Ознакомительная версия.
– Что случилось тем утром, когда она погибла? – Александра не обратила внимания на последние слова антиквара. Тем более что она знала – ключа от нижней мастерской у нее нет. – Почему она вдруг убежала, не разбудив меня? Откуда у нее в крови алкоголь?
Птенцов в отчаянии сжал кулаки:
– Ну чего вы от меня хотите?! Чем я виноват? Она погибла, это был несчастный случай. Мы повздорили за завтраком. Из-за пса, конечно. Я сказал, чтобы она ни на что не надеялась, пес будет мой. Она высказала мне много неприятного… Упрекала даже в развале своей семьи. Ну, если человек не способен отвечать за свои ошибки, он стремится обвинить другого! Я ушел к себе. Лена ее успокоила, как могла… Да, налила ей стопочку. Марина выбежала из дома как оглашенная. И случилось то, что случилось.
– А зачем вы натаскивали своего бывшего зятя на меня? – не унималась Александра. – Зачем сплели историю про то, что Марину якобы кто-то толкнул?
Птенцов покачал головой:
– Я никого не натаскивал. Это Лена… Когда она увидела тело, то испугалась, что в смерти Марины могут обвинить нас. Мы-то не виноваты, но ссора была… Мало ли? И вот, когда вся эта глазеющая публика разошлась, она тихонечко позвонила Виктору и велела ему подойти и засвидетельствовать буквально то, что она ему шепнула. Якобы видел он Марину с попутчицей, которая потом убежала!
Коллекционер досадливо отмахнулся, словно его атаковала оса, стремящаяся ужалить в лицо:
– Что уж, это была глупость! Лена хотела, чтобы думали на вас, это правда. А эта идея с курткой ей при мне пришла. Лена заметила оторванный хлястик… Я отговаривал ее.
– И отговорили, спасибо, – бросила Александра. Коллекционер явно заискивал перед нею, и это придавало ей уверенности. Окрепшим голосом она спросила: – А за что же мне такая немилость? Вы понимаете, что если бы Виктор настоял на своей лжи, мне было бы очень трудно оправдаться?
– Так нашелся же свидетель, – вымолвил Птенцов и тут же умолк.
Молчала и Александра. Тишину, установившуюся в мастерской, нарушал только мерный грохот, доносящийся с крыши: ветер, налетавший порывами, играл полусорванным листом кровельного железа.
– Мне очень жаль, – севшим голосом произнес Птенцов. – Отдайте же мне ключ!
– Погодите! – остановила его Александра. – Отчего вы не передали мне приглашение на похороны? Леонид был удивлен! Я, к слову, – нет! Вы перестали меня удивлять после этой дикой истории с курткой!
– Простите, но уж это целиком мое личное дело, почему я забыл вам позвонить! – Пожилой мужчина ощетинился, как подросток. – Отдайте ключ!
– И все же? – Александра почувствовала, как на ее губы сама собой вползает издевательская улыбка. – Почему? Не потому ли, что хотели распродать после смерти Марины ее коллекцию? Леонид вам отказал. Зато я заручилась его согласием!
– Рад за вас! Отдайте ключ! – нетерпеливо повторил Птенцов.
– Но у меня нет ключа. – Александра, все еще неискренне улыбаясь, развела руками. – Хоть обыщите!
– Хозяйка пса сказала, что он у вас в заднем кармане сумки.
Александра, помедлив мгновение, схватила с пола небрежно брошенную сумку. Расстегнула «молнию» заднего кармана, опустила туда руку, ощупала гладкий шелк подкладки. На дне кармана оказался ключ. Стоило ей извлечь его на свет, как подоспевший Птенцов выхватил добычу. Пальцы антиквара показались Александре ледяными, жесткими, словно вылитыми из серебра.
– Я иду вниз. – Мужчина заметно дрожал. – Мы договорились, что я возьму пса сейчас, а через полчаса мне перезвонят, и мы поедем в банк снимать деньги. Но как у вас тут холодно! – словно очнувшись, воскликнул он, оглядываясь по сторонам. – Что же это?! Невыносимо холодно!
– Здесь большую часть времени холодно, – ответила Александра. – Многие с непривычки простужаются.
Птенцов торопился забрать ключ, но теперь медлил уходить. Он нерешительно обводил взглядом стены мастерской, цепляя предмет за предметом. Казалось, он боится тронуться с места.
– Значит, вы живете здесь… Вы разве не пойдете со мной? – спросил он.
– Зачем же? – усмехнулась Александра.
– Но вы же хотели увидеть этого пса…
– Не такой ценой, – ответила она, помедлив. – Нет.
Мужчина сделал шаг к двери, остановился. На его лице было написано смятение.
– Послушайте! – проговорил он. – Вы что-то знаете? С этим псом что-то не то?
– С ним все не то, и вы знаете не меньше моего, – ответила Александра. – Он украден у законных владельцев. Если вы приобретете его, то никогда и никому не сможете его легально показать.
– Я уже стар, – перебил Птенцов. – Для меня слово «никогда» значит – несколько лет или месяцев. Это немного…
– Если вы купите его, то станете сообщником преступления.
– Я уже его купил. – Птенцов не сводил с нее глаз. – Все?
– Почти. – Александра подняла на него взгляд. – Помните, этот пес всегда возвращался в семью, которая им владела изначально! Не знаю, произойдет ли это на сей раз. Думаю, произойдет!
Птенцов помедлил на пороге. Затем открыл дверь, оглянулся еще раз и скрылся. Художница слышала его удаляющиеся тяжелые, неуверенные шаги. Вот они достигли уровня четвертого этажа, сделались глуше на третьем, замерли на втором. Она зажала руками уши. Ей вдруг сделалось страшно, словно это она сама должна была сейчас предстать перед серебряным псом, веками вынюхивающим не видимую никому другому цель.
Дом был пронзен звенящей тишиной. Александру знобило. Она вновь достала из кармана телефон, набрала номер, с которого звонила Маргарита. Номер был заблокирован.
Она опустила руку в расстегнутый карман сумки. Пальцы коснулись чего-то незнакомого – гладкого, с острыми краями. Это была фотография.
В первый миг Александре показалось, что она спит и во сне узнает, знает это смуглое лицо с мелкими чертами. Она уже видела эти темные миндалевидные глаза, волосы, бегущие черной волной вдоль острых скул… Лицо десятилетней девочки, пристально глядевшей на нее с полароидного снимка, было лицом, которое она уже видела во сне… Лицом старика с парализованными ногами, торговца книгами, друга чумного врача. Лицом, исчезнувшим когда-то во тьме, чтобы вновь из нее проявиться, несколько веков спустя.
За открытой дверью, внизу, на лестнице, на втором этаже, во всем доме по-прежнему было тихо. Быть может, впервые в жизни Александра не хотела присутствовать при этом волнующем событии, волнующем и интимном, как зачатие или роды, – при обретении коллекционером предмета своей страсти. Она смотрела на лицо девочки, с которой ей не суждено было встретиться. Лицо невинное, нежное, знакомое и незнакомое, хранящее на сомкнутых свежих губах улыбку, похожую на отпущение всех грехов. И сейчас Александре было совершенно все равно, существует ли на свете трюфельный пес королевы Джованны, является ли он подлинником, или копией старого шедевра, и сколько он может стоить – для того, кто готов уплатить за него назначенную цену…
Читайте роман А. Малышевой «Суфлер».
Плакирование серебра – метод термомеханического соединения, путем горячей прокатки, двух листов металла (меди и серебра). Полученный двухслойный лист служил для штамповки изделий, причем серебряный слой располагался снаружи, медный – внутри.
Фраже (Fraget) (1824–1939) – известная варшавская фабрика, производившая изделия из плакированного серебра и мельхиора, имевшая сеть магазинов и отделений по всей Российской империи. Поставщик Двора Его Императорского Величества. Слово «фраже» стало нарицательным, и в наше время так называют предметы для сервировки стола, изготовленные и на других польских фабриках, вплоть до Первой мировой войны.
Энфийлд – животное с головой и хвостом лисицы, задними ногами и туловищем волка, имеющее вместо передних ног орлиные лапы.
Вайверн – двуногий крылатый дракон с телом, переходящим в длинный остроконечный хвост, обыкновенно свернутый кольцом.
Я хвалю Бога, созываю народ, собираю клир,
Оплакиваю мертвых, прогоняю чуму, украшаю праздники! (лат.)
Имеется в виду ртуть.
Ознакомительная версия.
