Светиться не хочу. У тебя здесь выход на крышу есть?
— Возьми ключи, там у нас люк на крышу все время на замок заперт, — посоветовал Федосеев и, хмыкнув, добавил:
— От таких людей, как ты, берегутся.
Не забудь только, верни при встрече, — строго наказал он, — мне ведь тоже когда-нибудь понадобиться может.
Глава 31.
ВРЕМЯ — БЕСПОЩАДНЫЙ ПРОКУРОР
На фонарном столбе, напротив здания ВОХРа, висел небольшой листок бумаги, на котором было написано, что потерялся щенок восточно-европейской овчарки чепрачной масти. Здесь же телефон и время, когда лучше застать опечаленных хозяев.
Бумага приклеена накрепко — ветер не сорвет, и даже если бы объявился желающий очистить бетонный столб от подобного мусора, то у него вряд ли бы что получилось. Вот только разве что соскоблить. Но на это нужно время и непомерное усердие.
Захар остановился у столба, прочитал объявление один раз, потом второй, запоминая время, и направился в сторону ворот. Выглядел он озабоченным, как будто его всерьез тронула судьба осиротевшего щенка. Однако за бесхитростным текстом пряталось нечто большее: Кузьмич срочно звал его к себе и назначил время, когда следует явиться.
Подобную связь они применяли и раньше, но прежде не случалось, чтобы записку формулировали в столь категоричной форме. А это означало одно — случилось нечто серьезное.
Федосеев в последнее время выглядел приветливым, даже обходительным, много шутил и балагурил. Такими же безмятежными выглядели и остальные охранники.
Ничто не напоминало о недавнем инциденте, и их отношение больше смахивало на дружеское.
Даже Ворона выглядел радушным и как-то даже пошутил насчет их прошлой заварушки.
Захар с трудом дождался конца смены и заторопился в магазин. Кузьмич, выложив «кресло» из пластмассовой тары, покуривал, внимательно наблюдая за огромным рыжим котом, обтирающимся о шершавый деревянный штакетник.
Захара он встретил лениво, не вставая, протянул натруженную ладонь и сдержанно обронил:
— К тебе человек должен подойти. — И, посмотрев на часы, добавил:
— Через две минуты.
— Кто такой? — насторожился Маркелов.
— Из прокуратуры. Следователь по особо важным делам.
Внутри Захара что-то неприятно екнуло.
— Что случилось? Сейчас не самое лучшее время для объяснения с прокуратурой.
— Честно говоря, я и сам не знаю, — пожал плечами Кузьмич. — Кстати, вот он и сам идет, — он показал взглядом на молодого мужчину лет тридцати пяти в сером неброском костюме. — Я с ним знаком немного, — неопределенно протянул Кузьмич, не вдаваясь в подробности, — и воспоминания о той встрече у меня не самые теплые. Будь с ним осторожен, он хоть и молодой, но настоящий волчара!
Если где-то оступишься, так он тебя живьем проглотит. Этот парень один из немногих, кто посвящен в операцию.
Человек в сером костюме выглядел доброжелательным, даже чересчур: поздоровался с Кузьмичом, представившись Володей, сильно и с улыбкой тряхнул руку Захару, после чего, устроившись здесь же на ящиках, сдержанно сообщил:
— Решено было еще раз пересмотреть ваше дело, назначили меня. Хочу вам сказать откровенно, вскрылись кое-какие новые подробности, о которых вы умолчали. И от вашей искренности зависит, как дело будет разворачиваться дальше.
— Понятно, — невесело протянул Маркелов. — А полковник Крылов знает о вашем визите?
— Да, он в курсе. Но мы решили установить истину на этом этапе, чтобы в дальнейшем не вышло еще большей ошибки.
Со стороны все выглядело невинно: собрались мужички, чтобы покурить, и, наверное, договорятся о распитии на троих бутылочки «Столичной».
— Что именно вы хотите от меня услышать?
— Для начала расскажите вкратце, как обстояло дело. — Маркелов вопросительно посмотрел на Кузьмича, который уже собрался вытащить вторую сигарету. — Он может остаться, — и, улыбнувшись, добавил:
— Да и для конспирации это будет очень удобно.
— Если сначала… — безрадостно начал Маркелов.
— Да, сначала.
— Я тогда только что из Чечни прибыл … — Захар неожиданно умолк, помрачнев.
— Продолжайте, — мягко настоял следователь.
— Мы едва с поезда выгрузились, а тут прибегает посыльный и говорит, что на Соколиной горе один отмороженный захватил троих заложников, требует деньги… кажется, сто тысяч долларов, наркоту и самолет. Меня тут же посадили в машину и отправили туда. Помнится, это было общежитие. Оно уже было оцеплено милицией, никого не пускали. Захват заложников произошел где-то на верхнем этаже…
— Почему направили именно вас? Маркелов пожал плечами:
— Наверное, потому, что считали меня лучшим. У меня был большой боевой опыт. В Чечню я ездил пять раз, и все время снайпером. Так получилось, что я имел самые высокие показатели в подразделении.
— Ладно, что было дальше?
— Решено было тянуть время, чтобы я успел выбрать позицию. Близлежащие дома не подходили. Мне же понравилась одна многоэтажка в трехстах метрах от общежития. Я направился туда, залег на крыше и стал выбирать удобный момент для выстрела.
— Почему же вы его так долго выбирали? — Володя выглядел слегка раздраженным.
Маркелов удивленно посмотрел на следователя.
— Так вы знакомились с делом или нет? — резковато поинтересовался Захар. — Он же все окна задернул занавесками. Оставались лишь небольшие щели, именно через них я и должен был выстрелить. Нужно было работать аккуратно, иначе я мог задеть заложников.
— Давайте дальше, — несколько смилостивился Володя.
— Так вот, я занял позицию и стал ждать. Омоновцы должны были ворваться в квартиру после моего выстрела. У меня была рация, и мы постоянно держали связь. Я знал, что они находятся за дверью и ждут моего сигнала. По нашему предположению, к окну он должен был подойти после того, как ему сообщат о подвезенных деньгах и машине. Он должен был лично убедиться в том, что его не обманывают. Нельзя было рассчитывать на то, что он распахнет занавески, скорее всего он будет смотреть через щель, и в это время нужно было его достать.
— Подъехала машина, привезли деньги, он подошел к окну и простоял там ровно минуту. Почему же вы не выстрелили? — слегка повысил голос Володя.
Маркелов почувствовал себя на суде, где беспощадный прокурор требует для него смертной казни.
— Я уже объяснял, что у меня произошла осечка, а времени, чтобы перезарядить винтовку, не хватило.
— Ваше счастье, что во время той операции никто не погиб и ОМОН оказался на высоте, — объявил приговор Володя. — Лично для вас это могло закончиться очень плачевно.
Кузьмич старался не смотреть на Володю, похоже, что он углубился в собственные, не самые приятные воспоминания.
— Я достаточно пострадал, — неожиданно вспылил Маркелов, — чего вы мне душу вытягиваете!
— А ты не повышай на меня голос! — строго предупредил Володя. — На то я и поставлен, чтобы следить за такими, как ты. — Улыбка у него была неприятная.
Так и хотелось съежиться под его колючим взглядом. — Вы можете еще что-нибудь добавить? — Тон его сделался официальным, как будто разговор происходил не среди развалов пластмассовых ящиков, а в казенном кабинете прокуратуры.
