Ознакомительная версия.
Леонид нервно расхаживал по комнате. И неугомонные пальцы его теперь теребили галстук.
– Она успокоилась… стала почти нормальной… то есть я предположил, что нормальной… мы виделись изредка. Такие, знаете ли, ни к чему не обязывающие встречи… в кафе… в ресторане… чай, разговоры об искусстве. Наверное, это наследственное, но она удивительно тонко чувствовала картины. Я ее даже несколько раз приглашал, когда сомневался. Это было сродни дружбе, как если бы и вправду у меня появилась сестра. И тут однажды она говорит, что встретила одного замечательного парня. Он гений. Представляете?
Встретила.
Гений.
Ни хрена Стас в искусстве не понимает. И был ли Мишка гением? Не ему, черствому, напрочь лишенному вкуса и понимания, решать. Для него Мишка прежде всего был братом. Младшим.
Потерянным.
– И я тогда… не скажу, что появилось предчувствие беды… скорее уж сам ее вид, такой… взбудораженный, возбужденный, меня насторожил. Я попробовал осторожно сказать, что распланировал работу галереи на месяцы. Но Ольга никогда не умела слушать. Во всяком случае, не хотела слушать. Она требовала, чтобы я взглянул на Мишины работы… и я взглянул. В том числе на демона. Знаете… ваш брат был одарен…
– Погодите, – Стас прервал словесный поток. Одаренность ныне, как ни странно, отношения к делу не имеет. Приятно, конечно, слышать, да только Стасу иное интересно. – Она устраивала выставки тем, которые были до Мишки, но с Мишкой…
– Деньги закончились, – развел руками Леонид. – Уж простите, я знал, что она находится в несколько, как бы это выразиться, затруднительных обстоятельствах. И потому, грешным делом, решил, что, если проявлю принципиальность… потребую оплаты… это заставит Ольгу отступить.
Он остановился перед зеркалом, уставился на свое отражение удивленно, будто впервые увидел его или себя, нелепого человечка.
А мог ли этот, нелепый, маску надеть?
Напасть на Людмилу… она выше его, но все-таки женщина… плюс эффект неожиданности… мог бы, конечно. Почему нет?
– Если бы не Ольга, я бы, разумеется, организовал выставку и так… Миша был талантлив. Говорю же, моя сестра обладает удивительным чутьем на настоящий талант. Думаю, у вашего брата получилось бы выйти в современные классики… конечно, нынешние работы его были сыроваты, однако и в них ощущалось такое… знаете ли, особое… энергетика. Дух времени… но Ольга… я вдруг вспомнил тех двоих несчастных… тогда я был уверен, что их смерть – нелепое, ужасающее совпадение…
…Отравленный коньяк для Пряхина.
…Наркота для Егора, который и вправду, быть может, завязал бы. Парень ведь старался. А старание в этом мире чего-то да стоит.
– Ольга пыталась меня уговорить… признаюсь, я солгал. Сказал, что у галереи финансовые затруднения… и у меня… непростое время, большие траты… вложения не самые удачные. Картины стоят денег. А мои запасы не бесконечны. Она ведь понимает.
– И как, поняла?
– Нет. То есть тогда мне показалось, что да, поняла, но после… не прошло и двух недель, как позвонили вы и предложили оплатить Мишину выставку. Что мне оставалось делать?
Риторический вопрос.
А и вправду, что? Отказать? Под предлогом нехватки таланта? Об этом узнала бы Ольга… и Мишка… да и, чуял Стас, деньги Леониду были нужны. Искусство и вправду хобби не из дешевых.
– И я скрепя сердце согласился. Ольга… она помогала ему во всем. Кажется, влюбилась. Он – определенно влюбился. Но в нее легко… даже зная о прошлом.
– А вы рассказали?
– Случайно получилось, – не моргнув глазом, солгал Леонид.
Никакой случайности.
Но для чего? Кому именно он хотел досадить? Заклятой сестрице, которая мешала самим фактом своего существования. Или Михаилу…
А ему за что?
Мысль была новой, и Стас ухватился за нее.
Искусствовед… кто идет в искусствоведы? Вряд ли это было призванием, скорее уж компромиссом. Теория, конечно, но если не остается ничего другого, то почему бы и не поиграть с теориями? Воздушные замки фундаментов не требуют.
Мишка… что у него было?
Талант. Об этом все твердят… и талант – уже много, если у самого Леонида таланта как раз и не хватило. А еще любовь красивой женщины… и брат, способный оплатить такую игрушку, как выставка. Достаточно ли этого для зависти?
Вполне.
А для убийства?
– Михаил разозлился, конечно, но… что злиться на правду? И я посоветовал ему не обожествлять Ольгу. Ему бы взглянуть спокойно… кто она? Женщина с прошлым, кажется, так принято говорить. С сомнительным прошлым и неопределенным будущим.
Ему не удалось скрыть раздражения в голосе.
– Что их ждало? Миша был хорошим мальчиком. И Ольге казалось, что она любит его. Но ее любви вряд ли бы хватило надолго. Настроение изменилось бы, и Миша остался бы один… хотя такого я не ожидал.
Еще один тяжкий вздох. И выражение лица Леонида можно истолковать как сочувственное. Вот только Стас этому сочувствию не верит.
Ложь.
Слишком много лжи в этой истории. И слишком тесно она переплелась с правдой, чтобы было просто распутать этот клубок.
– Она вновь позвонила… накануне… мы спорили из-за картины, которая должна была стать центром экспозиции. Это важно! Это… не знаю, как объяснить… такое полотно определяет все настроение выставки! И Ольга настаивала на «Демоне». Она была одержима этими треклятыми демонами, а я по понятным причинам не желал потворствовать ее болезни. Я пытался говорить с нею… к счастью, вы были заказчиком и не дали четких указаний на сей счет. А значит, у меня было пространство для маневра. Я настаивал на… на другой картине. Пытался убедить Михаила, что она, как ничто, раскрывает весь его внутренний потенциал. Я лгал. Его «Демон» великолепен! Он не подражает Врубелю. Он… он продолжает то полотно! Вы же видели? Нет… зря, конечно… и Михаил, наверное, чувствовал, что я лгу… он пришел той ночью… перед смертью. Простите, мне тяжело об этом говорить.
Стас мрачно подумал, что если этот рафинированый фигляр слезу пустит, то Стасовы нервы все-таки не выдержат.
– Он попросил меня подойти… согласился на компромисс… и даже захотел снять работу. Видите ли, этот «Демон» казался ему незавершенным… у Врубеля было подобное. Душевная болезнь. Он картину правил и правил. Даже когда ее выставили, все одно возвращался и правил… и это лишь усугубляло состояние. Ваш брат ощущал что-то подобное… наверняка ощущал. И испугался. Картины. Ему бы Ольги бояться… она прибежала… стала кричать. Обвиняла меня, что это я сбил Михаила, умоляла его не трогать картину. Признаюсь, у меня возникло желание позвонить врачам, настолько безумной она выглядела. А ваш брат решил, что Ольга переживает из-за него. Наивный мальчик.
Леонид погладил растерзанный галстук.
– Я ушел. Признаюсь, это был трусливый поступок. Отец считал меня тряпкой, а я… я просто не люблю конфликтных ситуаций. И в нынешней мне проще было бы уступить, чем ввязываться в конфликт и отстаивать свою точку зрения. Я оставил их вдвоем. Решил, что сами разберутся… и бог с нею, с Ольгой… пусть бы повесила свою картину и успокоилась. Но утром мне сказали, что Михаил… простите.
Он вцепился в галстук, точно желая себя задушить.
– Мертв, – подсказал Стас.
– Д-да… мертв. Какая жалость… точнее, не жалость, а… очень вам соболезную.
И вновь эти нервические подрагивания пальцев.
– Когда мне сообщили, я бросился к Ольге… как раз успел ее спасти. Она… она пыталась покончить с собой. Выпила снотворное, но слишком много, и ее стошнило… в клинике ей промыли желудок… помогли… когда она пришла в себя, то стала говорить, что виновата. Что она убила Мишу. Представляете?
Слабо.
Но Стас кивнул.
И ведь хорошая версия, если разобраться, мало отличная от собственной его. Вот только поверить в нее не получается. Но происходит ли его недоверчивость единственно от неприятия этого нелепого суматошного человека?
– Она все повторяла и повторяла… говорила, что хотела помочь… просто помочь, чтобы он написал правильного демона… что я должен был подумать?
– Что об этом стоит сообщить полиции.
– Неужели? – а вот возмущение, которое Леонид вложил в это слово, было вполне искренним. – Сообщить полиции… конечно… и что я сообщил бы? Что моя явно не совсем нормальная сестра убила человека?
– Возможно, не одного.
Он поджал губы.
– Ольга больна! Это очевидно, достаточно взглянуть на нее… послушать тот бред, который она несет! А ваш брат… если бы полиция установила, что это действительно убийство, я не стал бы молчать. Конечно, не стал бы.
Он убеждал сам себя и себе же не верил.
– Но мне сказали, что это не убийство… передозировка… ваш брат просто…
– Ваша сестра дала ему убойную дозу наркотиков. И это как раз убийство.
Ознакомительная версия.
