Ознакомительная версия.
– Кстати, вы не думали, что кто-нибудь может заметить ваши манипуляции?
– Да я в тот момент ни о чем не думал! Вы поймите, мне просто хотелось избавиться от тела, а ничего другого в голову не пришло! А когда я узнал, что Демку арестовали…
– Задержали, – поправил Антон. – До выяснения обстоятельств.
Теперь пистолет лежал на коленях, прикрытый сумочкой, Адочка дико боялась, что Есенин заметит, у старого паука отменный нюх на опасность. Да и не совсем ясно, как поведет себя Пыляев, если увидит. Отчего-то Аделаида Викторовна больше боялась именно Димки.
– Итак, ты узнал, что хотел, теперь отдай камень. – Никанор протянул руку. Дамиан поднялся, подошел к компьютеру…
– Умно, – похвалил Есенин, когда из колонки на подставленную ладонь выпал кусок красного стекла. – Здесь я бы не нашел. Ну, во всяком случае, нашел бы, но не сразу. – Признавать чье-то превосходство генерал не собирался.
– Давай его сюда.
– Улыбнитесь, – Пыляев подбросил камень на ладони, – вас снимают.
– Глупая шутка, сынок. А если это не шутка, то тем более глупо…
– Как сказать, – Дамиан протянул камень, – как сказать…
– Я ведь убью тебя!
– Вот это будет действительно глупо…
– Шантажировать вздумал! – Генерал побелел от злости. – Я пристрелю тебя, как собаку, а потом заберу пленку…
– Ну, это у тебя вряд ли выйдет. Понимаешь… Папочка… Пленки здесь нет. Не предусмотрена. Сигнал с камеры идет на мой компьютер, а оттуда через Интернет… Надеюсь, об Интернете ты слышал? Вот, и через Интернет на компьютер, который стоит… Честно говоря, сам не знаю, где он стоит – в здании прокуратуры, это точно. Стоит себе и записывает нашу беседу. А камера находится во-о-он там… – Пыляев ткнул куда-то вверх, Есенин повернул голову, а Адочка, зажмурившись, нажала на курок…
Пистолет в ее руке дернулся, выплюнув смертоносный кусочек свинца, и еще один, и еще… А потом грохот раздался где-то сбоку, и чужой огонь опалил правый бок.
– Сука!
Силы уходили, и Аделаида Викторовна вдруг отчетливо осознала, что не сможет закончить дело.
Не сможет. Пистолет тяжелый, мышцы, как вата, и больно дышать. Бедный Жорж, он так надеялся… Нужно… Она должна… Ради сына… Адочка открыла глаза. Никанор лежал в кресле, из приоткрытого рта вытекала струйка крови. Черная. Надо же, черное сердце, и кровь тоже черная. Не шевелится. Притворяется. Он всю жизнь притворялся, и теперь тоже. Закончить дело, иначе все пропало…
– Аделаида Викторовна, отдайте пистолет! – Пыляев. Его нужно убить.
Убить…
Зачем…
Нужно…
– Аделаида Викторовна… – Адочка закрыла глаза. Она слишком устала, чтобы довершить начатое. Никанор мертв, а ведь когда-то она его любила.
Больно. Пусть кто-нибудь уберет эту боль…
– Пыляев! Мать твою, доигрался… – Хлопнувшая дверь и чужой голос спугнули боль. – «Скорая» едет…
Место, куда меня запихнул Пыляев, больше походило на один из дорогих санаториев, чем на больницу. Взять хотя бы палату – прямо гостиничный номер, тут тебе и телевизор, и DVD-плеер, и ковер, и зеленые, в тон ковру, занавески, и герань на подоконнике. Герань окончательно меня добила. Впрочем, будь моя воля, сбежала бы от всего этого благолепия куда глаза глядят. Но, к сожалению, мое мнение в данном вопросе не учитывалось.
В самый первый день явился капитан Сапоцкин, который из меня всю душу вытряс, с разрешения врачей, между прочим. А поскольку после ночного приключения чувствовала я себя, мягко говоря, не слишком хорошо, то и выложила ему и про алмазы, и про Толика, и про газ, и про камень… Да я сама не помню, чего понарассказывала, главное, капитан умчался, даже не попрощавшись, с тех пор о нем ни слуху ни духу, будто и не было.
Вот и поправляю сейчас здоровье в этом райском месте, надежно упрятанном от посторонних глаз высоким забором. Сюда даже Димку не пускали, или он сам не приезжал. Сам, видать, занят очень, чтобы еще и со мною возиться. Мне сказали отдыхать, и я отдыхала, гуляла, дышала воздухом и смеялась, глядя на суетливых воробьев, устроивших купание в песке.
А потом снова приехал капитан Сапоцкин, и Димка тоже приехал. Оказывается, все закончилось, и мне собирались рассказать, что же, собственно говоря, происходило.
– Аделаида Викторовна выживет. – Мы сидели в холле, и капитан Сапоцкин не без удовольствия рассказывал о пропущенных мною событиях. В том, что моя бывшая свекровь выживет, я не сомневалась, она слишком горда и чересчур упряма, чтобы погибнуть в трех шагах от цели.
– Значит, это она? – Честно говоря, я до сих пор в шоке.
– Она, она, – заверил Антон Сергеевич, – сам удивляюсь, дамочке пятьдесят восемь, а действует, что твой Рэмбо. Или Джеймс Бонд. И упрямая же, застрелить не получилось, так она газом…
– Значит, в меня все-таки стреляли?
– Стреляли, – подтвердил Сапоцкин. – Но она утверждает, что не попала, а травму вы получили, когда из седла выпали. Эх, и рисковая вы женщина, Мария Петровна! И везучая. Сначала вас хотели убрать, чтобы у него, – Антон кивнул на Пыляева, – не было алиби, тогда его, скорее всего, обвинили бы в смерти Лютиковой Светланы. Понимаете?
– Не очень.
– Ну, Светлану убил ваш бывший муж, он утверждает, что это несчастный случай, тем не менее… Непонятно, каким образом Аделаида Викторовна узнала о произошедшем – она пока не в состоянии давать показания. Думаю, она следила за вами и увидела, как Георгий берет чужую машину, а дальше просто – поехала за сыном и смотрела, как тот перетаскивает тело в багажник. В отличие от сына, Аделаида Викторовна соображала быстро. Она организовала анонимный звонок, надеясь, что убийство повесят на хозяина машины, а тут вы, Мария Петровна, все планы ломаете, алиби создаете. Вот она и решила, что если вас не будет, то не будет и алиби, и, значит, Пыляева посадят, а Георгия никто не заподозрит. Несмотря на очевидную глупость плана, у нее могло получиться. Но после того, как Георгий рассказал матери об алмазах и возникшей проблеме, план претерпел некоторые существенные изменения. Вот, собственно говоря, и все.
– А тогда, у подъезда, тоже она? И Степку?
– Честно говоря, не знаю, но думаю, что нет, в то время у нее причин не было…
– А квартира? Почему она попросила переехать? В своей ей бы удобнее было.
– Может, и удобнее, а может, и нет. Скорее всего, просто пожалела жилплощадь – газ дело такое… Одна искра – и взрыв.
– А… – На языке у меня вертелся тысяча и один вопрос. Кто убил Эллу? Что теперь с Гошкой будет? И с Аделаидой Викторовной? Куда все время Дамиан исчезал, например той ночью, когда… И кому принадлежит камень? И…
Капитан предупреждающе махнул рукой.
– Маньяка вашего мы задержали. Запольский Владимир Владимирович пока не сознался, но против него имеются серьезные улики, поэтому, думаю, признание вопрос времени. В общем-то и все, мне пора. Обо всем остальном вам Димка пускай рассказывает, он в курсе. А мне… Если что – звоните. И будьте осторожны.
С уходом милиционера разговор умер, как-то с самого начала вышло, что беседовала я с Антоном Сергеевичем, а Пыляев лишь присутствовал.
– Привет. – Молчание действовало на нервы, складывается впечатление, будто необходимость говорить со мной его тяготила.
– Привет.
– Рассказывай. – Согласно совету доктора, я улыбалась.
– О чем?
– Обо всем.
Снова молчание. Напряженное, тягучее, почти враждебное, еще немного – и я просто уйду. Я не стану навязывать свое общество человеку, которого оно гнетет.
– Ты чуть не погибла, – произнес Димка, глядя поверх моей головы. – Я… Я виноват…
Опять двадцать пять. Что на этот раз?
– Я не должен был уходить, но подумал, что в моей квартире тебе точно ничего не угрожает. Я почти догадался, понимаешь?
– Не понимаю. О чем догадался?
– О том, что… Ну, это как озарение было. Все в одной точке сошлось – Элка, «Кали», контрабанда… Она ведь не случайно узнала, она с самого начала была в курсе… Я должен был за тобой присматривать, обещал ведь Антохе, но тут… Мне хотелось поделиться догадкой, поговорить, не по телефону, а с глазу на глаз, вот и поехал к Антону…
– Вы знакомы?
– Да. Давно. Учились вместе. Один факультет, одна комната в общаге…
– Он что, тоже программист?
– Антоха? Да нет, не программист, юрист. Я ж сначала юридическое получил, а уже потом на второе высшее пошел.
– Умный, да? – Мне стало стыдно за собственное образование, у Пыляева два высших, а я техникум с трудом окончила.
– Ага. Знаешь, как тетушка говорит? Умный, как два дурных, – это про меня. А вообще… После универа мы с Антохой почти не общались, своя жизнь, свои проблемы, сама знаешь, как это бывает. Я его, когда увидел, удивился.
– Это когда Гошку задержали?
– Да.
– Это он тебе про маньяка рассказал?
– Он.
– Тогда почему… Ну… Когда Светлану…
– Почему он меня не отпустил? – догадался Пыляев. – Права не имел. Дружба – это одно, а тело в багажнике – совсем другое. Он душу из меня вытряс, требуя покаяться.
Ознакомительная версия.
