"Надо малость расшевелиться... - слышится голос. - Ты должен встать и рассеять тьму. Она внизу, у самого пола. Ты должен подняться..."
Я пытаюсь подняться, опираясь спиной о стену, но тут же снова сползаю вниз. Я делаю новую попытку. Мрак несколько рассеивается. Ночь превращается в сумерки. Бэнтон, сидящий у противоположной стены, вынимает пистолет... Совсем нечем будет дышать... Я уже достаточно прочно стою на ногах, чтобы подойти к нему, и... падаю. Встаю на колени, силюсь снова выплыть из мрака и опять падаю, уже возле Ральфа. Вырываю у него пистолет без всякого труда. Он едва удерживал его в руке.
- Верни его мне, - произносит он чуть слышно. - Не могу больше... задыхаюсь...
- Совсем нечем будет дышать...
- Отдай...
- Не отдам...
И мы замираем оба, вконец обессилев. Он - на своем лобном месте, а я - в углу, возле передвижной стены. И снова сгущается мрак. Этот пятнистый мрак. Черные и темно-багровые пятна. "Вот и все", - слышится голос. Я смотрю вверх. Одинокая звезда погасла. Полнейший мрак. Значит, действительно все. Наконец-то. Столько раз приходилось думать о смерти. И как тут не думать, если она ходит мимо тебя. Как тут не думать, если ты знаешь, что в один прекрасный день она неизбежно остановится возле тебя. Одни считают, что смерть страшна. Для других - это отдохновение. Словно непробудный сон после трудного дня. Настало время тебе самому увидеть, как оно там, у Любо, по ту сторону жизни.
Глава одиннадцатая
Смерть опять прошла стороной. Невероятно, но факт. Только в этот раз задержалась поблизости дольше обычного и заглянула мне в глаза. И, подумав немного, дала отсрочку.
В двух шагах от меня, в углу, незаметно образовался просвет, совсем узкий, но его оказалось вполне достаточно, чтобы я ощутил в помещении, насыщенном окисью углерода, дуновение жизни. Здесь темно, однако это не загробный мрак, а обычный: старая лампочка не привыкла к длительному употреблению и просто-напросто перегорела.
Я ощущаю в себе способность двигаться. Ползком, конечно. Подбираюсь ближе к щели и замираю. Хочется вдыхать струящийся сквозь нее воздух полной грудью, но я замираю.
Как долго я остаюсь в таком состоянии, сказать трудно. В этом бетонном гробу я утратил всякое представление о времени. Погребенных оно не интересует. Но вот я вдруг чувствую, что просвет становится шире. Стена бесшумно отодвинулась, чтобы открыть свободный доступ воздуху и свету. Она проследовала всего в нескольких сантиметрах от меня. Достаточно одного рывка, и я на той стороне, вне зоны удушья и смерти. Но поспешные движения рискованны. И я жду, затаив дыхание.
В образовавшемся проеме появляется что-то живое. И на освещенную часть бетонного пола ложится большая тень. Тень женщины. Она начинает перемещаться. Женщина осторожно входит в бункер, и режущий луч карманного фонаря полосует открытую кассу - она пустая, - спускается ниже, на чемоданчики, и задерживается на них...
Вот он, наиболее подходящий момент. Я быстро на четвереньках выбираюсь наружу, достигаю кранов и нажимаю на первый. Там, в бункере, у меня было достаточно времени, чтобы сообразить: раз второй открывает, то первый, по всей вероятности, служит для закрывания. Стена и в самом деле бесшумно перемещается, и просвет исчезает.
Теперь можно перевести дух. И попытаться встать на ноги. Это удается не сразу, однако скорее, чем я ожидал. Подышав полной грудью всего несколько минут, я окончательно оживаю. Очищается кровь, и мысли делаются яснее. Мысли о тех, что в бункере. А также о тех, которые, несомненно, караулят меня снаружи.
Я стою, все еще опираясь о стену, и шевелю ногами. Сперва одной, затем другой. Проверяю, насколько они способны слушаться и держать меня. Сперва одну, затем другую. Потом делаю первые шаги. Не блестяще получается, но падать не падаю. Надо выждать еще немного, пока кровообращение сделает свое дело. А теперь мне пора приниматься за мое.
Итак, эти двое. Слегка нажимаю на рычажок второго крана, и снова образуется щель - узкая, сантиметров десять: я поторопился отпустить рычажок.
- Пьер, это ты, мой мальчик? - слышится голос Флоры, мигом приникшей к щели.
Она прекрасно видит, что это я, и вопрос ее рассчитан лишь на то, чтобы восстановить атмосферу интимности, что может служить хорошим началом взаимопонимания.
- Да, милая. Ну как там, внутри? Обнаружила сокровища? Убедилась, что я слов на ветер не бросаю?
- Я никогда не сомневалась в этом, мой мальчик. Только перестань валять дурака. Нажми-ка покрепче на рычажок вон того, второго крана и дай нам выйти.
- А, ты насчет стены? Это и есть та самая стена, которая нам с тобой мерещилась. "Сезам, откройся!" Разве не помнишь? Вот она и открылась.
- Только потом снова закрылась, - напоминает Флора.
- Верно, чтобы не было сквозняка...
- Вы не способны на такую пакость, Лоран! Это уже не Флора, это немощный голос Ральфа, бессильный и апатичный голос, который, кажется, целую вечность зудел у меня в ушах, зудел, зудел... до умопомрачения. Фраза доходит откуда-то снизу, как будто из-под земли, Флора отстраняет свою массивную ногу, и я вижу бледное лицо американца - он все же дополз сюда, к просвету, как умирающий от жажды доползает до спасительной лужи,
- Вы не способны на такую пакость, верно... после того как мы вместе провели эти кошмарные часы...
- А окажись вы здесь, вы выпустили бы меня?
- Вероятно... Не знаю... - бормочет Бэнтон. - Во всяком случае, если бы вы не отняли у меня пистолет и будь у меня силы, я бы сейчас всадил в вас пулю, чтобы вы не торчали так вот и не злорадствовали...
- Я вовсе не злорадствую, Бэнтон. Просто у меня работа. И чтобы выполнить ее, мне необходимо уцелеть. Так что первым делом бросайте-ка мне сюда негативы, которые вынудили меня отдать вам.
- Из-за каких-то паршивых негативов разыгрывать такую комедию? пренебрежительно изрекает американец.
И несколько секунд спустя миниатюрная кассета катится к моим ногам. Подняв ее, вношу ясность:
- Да, из-за негативов. Не из-за брильянтов. Насчет брильянтов вы там разбирайтесь с Флорой. Она женщина сговорчивая...
- Пьер, ну хватит болтать, мой мальчик, - напоминает о себе сговорчивая женщина. - Нажимай-ка лучше вон на тот рычажок. А то я уже сварилась в этой дыре.
- Я в ней варился гораздо дольше, милая. И этой отдушины не было. А остался жив-здоров, как видишь. Так что ничего не случится, если потерпишь маленько.
- Лоран, вы не способны на такую пакость... - подает голос Ральф у подножия величественной дамы.
- Нет, конечно. Я вас оставлю распечатанными. И через непродолжительное время пришлю кого-нибудь, чтобы выпустил вас на чистый воздух. Но только не сразу, а немного погодя, когда я смогу в достаточной мере удалиться от выстрелов ваших людей, Бэнтон.
- Пьер! - умоляюще восклицает Флора.
- Лоран... - слышится голос и американца.
Но я уже устремляюсь на свет божий, правда, не так быстро, как хотелось бы. Осторожно преодолеваю лестницу, затем так же осторожно пробираюсь по коридору. Открываю одну за другой двери - кухни, холла, столовой. Везде пусто.
Однако в комнате, что у самого выхода, не пусто. На своем прежнем месте лежит Виолета. В гипсе. И хорошо упакована. Еще одной повязкой ее, вероятно, снабдила Флора. Видать, пустила в ход все подручные средства, и прежде всего шнуры от штор. А в довершение основательно запечатала жертве рот кружевной скатертью тончайшей работы.
Я распутываю скатерть и вынимаю изо рта Виолеты платок. Она несколько раз жадно вдыхает большие порции воздуха - хорошо знакомый мне рефлекс - и только после этого произносит слабым, беспомощным голоском:
- Какая ужасная женщина!.. Вконец извела меня, грозилась задушить и вынудила-таки сказать, где что находится, а после этого - видите, что сделала, - оставила меня, словно вязанку дров...
- Действительно ужасная женщина, - соглашаюсь я. - Однако она просто ангел по сравнению с вами.
- Но у меня не было иного выхода, господин Лоран! - произносит с подкупающей наивностью это милое существо. - Что я могла сделать голыми руками, когда меня осаждали со всех сторон все эти люди...
- А как вы догадались, что осада переместится именно сюда?
- Да очень просто: Кениг уже начал было у меня выспрашивать... А позавчера эта ваша приятельница, Розмари, с присущим ей нахальством приезжала сюда, в Лозанну, к моей подруге, чтобы узнать, где мой дом... Та, разумеется, не настолько наивна и не стала ей объяснять, но когда кто-то вроде Розмари пускается в расспросы, то узнать адрес не такое хитрое дело... Да и вы при встрече со мной там, в "Меркурии", клонили к этому. Я стала лихорадочно соображать, что вас так тянет сюда... и где может находиться то, что вас привлекает. Я сама толком не знала, где что спрятано... Поэтому решила перебраться снова сюда...
- И на всякий случай загипсовать ногу...
- А что особенного? Чем ты беззащитней в глазах окружающих, тем меньше опасность, что на тебя поднимут руку.
