луч надежды улетал всё дальше: он действовал как робот, отводя ногу назад и отбивая мяч одинаковым медленным движением. Я сидела и смотрела, и улыбка постепенно сползала у меня с лица.
Вся штука в том, что мне следовало бы радоваться предстоящим родам и возвращению Эйдена, а тот факт, что Эйден решил присоединиться к игре, должен был воодушевлять. Но я ничего этого не чувствовала. Глядя на безжизненное и пустое выражение лица Эйдена, я не чувствовала ничего, кроме страха.
28
На передовице «The Sun» [18] был запечатлён герцог Хардвикский, выходящий из йоркского полицейского участка с красным, покрывшимся пятнами лицом. Рядом были помещены его фотографии на отдыхе с детьми. Пресса взялась и за него и ворошила старый костерок, припоминая давние обвинения в сексуальном насилии и публикуя фото с вечеринок, на которых он дефилировал, окружив себя женщинами в бикини. Я не могла смотреть на их ухмыляющиеся лица. Фотографии, на которых он позировал в обществе женщин в откровенных нарядах, были сделаны в 70-х, и в его развратной ухмылке было нечто такое, от чего у меня неприятно сосало под ложечкой. Похожие чувства возникали, когда в прессе встречались фотографии радиодиджеев 70-х годов: от них словно веяло грязной похотью и насилием [19]. Глядя на этих старых извращенцев, хотелось немедленно помыться.
Однако взглянув на красное пятнистое лицо герцога на фото, я поняла одну важную вещь: он старик, которому для ходьбы нужна палочка, а волосы белы как снег. Неизвестно, в каком физическом состоянии он был десять лет назад, но что известно точно, так это то, что для похищения ребёнка нужно быть довольно крепким. Хотя, конечно, у него мог быть помощник — не только при похищении, но и на протяжении всех этих десяти лет, пока сына держали в заключении. Я мысленно погрузилась в мутные глубины общества педофилов — ведь герцог такой не один, и я была почти уверена, что ему помогали. Я протянула руку к фотографии герцога и впилась ногтями в его лицо.
Его выпустили под залог.
Обыск в Уэтерингтон-Хаусе оказался безрезультатным: никаких дополнительных улик, помимо компьютера, найти не удалось. Не было никакого секретного подземелья, никаких потайных ходов и комнат — полиция обследовала каждый закуток. По крайней мере, так они утверждали. У меня же были некоторые сомнения. Человек с такими деньгами и связями, конечно, мог позволить себе заплатить строителям за то, чтобы те держали рот на замке. Однако как сказал инспектор Стивенсон во время короткого телефонного разговора, сообщая о выпуске герцога под залог, любая переделка Уэтерингтон-Хауса означала бы для герцога и его супруги грандиозную головную боль. В отличие от простых смертных им в подобном случае пришлось бы приложить титанические усилия для выполнения всех требований и соблюдения должного регламента. Существовала, конечно, вероятность, что с помощью своих денег и влияния он подмаслил кого нужно, но даже в этом случае ему пришлось бы держать всё в тайне от членов семьи.
Так что я начала сомневаться. У герцога были очевидные отклонения, и он, вероятно, не единожды был не в ладах с законом, но я больше не была уверена, что именно он похитил и мучал Эйдена.
Я рассказала Джейку о своих мыслях за завтраком. Мы наслаждались редким утром без полицейских — их вызвали в участок на какое-то совещание. Как пить дать, докладывают сейчас о нас, шпионы.
— Это точно он. — Джейк поправил очки, что у него было признаком волнения. — У него полно фотографий на ноутбуке. Держу пари, что с его деньгами он спокойно может откупиться от кого угодно!
— Не говори так, — поморщилась я.
— Почему? Так оно и есть.
— Мне невыносимо думать, что похититель Эйдена наслаждается жизнью и свободен делать всё что пожелает…
— Эх, если бы только Эйден собрался с духом и заговорил, вся эта канитель сразу бы закончилась.
Я с тихим негодованием намазала себе тост маслом.
— Ну а что, не так, что ли? — сказал Джейк, сам явно не осознавая, когда лучше говорить, а когда и промолчать. — Всё, что требуется от Эйдена — это рассказать, как дело было.
— Думаю, он блокирует свои переживания, и это ещё вопрос, много ли он вообще помнит, — ответила я. — И я не уверена, что это был герцог. Он слишком старый, и если это и вправду его рук дело, то тут не обошлось без сообщников. Может, он заплатил каким-нибудь утыркам, чтобы они всё устроили, может даже кому-то из местных. — У меня заурчало в животе, и я вернула тост на тарелку.
— Тебе нужно поесть, — взволновался Джейк. — Ребёнку важно, чтобы ты была здорова!
— Я знаю. — Я отломила и положила в рот кусочек хлебной корочки, не почувствовав никакого вкуса.
— Детская готова? — спросил Джейк.
— Мы почти всё сделали ещё до… до того, как вернулся Эйден, но часть игрушек и одежды пока не распакована.
— Может быть, займёшься распаковкой сегодня? — предложил Джейк. — Мне нужно отвезти машину на ТО, и на это, видимо, уйдёт весь день. А ты заодно вспомнишь, что у тебя двое детей, а не один.
Лицо у меня покраснело от нахлынувших стыда и гнева. Его правда, в мыслях у меня был в основном Эйден, но с его стороны было нечестно говорить мне об этом. Меньше всего мне сейчас было нужно напоминание о том, что я уже превращаюсь в плохую мать для девочки, растущей у меня в утробе.
В ответ на мой суровый взгляд Джейк лишь пожал плечами:
— А что? Прости, дорогая, ты же знаешь, я говорю, что думаю, и я ни капельки не преувеличиваю. С Эйденом действительно случились ужасные вещи, но мы все, слава богу, живы. Надо жить, а мы словно замерли в ожидании, пока он придёт в себя! — Он встал и убрал свою миску для мюсли.
— Ты серьёзно? — Я оторвала от тоста ещё одну корочку и со злостью швырнула её обратно.
— Да, я серьёзно. Слушай, я понимаю, что расследование дела Эйдена стоит на первом месте, но… но ты сейчас перестала быть той женщиной, на которой я женился. Посмотри на себя, Эмма! Ты постоянно
