– А потом? – допытывается Саймон.
Голос у него слабый, будто он растратил все силы.
– Вы рассказали все лучше меня. Нужно было надежное укрытие, и мне пришла в голову эта… мысль. Сначала она показалась дичью, но потом… Потом я решила, что именно поэтому все и сработает. Если получится убедить Вивьен, что в ее доме чужой ребенок, еще до исчезновения…
Я осекаюсь. До сих пор я не пробовала изложить все на словах. Такое впечатление, будто учу новый язык, годный для описания первобытных, инстинктивных побуждений и чувств, что обуяли меня после рождения Флоренс.
– Вивьен мне всегда доверяла. И весь мой план держался на ее доверии. Не только потому, что я хотела внушить ей, будто девочка исчезла…
Как мне объяснить Саймону? Даже понимая, что Вивьен убийца, я все равно нуждалась в ее поддержке. У меня была эмоциональная зависимость от свекрови. Я и сейчас не знаю, избавилась ли от нее.
– Я надеялась, что Вивьен не сочтет меня просто сумасшедшей. После битвы за Феликса она слишком трясется над внуками. Как Вивьен ни старалась быть беспристрастной, пока мы ждали анализа, я знала, что в глубине души она верит мне. Мои слова звенели для нее кошмарной правдой, поскольку были созвучны с худшими ее опасениями. Такова уж человеческая натура. Нам очень легко поверить, что то, чего мы боялись, сбылось наяву. И моя история с подменой задела Вивьен, поскольку отразила ее собственные тревоги.
– Если бы сержант Зэйлер вам поверила, экспертизу ДНК провели бы сразу. И что тогда?
– Мне пришлось бы действовать быстрее и всячески вилять, пока не представится возможность для бегства. Я знала, что Вивьен сама сделает анализ ДНК, если полиция откажется. Надо было схватить Флоренс и скрыться у Брайони еще до анализа. Выяснилось, что на подготовку у меня почти неделя. Помните нашу вторую встречу в «Чомперсе»?
Саймон не отвечает. Разумеется, он помнит.
– Когда вы пришли, я стояла у телефонного аппарата, только что поговорив с Брайони. В моем тогдашнем состоянии трудно было просчитывать ходы, но больше ничего не оставалось. Я даже хотела отправить Брайони дружеское, хоть и сдержанное электронное письмо с просьбой о встрече. Чтобы вы решили, что мы не в сговоре. Я знала, вы проверите компьютер Дэвида.
Саймон хмурится:
– Мы не нашли никакого письма.
– Я не успела.
– И когда же вы сообщили Брайони о вымышленном похищении Флоренс? По телефону?
– Нет, об этом хотела тоже написать в электронке. А сказала, когда она за нами приехала. В ту ночь, когда мы… убежали из «Вязов».
– Почему вы не открыли ей правду? Ведь вы ей полностью доверяете?
Я киваю.
– Так почему же?
– Не знаю, – лепечу я, опустив голову.
Я говорю правду. Я могла бы раскрыть Брайони все. Рассказать про необходимость нового укрытия. Она бы поняла. Но я решила не говорить.
– Вы не хотели, чтобы она подумала, будто вы повредились в уме, – поясняет Саймон. – Ну, теперь-то даже лучше, если у вас окажется психическое расстройство. А что тут такого? Обычное дело – послеродовая депрессия. Вам померещилось, что вашего ребенка подменили. Просто отлично, если мы все так подумаем. Потом вы, конечно, быстро пойдете на поправку и вдруг узнаете свою Флоренс – счастливое воссоединение, хоть никакой разлуки и не было. Таков ваш замысел?
Я снова киваю.
– Симулировать бредовое состояние не страшно, правильно? Никакой ответственности. Ведь это болезнь, а не преднамеренное состояние. Вы утратили связь с реальностью и просто галлюцинируете. Никто не станет вас винить. На деле же у вас тщательно продуманный план: выдать своего ребенка за чужого. Если это и безумие, то осознанное и просчитанное. Можно даже сказать, противозаконное.
– Обвинений я не боялась. Но вы помогли мне понять, чего же я боялась: объяснять то, что мне совершенно ясно без слов. Я должна была так поступить, это совершенно логичный, неизбежный и абсолютно правильный шаг. Я боялась рассказать о нем хоть кому-нибудь, даже Брайони, и услышать, что я тронулась умом. Ведь я знала: какой бы дичью это ни показалось сначала, только так я и могу поступить. Единственный выход, и я должна им воспользоваться.
– Я вижу здесь свою логику. Может быть, и Брайони углядела бы. Как вы сказали, дико, но именно поэтому и сработает. Тоже понятно. Вы наталкивали Вивьен на мысль, что это Дэвид прячет от нее внучку, а не вы. Когда же вы с Флоренс исчезли, она должна была подумать, будто Дэвид накануне анализа ДНК избавился от вас и так называемого «второго младенца», дабы не открылась его ложь насчет Личика.
Саймон словно читает пункты моего обвинительного приговора. Как знать, может, в его голове такой документ уже составлен?
Интересно, могла бы Вивьен поверить, что ее сын способен на такую жестокость, или, как всегда, нашла бы ему оправдание?
– Я не только Вивьен хотела убедить. Я надеялась, что и Дэвид поверит, если я как следует поднажму. Это было как…
Заканчиваю фразу мысленно: я хотела сохранить Флоренс моей, и только, воздействуя на мысли Вивьен и Дэвида, на само их восприятие действительности, чтобы, глядя на Флоренс, они видели не дочь и внучку, а чужого ребенка. Флоренс у них под носом, но в то же время надежно спрятана. Меня прельщала сама абсурдность ситуации. Та к я собиралась защитить свою дочь, пока мы не сможем убежать…
– Я и впрямь не хотела говорить Брайони всей правды, потому что это было… слишком интимно. Лишь одному человеку я хотела рассказать все – вам, Саймон. Ведь когда я вопила, что Флоренс – это не Флоренс, у меня не было никаких доказательств. А вы мне почти поверили, правда?
– Да, – подтверждает Саймон.
– Но не признались. Ни разу не сказали напрямик: «Элис, я вам верю». Если бы я только услышала это, то все бы вам выложила. Про Лору и остальное. Я только и ждала от вас знака, что могу на вас положиться, что вы мне доверяете, несмотря ни на…
– Я вас умоляю… – Саймон неприязненно кривится. – Как можно доверять человеку, который лишь тем и занимался, что врал мне с самого начала.
– Но ведь сейчас я не вру?
– Я не оставил вам выбора.
Прокашлявшись, Саймон выпрямляет спину.
– Беглецов обычно находят. Нужно очень постараться, чтобы скрыться от полиции. Вас с дочкой непременно нашли бы.
Я понимаю, что Саймон пытается поставить меня на место, восстановить подобающую дистанцию.
– Тогда Вивьен настояла бы на проведении анализа ДНК – и игра окончена. Если бы мы не пересматривали дело об убийстве Лоры или пришли бы к тем же выводам, что и прежде, вы снова оказались бы в исходном положении.
– Мы могли затаиться и переждать. Со временем дело утратит срочность, а у вас появятся новые, неотложные. И вы свернете активные поиски.
– Вы прятались в доме подруги и сослуживицы. Здесь вас легко найти.
– Я бы переехала, не откладывая в долгий ящик. Но наверное, вы все-таки правы. Я не из тех, что исчезают и начинают новую жизнь, как в кино. Но я могла попробовать. Я знаю, когда-нибудь полиция перестала бы нас искать. Это неизбежно. Все время появляется новая работа, новые дела, новые пропавшие без вести. А вот Вивьен не прекратила бы поиски никогда. Вот потому я и наврала, что Флоренс… подменили. Я не могла спокойно спать и жить с мыслью, что Вивьен знает: ее внучка – у меня. Пока девочка не подрастет, я каждый день тряслась бы от страха, ожидая возмездия. Понимаю, звучит безумно – Вивьен, конечно, не всезнающий и всевидящий Бог, но… В общем, я постоянно боялась бы, что рано или поздно она до меня доберется.
Саймон кивает:
– И вы постарались сделать так, чтобы она не стала вас разыскивать. А это возможно только в том случае, если она поверит, что ребенок, которого вы увезли из дома, – не Флоренс. Но и тут в ваших расчетах есть слабое звено. Вивьен захочет вас найти, еще как! Она не успокоится, пока не получит точных доказательств и пока не проведут анализ ДНК.
– Да, я недооценила Вивьен – не учла, как страстно она мечтала, чтобы девочка оказалась-таки Флоренс. Я надеялась, что к моменту нашего исчезновения Вивьен уже всецело поверит в мою историю. Анализ ей все равно понадобится – для полной уверенности, но я не сомневалась, что на мою версию она купится задолго до этого. И тогда она с облегчением узнает, что «другой» ребенок исчез. Вивьен взбесится, если под ее кровом будет жить младенец-кукушонок. Именно так и вышло. Я ни на миг не сомневалась, что искать Флоренс она никогда не прекратит, но Вивьен не станет выслеживать меня и чужого младенца.
– Элис, не было никакого чужого младенца.
Я трясу головой. Уж теперь-то Саймон обязательно должен понять.
– Я тоже хотела, чтобы Личико оказалась Флоренс, – тихо говорю я, – но не раньше, чем исчезнет Вивьен, не раньше, чем я удостоверюсь, что она не сможет нам навредить.
– Вы знали, что девочка – Флоренс.
– Да… Но сердцем я чувствовала, что не вру. Все, что я говорила, было для меня правдой. Флоренс – моя дочь, и все тут. Другое дело – Маленькое Личико. Эту могли украсть у меня в любой момент. Или меня – у нее. Я не знала, чьей она в конце концов окажется. Понимаете?
