— Это мы запросто. Исходим из варианта, что учительница пения — это вытащенная из реки Мона Кукулевская.
— Петя, прекрати, — стонет Поспелов. — Фундик знал учительницу в лицо, он ее с дела гданьских похоронщиков курирует! Это в каком году было?
— А если он соврал?
— Моне всего двадцать три!
— А если она соврала? Я уже сравнивал фотографию из архива с фотографией из паспорта Моны Кукулевской, и знаете, что я понял?
— Что? — хором спрашивают Поспелов и усатый.
— Что все это фигня. Любую белую худощавую женщину обрей налысо, нарисуй лицо, вставь линзы, и запросто выдашь за другую со схожей комплекцией. Она специально обрилась, понимаете, а вы все — шок послеродовой, лактация! Эх, были бы отпечатки пальцев в Гданьском деле, было бы чего сравнивать, а так…
— А так?.. — не выдержал молчания Поспелов.
— А нет их, нет, и все, поскольку стараниями агента конторы проходила Кашутка по тому делу как невинный свидетель. И что же мы имеем в конце? Коллеги, никогда не видевшие “Учительницу пения” в лицо, мертвы. Бильярдист в доме, и она готовит его исчезновение! А Коля Сидоркин что там делает? Попал под руку случайно, как вынужденная условность.
— Это еще что такое?
— Это специально подобранный объект для отвлечения внимания. Вот мы тут сейчас сидим с вами и голову ломаем, зачем в доме Коля Сидоркин, вместо того чтобы заниматься бильярдистом.
— Пришли данные по медсестре Климовой, — доложил дежурный у пульта прослушки. — Распечатать?
— Так скажи, — отмахивается Поспелов. — Честная, принципиальная, исполнительная, не привлекалась, не состояла?..
— Ну вот, вы сами все знаете.
— В этих данных нет сведений о ее металлическом чемоданчике?
— Есть. Среди медперсонала нашего города таких изделий имеется в наличии два штуки. Один — у медсестры Климовой, другой — у хирурга “Скорой помощи” и еще один у заместителя директора по кадрам завода “Металлист”.
— Ну вот, — стонет Поспелов, — целый город наемных убийц и чистильщиков!..
— Не нервничайте вы так. Таких чемоданов было сделано всего шесть. Вернее, заказ был на четыре, но потом замдиректора по кадрам попросил и себе такой же, сделали на всякий случай два.
— Где?! — хором крикнули Поспелов и Петя.
— Да я же вам говорю, наше это изделие, серпуховское, в мастерской завода “Металлист” сделали. А чего вы так удивляетесь? Были несколько листов самолетного сплава — титан с алюминием, что?
Я что-то не то сказал?.. Вы видели, какого качества изделие? Есть еще у нас мастера! А прокладки? Турбинная резина! А замки?
— Заказ! — стонет Поспелов, обхватив горло ладонью. — Кто делал заказ на четыре?!
— Для медиков делали, начальник санэпидем-станции заказал. Отличный мужик, кстати, раньше работал главным детским врачом района.
Поспелов смотрит на Петю. Петя смотрит на Поспелова. Смущенно улыбается, разводит руками:
— Ну вот, Кузьма Ильич, мы все с вами разгадали, а что с этим делать, ума не приложу.
— А вы, голубчик, — обращается Поспелов к дежурному за пультом, — вы откуда пришли служить в наше ведомство?
— Я техник. Работал на электротехническом заводе, на Ногинке, знаете?
— Нет, голубчик, не знаю… А вы что, всех тут знаете?
— Местных, считай, всех, я же здесь родился, а вот из управления сейчас мало кого знаю, новых прислали, кто не успеет выслужиться, а уже нагадил, всех к нам на отстой присылают. Вот, к примеру, Линькова из прокуратуры видели?
— Да… Нет, не видел я никакого Линькова, голубчик, ты посмотри, мы сейчас съемку включим, может, узнаешь кого!
— Ты придумала, как спрятать бильярдиста? — спросил Коля, когда мы вернулись с прогулки.
— Нет.
— А зачем тогда сказала ему бежать из этого дома?
— Он стал меня нервировать.
— Он тебе нравится?
— Нравится.
— А я?
— И ты нравишься.
— А кто тебе больше нравится?
— Из всех особей мужского пола на данный период времени? — уточняю я.
— Да, из всех! — Коля почему-то нервничает.
— Собака Чукча.
Я обнаружила, что в ванной на втором этаже скопилось дикое количество грязных пеленок. Чистые закончились еще вчера, и я порвала несколько простыней, теперь вот стою и задумчиво разглядываю всю эту кучу.
— Коля… — Я внимательно осмотрела его от гипса на ступне до двух подживающих пятен ожогов на лбу. — А как насчет тебя? Твоих чувств ко мне?
— Ладно. — Он решительно отодвигает меня плечом и протискивается к ванне. — Я постираю пеленки, хотя к моим чувствам это не имеет никакого отношения.
Он пришел с мокрыми руками на супружескую кровать, где я кормила ребенка, прилег рядом и предложил:
— Давай усыпим бильярдиста порошком, а потом похороним с помпой. В дорогом гробу, в черном костюме… — Коля мечтательно раскинул руки в стороны и закрыл глаза. — Чего искать новые методы, воспользуемся практикой тети Мадлены. Потом выроем его в полночь, ты пописаешь ему на физиономию…
Он впервые назвал ее Мадленой.
— Я не умею это делать. И порошка больше нет.
— Как это — не умеешь? Как это — нет порошка? — приподнимается Коля.
— Я отдала его следователю Поспелову. В обмен на мою косметичку.
— А почему у него оказалась твоя косметичка?
— Не у него. В моем металлическом кофре, который нашли в гараже Димы Гольтца при обыске. Моя косметичка и мой Анигура Всевидящий.
— Кто такой Дима Гольтц? — взвился Коля.
— С агентом Фундиком этот номер не пройдет. Даже если мы похороним бильярдиста, либо его сразу же выроют, либо поставят на кладбище у могилы круглосуточный пост.
— Я слышу чьи-то шаги, а ты? — потягивается Коля.
— И я слышу.
В открытую дверь спальни вбежала Сюша, волоча за собой большого тифа, взобралась на кровать и залегла между нами, тяжело дыша.
— Что? Что с тобой?
— Хока!
Пальцем она показывает на дверь. У двери затих звук чьих-то шагов. В полной тишине слышно лишь испуганное дыхание Сюшки и посапывание уснувшего маленького мальчика.
— Если это бильярдист вернулся, я его спущу с лестницы! — шепчет Коля.
Никто не входит в открытую дверь.
— Возьми детей, я пойду посмотрю, — подвигаю к Коле маленького и встаю.
Иду к двери, на цыпочках выхожу в коридор и… не верю своим глазам.
— Вы?.. Как вы сюда попали?
— Как всегда, через открытую дверь гаража, — спокойно отвечает бородатый мороженщик со свалки. — Я на чердаке сидел, поэтому вы меня не сразу услышали.
— Как вы меня нашли?.. Ах да, — я прислоняюсь к стене и закрываю глаза. — Медсестра Климова…
А почему вы залезли на чердак, как вас там?.. Федор…
— Федор Максимович. На чердак я залез, так сказать, за оборудованием.
— Подзорная труба?
— Нет. Там еще была прослушивающая установка системы “каскад” с новейшими датчиками на дрожание стекла.
— Вы опоздали, — говорю я и предлагаю ему спуститься в кухню.
— Минуточку. — Федор Максимович заглядывает в открытую дверь, смотрит на кровать с детьми, удовлетворенно кивает, словно именно это он и ожидал увидеть. — Покормите меня, — просит он в кухне, осмотрев перед этим все комнаты на первом этаже. — Я видел, что вы уехали, зашел в дом, а тут был посторонний.
— Он уже ушел.
— Хорошо. Рыбу я не ем, извините, аллергия. Если бы у меня была шляпа, я бы снял ее перед вами.
— Да ладно, просто скажете потом “спасибо”…
— Кто забрал “каскад”?
— Секретные агенты. Я думала, это винтовка.
— Это винтовка, — кивает Федор Максимович. — Небольшое дополнение, и он стреляет. Только Лена об этом не знала.
— А где… это дополнение? — я с ужасом думаю, сколько еще тайников есть в доме.
— Я его сюда не приносил. Вы работаете на федеральную службу?
— Нет. Я сама по себе. Можно даже сказать, безработная.
— Вы хорошо знали Лену?
— Я ее никогда не видела.
— Если бы у меня была шляпа… Она мертва?
— По всей видимости, да.
— Ее кто-нибудь видел мертвой?
— Да.
— Так-так-так, — бормочет смешной человечек, ковыряясь в салате. — Вскрытие было?
— Нет. Полное растворение в кислоте, — меня стало раздражать его любопытство.
— А что на эту тему думает Антон Павлович?
— Кто это еще — Антон Павлович?! — повышаю я голос.
— Это муж Лены.
— Ах муж… Ничего уже не думает: после того как он ее задушил, его убили.
— Вскрытие было? Извините, это у меня рефлекторно, — смущается гость, наткнувшись на мой взгляд.
— И его тоже, по всей вероятности, растворили в кислоте. Молочный коктейль будете?
— Спасибо. Не хочу показаться назойливым, но кто же убил Антона Павловича?
— Да какая вам разница?!
— Вы не понимаете, полгода назад мне пришлось в корне изменить свою жизнь. Я прятался больше семи месяцев, а вы говорите — какая разница. Если Леночка мертва, если она… действительно мертва, я могу вернуться к нормальному образу жизни…
