ее квартире тайник с драгоценностями и валютой, мне стало понятно, что директор Кашкин вел двойную жизнь, что он был убит не просто так.
— Ну а потом последовало убийство учителя Башкирова, — напомнил Гаврилов.
— Да, смерть учителя поставила новые вопросы, но она же дала и ответы на эти вопросы, — сказал Гуров. — Стоило мне поговорить с коллегами убитого — с учителем информатики Федором Самохваловым, а особенно с учителем биологии Еленой Николаевной Пантелеевой, как мне стало понятно, что здесь перед нами та же самая картина: человек вел двойную жизнь. Для сослуживцев, для всех посторонних он был обычный учитель математики. А на деле он регулярно зарабатывал очень большие деньги, где-то пропадал ночами, имел две машины… Многое дал осмотр квартиры Башкирова.
— Но ведь у вас не было разрешения на такой осмотр, вы проникли в нее незаконно, — заметил Гуменюк. — И что, кошки на сердце не скребли? Уголовный кодекс о себе не напоминал?
— И кошки скребли, и кодекс о себе напоминал, — согласился Гуров. — Но я находился в ситуации форс-мажора. Я противостоял всей системе МВД в этом городе, которую захватили в свои руки негодяи и убийцы. У меня не было другого способа узнать правду и восстановить законность. И поэтому я без особых колебаний проник в квартиру Башкирова. И запомни, Сергей: если уж принял такое решение, иногда пойти против правил, то надо действовать решительно. Я осмотрел эту квартиру, а затем побеседовал с соседкой учителя Виолеттой Викторовной. И это задало направление дальнейших поисков. Я понял, что между этими двумя убийствами, Кашкина и Башкирова, есть какая-то связь. И последней каплей в этом ряду открытий, так сказать, вишенкой на торте, стало сообщение Лазаря Мироновича о кирпичной крошке на ботинках учителя математики. Картина стала, в общем, ясна. Осталось узнать некоторые детали.
— И за этими деталями вы решили отправиться в центр «Святогор», — заключил Гуменюк. — Да, это было, конечно, неординарное решение. Я, честно говоря, не очень верил, что мы вернемся с этой «экскурсии» живыми. Жалел даже, что не успел написать завещание. Ведь это было все равно что сунуть голову в пасть голодного тигра!
— Не совсем так, — заметил Гуров. — Нас спасло то обстоятельство, что «тигр» был не такой уж голодный. Наши противники не подозревали, что мы узнали их тайну, кроме того, они не знали о нашем с тобой союзе. Если бы они знали эти две вещи, они бы нас ждали — и тогда мы бы и правда не вышли оттуда живыми. В данном случае риск был оправданным, я заранее просчитал меру этого риска. Рисковать безоглядно, бесшабашно никогда не стоит, запомни это, Сергей. Отправляясь на подобное предприятие, ты должен рассчитать каждый свой шаг.
— Но вы ведь не каждый свой шаг рассчитали, — заметил Гуменюк. — Когда вы решили схватить этого охранника, Колесова, разве вы заранее это предвидели?
— Ты прав, этот шаг я заранее не предвидел, — согласился Гуров. — Не предвидел, потому что не знал, что так сложится ситуация. Вначале я думал только о разведке. Думал, что мы зайдем туда, все осмотрим, поймем, как там все устроено, — и вернемся. Но когда ситуация сложилась благоприятным для нас образом, когда я увидел, что мы можем захватить охранника, — я мгновенно принял такое решение. Тут действует другая заповедь: что надо доверять своей интуиции, надо уметь мгновенно принимать решения и твердо им следовать. Мы твердо следовали своему новому решению — и в результате сильно выиграли. Теперь нам было что сообщить в Москву, в Главк, мы знали, для чего просим помощи.
— Что, и второй визит в «Святогор», который мы нанесли уже втроем, тоже был тщательно спланирован? — поинтересовался Гаврилов.
— Конечно! — твердо ответил сыщик. — Поскольку я уже знал о существовании заднего двора и калитки на заднем дворе, можно было нанести удар по противнику и утащить у него из пасти главного организатора убийств, который должен был стать главным обвиняемым на суде. Да, тут была опасность: враг гонялся за нами, буквально наступал нам на пятки. Это было как встречный бой на фронте: каждая из сторон рискует, каждая стремится добиться успеха. Наши силы оказались больше, наш расчет оправдался. А у майора Карманова — нет.
Выслушав эти слова сыщика, Гуменюк глубоко вздохнул и сказал:
— Вот теперь мне все ясно. Конечно, можно еще спрашивать Льва Ивановича о разных его решениях, брать у него уроки. Но мы ведь тут собрались не уроки брать, верно? Теперь можно и стопки наполнить.
И он наполнил стопки и провозгласил тост:
— За Льва Гурова, который всегда находит выход из безвыходных положений!
Возражений против такого тоста ни у кого не было, и в беседке началась вторая часть собрания, уже менее рабочая. В ход пошли салаты, а затем и запеченная в золе картошка. Говорили о том, как могло повернуться дело, если бы они приняли другое решение или если бы, допустим, сотрудник СИЗО Судейкин проявил осторожность и не помог Гурову увидеться с Иваном Забродкиным. Тут, кстати, вспомнили о Забродкине, дремавшем в кабине, и позвали его к столу — без участия в выпивке, конечно.
От обсуждения событий в Сартанове незаметно перешли к воспоминаниям, а поскольку за столом сидели все люди бывалые, то каждому нашлось, что вспомнить. Сидели глубоко за полночь, так что в свою временную квартиру в этом городе Гуров попал уже к утру. И, засыпая, подумал, что опять ему не удастся нормально поспать…
