– Не могу. Я обязан помочь Бельмасу.
– А если его и правда нет в живых? – искала она аргументы. – Ты только будешь зря рисковать... Тебя могут убить... – Ксения уткнулась ему лицом в грудь и расплакалась. – Прости, наверное, я не то говорю. Но мне так страшно... Кажется, ты сейчас уедешь, и все обрушится.
Дима взял ее за плечи, отстранил от себя:
– Ксюша, я приеду. Мы все приедем. Обещаю.
– Хорошо, хорошо, – отступала она спиной. – Поезжай. Я верю... вы приедете... все до одного... И мы устроим праздник...
Он открыл дверцу, но и на этот раз ему не удалось сесть в машину. Ксения снова бросилась к Горбуше, целовала его лицо, забыв, что женщине вешаться мужчине на шею неприлично. Она даже со Славой, за которого мечтала выйти замуж, держала марку гордой и непобежденной царицы. И какой же мужчина будет стоять столбом, когда его целует красивая женщина? Пусть у нее это порыв отчаяния и страха, но у него-то свои порывы до головокружения. К тому же Ксюша ему приглянулась с того момента, когда он увидел ее в офисе Японца – независимую, неприступную, но с испуганными, затравленными глазищами. Еще тогда он подумал: ей нужен я, но она этого никогда не поймет.
– Ма! – раздался беспощадный зов Дуни. – Ма, ты скоро?
На выдохе Горбуша отодвинул Ксению, тряхнул головой, чтоб она встала на ноги крепко, сел в машину и уехал. К ней подбежала Дуня и задала детский вопрос:
– Ма, дядя Горбуша твой жених?
– С чего ты взяла? – глядя туда, куда умчался автомобиль, спросила Ксения.
– Ты же целовалась с ним. А дядя Слава?
Ксения строго посмотрела на дочь:
– Забудь дядю Славу.
– Можно я пойду к бабе Моте? Мы с ней беляши собирались лепить.
– Иди.
Ксения еще некоторое время глядела на дорогу, гадая, что на нее нашло.
Бельмас сидел над горкой красных угольев, поворачивая палочкой тушки лягушек, и разговаривал сам с собой:
– Мух убивал. Комаров пачками. Дошел до лягушек, а хочется прикончить человеков. Есть среди человеков такие нечеловеки, что их надо жарить, как лягушек... Бог простит. Они не его создания. Но сейчас я немного не в форме.
Тушки обуглились, Бельмас решил, что они готовы к употреблению, и палочкой вынул их из костра, всего две. На пробу. Подождал, когда остынут чуть-чуть, и оторвал лапки. Едят, слышал не раз, только лапки. Задние. Изучив со всех сторон непривычную еду, он рискнул положить кусочек в рот. Пожевал. И выплюнул, поморщившись.
– Видно, во Франции совсем плохо жить, раз там едят такую гадость.
Бельмас попил воды, помогавшей утолить голод на пару минут, и глубоко задумался. Так он долго не протянет. Вернее, протянет – ноги. И руки вдоль тела. Надо куда-то приткнуться, отдохнуть, подумать. И куда податься?
Стоп! Он же почти барин, имеет в собственности родовое поместье! Правда, идти далековато. А есть другой выход? Кстати, там зарыты остатки клада, вырученных денег хватит на пистолет, чтоб поставить на лоб Шаха кровавую метку. А потом можно и на государственное обеспечение до конца дней перейти. Бельмас оделся – рубашка, побывавшая неводом, успела высохнуть. Еще выпив воды из речки, он нашел длинную палку и, как истинный пилигрим, пустился в путь.
– Какие люди в Голливуде!
Дурацкое приветствие Шелкопряда прозвучало озадаченно. Он видел перед собой друзей Бельмаса, но не видел его самого.
– Бельмо в беде, – сказал Горбуша. – Ты обещал помочь.
– Что с ним?
– Он у Шаха, – кратко ответил Держава.
– Знаю это мурло, – нахмурился Шелкопряд. – Что имеете ко мне?
– Все то же. Хочу сам выбрать, – сказал Горбуша.
Шелкопряду не хотелось показывать тайник, но данное Бельмасу слово надо держать. Он указал толстым пальцем с грязной полоской под ногтем на Державу:
– Ты жди здесь. А ты иди за мной.
Арсенал располагался в сарае, в подполе, был завален всяческим хламом, начиная от лопат с автомобильными колесами и кончая старым буфетом, который стоял на квадратном щите, ведущем в подпол. Разгребалось это бесполезное хозяйство не абы как, а системно и быстро. Шелкопряд все отлично устроил, проявив талант изобретателя: часть поднималась при помощи хитрых рычагов, часть легко отъезжала на колесиках, которые незаметны. Подпол был выложен кирпичом, освещался электричеством. Ассортимент на армию, ну, разве что вертолета в разобранном виде нет.
Горбуша выбрал два автомата, два пистолета, бронежилеты, взял нож для себя, несколько гранат и, само собой, патроны. Не забыл о перчатках, ведь отпечатков оставлять нельзя. Помня, что в зданиях теперь модно устанавливать камеры наблюдения, он взял черные шерстяные маски с прорезями для глаз и сказал:
– В долг, ладно? Клянусь, верну.
– Если живым выберешься, – недовольно проворчал Шелкопряд и махнул рукой: – Да где наша не пропадала! Бери. Когда идешь на Шаха?
– Сегодня.
– Ну, с богом.
Оставив оружие во дворе, Горбуша вышел на улицу за машиной, а там Артур и Сандра. За время отсутствия Горбуши она вынудила Артура заехать к ней домой и переоделась. Выглядела на «пять», будто и не плавала почти сутки в море.
– Почему вы еще здесь? – остановился Горбуша на полпути. – Уезжайте.
– Сандра не хочет, – развел руками в стороны Артур.
– Живо к Артуру в машину! – рявкнул на девушку Горбуша.
– Не кричи, мы ж не тонем, – промурлыкала она. – Твой Держава не придумал, как пробраться на участок Шаха, а я знаю. Только помогу вам пробраться туда, и все...
Горбуша проигнорировал ее просьбу, сел в машину и начал соединять провода. К окну склонился Артур:
– Я предлагаю свою помощь – машину. Если вам придется удирать, то быстро на своей тарантайке вы не уедете. Буду ждать вас за рулем.
Горбуша задумался. А что, помощь действительно не помешает.
– Хорошо, – сдался он. – И Саньку придержишь, чтоб под ногами не путалась. Заезжай во двор.
Артур заехал, Горбуша и Держава погрузили добытые боеприпасы, оставили у Шелкопряда вторую машину на тот случай, если им не повезет. Правда, она не покроет долг, но все же. Ну и поехали.
В круглосуточный магазин, больше соответствующий древнему названию «лавка», вошли Сербин, Оленин, пара милиционеров и Никита. Две продавщицы с унылыми личиками уныло уставились на них. Сегодня это был второй заезд в лавку – среди дневных продавщиц свидетельницы не оказалось, пришлось ждать ночную смену. Сербин пожертвовал своим и чужим временем, но привез подозреваемого еще раз.
– Шатенка, – сказал Никита, волнуясь.
– Девушка, можете уделить мне минуту? – обратился к хорошенькой шатенке Сербин. – Вы когда-нибудь видели этого мужчину?
– Не припоминаю.
– Это было в пятницу пятнадцатого августа, – напомнил Никита.
– Пятнадцатого? – хихикнула она. – Да здесь перебывало столько...
– Девушка, – нервно перебил ее Никита, – вы должны меня помнить. Был вечер, у меня сломалась машина напротив вашего магазина. Я купил у вас бутылку минеральной воды «Ессентуки», а она выскользнула из рук и разбилась... Позже я купил зажигалку...
– А! Ты тот растяпа!
– Да, да! – подхватил Никита. – Вы еще ругались из-за разбитой бутылки.
– Ругалась? Я? Так он нажаловался на меня? И вы притащились толпой, чтоб меня пропесочить? Не помню. Пусть докажет, что я ругалась.
– Стоп, стоп! – взял инициативу в свои руки Сербин. – Мы сюда не песочить вас пришли. Вы всего лишь должны сказать: был тот эпизод с бутылкой и зажигалкой вечером в пятницу или не был. Вам за это ничего не будет.
– Ну, раз не будет... – протянула она. – Ну, был, был.
– В пятницу, пятнадцатого? – уточнял Сербин. – Может, в какой другой день?
– Нет, пятнадцатого, – раздраженно ответила она.
– Но почему вы запомнили число?
– Потому что день выдался кошмарный. Таких, как вот он, – указала продавщица подбородком на Никиту, – несколько человек заходило. Не люблю, когда к нам в дорогих костюмах приходят, все им не так, все не то. И он тоже воду не мог выбрать, будто не из одной бочки ее наливают. Да еще после него подметать пришлось и пол мыть.
– Но почему вы уверены, что все произошло именно в ту пятницу? – не унимался Сербин.
– Потому что конца смены еле дождалась, каждые полчаса считала...
– Кстати, – вставил он, – в котором часу гражданин покупал у вас воду?
– В начале восьмого. Я как раз посмотрела на часы, а моя сменщица должна была прийти в одиннадцать. Представьте, сколько ждать! А тут мужчина нарисовался и пристал: кто производитель, откуда завоз, покажите сертификат. Достали они меня! А в субботу, с шестнадцатого, у меня начались выходные и отгулы. Нервы отдыхали.
«Такая молоденькая, а нервы у нее отдыха требуют, – подумал Сербин, выходя из магазина. – Молодежь ни к черту, ни здоровья, ни культуры».
– Вас устроила свидетельница? – осведомился Никита.
Сербин лишь кивнул, ему было лень языком ворочать. Опять он потерпел фиаско, а ведь уже успел привыкнуть к мысли, что Никита и есть коварный убийца. А он вовсе ни при чем.
