Владислав Вишневский - Следы на воде

Гаяне собралась было что-то возразить, но Армине её остановила. Взглядом. Как у них — у женщин водится — заговорщицким. Рекруты это раскусили, вида не подали, но расстроились, поняли откуда ветер дует. Это Рузанна уже Армине подговорила, про короткий поводок.

В этот вечер с Фантомасом они не встретились, не познакомились. Зато побывали на море… На море… О!

Мо-о-о-оре…

Волны… О-о-о-о…

Глубина… У-у-у-у…

Простор… О-о-о-о…

Пляж-ж-ж… У-у-у-у…

О-о-о-о… У-у-у-у…

Полный восторг…

Стоп! Не будем. Кто побывал, того не удивишь, кто не был — тому на пальцах не объяснишь, пусть сам едет и убедится. В крайнем случае пусть сходит в Третьяковку, или Русский музей, посмотрит картины Айвазовского. Там они — один в один. Правда с одним недостатком: у Айвазовского море замершее, замеревшее, как на стоп-кадре. Красивое и всё такое прочее, воображение будоражит, сильно будоражит, но не больше. Все остальные чувства неохваченными остаются. Скучают. Словно кто-то вкусную конфету вместо вас за прозрачным стеклом съел. Представляете? Видим, что ему уже хорошо, что он счастлив, а я, мне, тебе… один голый глотательный рефлекс. Глыть-глыть… На сухую. Ноль, в принципе! Зрительно только. Этого категорически недостаточно. Потому что не наяву. Так и море. На картине оно одно: красивое, хорошее, грозное и всё такое прочее но… не живое. На самом деле оно другое. Дру-гое. Оно живое! Да! Живее всех настоящих! Ежесекундно и всегда. У его ног можно всю жизнь, кажется, просидеть, и оно всегда будет удивительно разным: привлекательным, обаятельным, умопомрачительным, обольстительным, завле… Как самый лучший в мире гипнотизёр. В хорошем смысле слова, конечно. Про море говорить можно много, долго, в ярких эмоциональных тонах, в ещё более ярких красках. Но чтобы о нём не говорили, его лучше один раз увидеть, побултыхаться всеми конечностями. Убедиться в его ласковости, нежности, необъятной мощи и солёности. Вдохнуть его умопомрачительный морской ветерок, задохнуться от нахлынувших чувств и всё. Всю жизнь потом об этом соседям, родственниками и знакомым взахлёб можно рассказывать. Что рекруты на будущее и зафиксировали.

С Фантомасом они встретились на следующий день, вернее утро. Где-то около одиннадцати. Солнце уже в слепящем зените, пляж естественно битком. Море… Море, вот оно… Но, дело, прежде всего.

Гаяне подвела мальчишек сначала к Ромке, представила. Ромка прищурился, изучающее оглядел «родственников» Гаяне, дружески хмыкнул, выплюнул сигарету, и протянул руку. Парни одного возраста, вихрастые, как бобики обросшие, кроме Артака. Но Ромка невысокий и дочерна загорелый, мускулистый, а москвичи, длинные, мосластые и розовотелые. Явно приезжие. Накануне только рассеянным освещением «подпалились». Мальчишки, с явным интересом оглядев друг друга, обменялись приветствиями. Артак немедленно проинформировал…

— Между прочим, во Франции уже полный запрет на курево, и у нас в школе. Курить сейчас не модно. К тому же вредно. Целоваться противно.

— А у нас, на пляжу, нет, — парировал Ромка, и всё же пояснил. — И я же не в затяжку. Так просто, для понта. Девчонкам нравится.

Тем не менее, Гаяне руку от пачки сигарет отдёрнула.

— Артюша, а ты уже пробовал? — чуть смутившись, спросила она, и пояснила. — Целоваться.

— Да сто раз, — отмахнулся Артак. — Но давно бросил. Ещё в прошлом году. Это не гигиенично, и не интересно, и вообще… Понты! — Артак по взрослому вздохнул, озабоченно оглянулся и перевёл тему. — Так который тут у вас, Фантомас, где? — Деловито спросил он.

— Дядя Серёжа что ли, Витальич? — удивился Ромка, и пояснил. — Так он на берегу, наверное, у катера… должен быть… А что? Мне отсюда не видно.

— Познакомится надо, — бросил Артак. — Легендарная личность. Даже у нас в Москве…

— Даже в Москве?! — Неожиданным известием Ромка приятно удивлён был. — У нас он вообще! — Восхищённо протянул Ромка — Такой уникум, просто… Щас. — Ромка выскочил из-за стола, метнулся к двери, указал рукой. — Да вон он, на пирсе. Спиной сидит, в шляпе. Видите?

— Ууу…

— Видим.

— Пошли?

— Айда!

Парни за Гаяне, как гусята за хозяйкой шагнули на солнце… А там… жара! В полный рост! Аж в глазах темными кругами пошло.

Фантомас действительно спиной сидел. Вокруг людская толчея, а он как царь на троне. Неподвижно и отрешённо. Правда, царём он себя, похоже, не чувствовал, порода не та, скорее кустарём-слесарем отремонтировавшим стул. С прямой спиной, вытянув шею, мощный морской бинокль в это время отдыхал на его животе, дядя Серёжа внимательно наблюдал за качающимся вдалеке, на волнах, маленьким судёнышком.

— Это Вован там, с аквалангистами… — Тихонько пояснила ребятам Гаяне предмет интереса Фантомаса.

Парни обошли Витальича, осторожно заглянули…

И совсем не страшный, отметил взгляд Артака, и Валька с Серёгой также зеркально отметили. Скорее на кактус, да. Короткая щетина под носом и на бороде, на глазах тёмные очки, на голове мятая соломенная шляпа с большими полями. Сам почти чёрный от загара, в длинных камуфлированной расцветки шортах, босиком и худой, с биноклем на шее, зависшим на уровне резинки от шорт. Или гриб-мухомор, или кактус. Так и Артак, одними глазами, опасливо перевёл рекрутам: «кактус». «Ага», так же молча согласились и рекруты. А Гаяне совсем наоборот, подошла к Витальичу и дружески обняла его за плечи:

— Привет, Витальич! Наблюдаешь? — спросила она. — И как там?

Витальич коротко глянул на неё, отстранился — жарко! — кивком головы поздоровался, буркнул: «Нормально. Вован там», и вновь уставился на море.

— Дядь Серёжа, тут с тобой познакомиться пришли, — Гаяне указала рукой на ребят. — Вот они!

Боцман проследил за рукой…

Парни подошли, почтительно склонили головы.

— Здрасьте! — Поздоровались.

— Здравствуйте, — нейтрально проскрипел боцман и повернулся к Гаяне, что такое?

— У них дело к вам. — Пояснила она.

— Я не могу сейчас, Ганя, извини. Занят. Наши там. — Витальич указал на море. — Вернутся, тогда и… Дело! Хмм… Какое дело? Пусть подождут. — И, приставив окуляры огромного бинокля к очкам, отстранился, уставился вдаль.

Гаяне понимающе развела ребятам руками, видите, придётся…

Не отрывая глаз от бинокля, боцман махнул за спину рукой.

— В конторе пусть подождут. Обгорят здесь. Приезжие…

В связи с особыми чрезвычайными обстоятельствами, по требованию Генпрокуратуры, Администрации президента и самого президента, высокой правительственной комиссией — спешно созданной специальным распоряжением — генерал-лейтенант Тибелис немедленно был отстранён от управления по поимке иностранного террориста. Руководство взял в свои руки директор ФСБ. Он же и выступил с телеобращением к гражданам России о возбуждении уголовного дела, которое уже взял под личный контроль президент РФ, с опровержением иностранных газет (как с цепи сорвавшихся!). Сообщил, что никакого геноцида в России нет и быть не может. Россия многоконфессиональная страна, с высоким уважением и толерантностью ко всем своим гражданам, и гражданам любой страны, вне зависимости от цвета кожи и вероисповедания. Призвал ни в коем случае не поддаваться на возможные провокации, возможной панике, либо возможным подстрекательствам возможных негативных элементов. Заявил, что органы всех подведомственных служб МВД и ФСБ России, в любой точке страны в достаточном количестве задействованы в обеспечение задержания преступника, безусловного наведения порядка. Выступил и президент, не отстал и Генеральный прокурор.

Спасатели МЧС спешно разбирали завалы… Отделения скорой помощи категорически не справлялись. Реанимационные отделения всех столичных больниц и клиник были подняты «по тревоге». Круглосуточно велись хирургические операции, либо выписывались соответствующие свидетельства. Времени не было. На мусульманском кладбище расчищалась и размечалась территория. Готовились могилы. Каждый погибший мусульманин до захода солнца должен быть… Всё это в режиме полнейшего информационного молчания. Ни один телевизионщик, ни отечественный, ни иностранный и близко не был допущен к месту трагедии, как и разные газеты, газетёнки, включая и оппозиционные. На всё и вся действовал режим «категорического недопущения утечки информации».

Муфтий мусульман всей России, чередуясь с руководителями православных церквей, с экранов телевизоров призывали граждан России быть особенно толерантными друг к другу — вообще и особенно в такой момент — и не поддаваться на провокации. Напоминали и славили единство и дружбу всех народов страны. Славили президента, правительство РФ. Приводили цитаты из Корана и Библии, и выдержки из Истории страны.

Указом Президента и мэрией Москвы были обещаны и спешно изыскивались средства на восстановление взорванной мусульманской мечети. Большая часть финансовых средств была немедленно собрана так называемым предпринимательским бизнесом. Были обнародованы и поступления денежных средств от граждан России. От пяти рублей и выше. Что явно говорило в пользу заявленной толерантности. Главной архитектурой градостроительного управления мэрии Москвы на рассмотрение были предложены несколько вариантов архитектурных проектов восстановления мечети, с предоставлением сметы расходов, перечня строительных и отделочных материалов, списком лицензированных подрядных организаций, готовых немедленно приступить к работам. Стройка обещала быть всенародной.