Мне это нравилось.
Она взяла листочек и нацарапала на нем свой номер телефона.
— Если вы что-то вспомните, пожалуйста, не могли бы мне позвонить? Я живу не так далеко. Я могу быть здесь через тридцать минут — и спасибо, что уделили мне время, Колин.
Она вышла из комнаты, оставив Колина, разглядывающим газетную статью об аресте клоуна Тафти. К счастью, Энни увидела, как в противоположном конце коридора администратор помогает пожилой даме. Энни пошла еще быстрее, чтобы выйти из дверей до того, как женщина остановится, чтобы задать вопрос о ее суперкоротком визите.
Выбравшись на улицу и сев в машину, она дала задний ход и поехала прочь так быстро, как только могла, не подозревая, что Колин наблюдает за ней из окна своей спальни и улыбается. Ее приход вызвал у него множество воспоминаний, которые он постарался отодвинуть в сторону и забыть о них. Он не думал, что сможет выжить вне цирка, но ему это удалось.
Он нашел свой путь и место в жизни, и все у него складывалось как нельзя лучше. Несколько месяцев он помогал хозяйке фруктовой лавки Мэгги Уилкс, пока однажды гробовщик напротив не попросил его помочь, потому что ему нужен был сильный человек, и Колин согласился. Никогда не оглядываясь назад, он все еще скучал по цирку, но понял, что есть и другие способы прожить свою жизнь, даже если они и не такие веселые.
* * *
Уолли вернулся в постель и проспал несколько часов. На этот раз, проснувшись, он снова почувствовал себя почти человеком. Его желудок жалобно застонал. Он умирал от голода и нуждался в нормальной пище. На оставшиеся деньги он заказал пиццу с доставкой, а пока ждал, сходил в магазин и купил вечернюю газету, чтобы посмотреть, нет ли там упоминания о найденном трупе. Если бы ему очень повезло, они бы не нашли его, и это принесло бы огромное облегчение. Впрочем, полицейские работали довольно дерьмово, так что могли не найти труп и за несколько дней.
Он постарался выкинуть эту мысль из головы, потому что, если думать о ней слишком долго, болезнь возвращалась, отбивая аппетит, а ему очень хотелось пиццы. Уолли не стал пошел мимо парка, иначе увидел бы, что сотрудники общественной полиции все еще стоят у входа перед сине-белой полосатой полицейской лентой, натянутой поперек, чтобы никто не мог проникнуть на место преступления.
На улице толпились подростки со своими скейтбордами, а дети помладше размахивали мобильными телефонами, желая зайти внутрь, в поисках покемонов, которых нужно поймать. Вместо этого Уолли пошел в противоположном направлении, к ближайшему магазину за газетой и глотком свежего воздуха. Он действительно чувствовал себя по-другому, как будто провел последние несколько дней в тумане и сейчас проснулся. Должно быть, дело в костюме; возможно, в нем живет тот, кто надевал его в последний раз, и этот человек, должно быть, злобный, больной ублюдок.
Он взял газету и большую бутылку колы, даже не глядя на заголовки, чтобы не спровоцировать приступ паники на виду у всех. Ему удалось проделать весь путь до дома, и Уолли уже входил в ворота, когда услышал, как на улице с визгом остановилась машина. Обернувшись, он увидел, что доставщик пиццы роется в красных термопакетах на заднем сиденье своего автомобиля.
Уолли поспешил внутрь подъезда и начал открывать свою дверь, готовый приступить к своему горячему, жирному, сырному пиршеству. Общая входная дверь стукнула за ним, и он почувствовал запах еды, который, в свою очередь, заставил его желудок громко булькнуть. Парень с пиццей последовал за ним.
— Это твои, приятель?
Уолли кивнул.
— Пятнадцать фунтов девяносто восемь пенсов, пожалуйста.
Он добавил «пожалуйста», и Уолли прикусил язык. Войдя в квартиру, он положил газету на угол дивана, затем повернулся, передавая деньги и принимая от курьера теплые коробки. Захлопнув входную дверь одной ногой, он повернулся и прошел в гостиную. Уолли смахнул газету, и она упала на пол.
Уолли совсем забыл о костюме, пока не увидел его во всей его окровавленной красе. Он почувствовал, как пальцы разжались, и коробки выскользнули из его рук прямо на пол. Он посмотрел вниз на огромный заголовок на первой странице газеты: «В парке найдено тело»; затем бросил взгляд на костюм, висевший на вешалке с обратной стороны двери. И почувствовал, как его желудок сжался, когда комната снова начала вращаться. Когда он упал на пол, все вокруг стало черным. Уолли ударился головой о коробку с пиццей, которая, к счастью, для него, остановила падение и не дала его голове удариться о холодный бетонный пол и разбить лицо.
Когда Уолли в конце концов разлепил веки, то удивился, почему лежит на полу. Он сдвинул голову, чувствуя под собой смятый картон. Его тело затекло, и он чувствовал, как холод пробирается сквозь одежду и заставляет его кожу онеметь. Приподнявшись, он открыл коробку с пиццей. Она немного остыла, и к крышке прилипли кусочки вязкого сыра. Его желудок застонал, и Уолли подумал, не потерял ли сознание из-за болезни.
Он сел, прислонившись к спинке потертого дивана, и принялся есть пиццу. Уолли не смотрел на газету и не оборачивался, чтобы посмотреть, на месте ли костюм. Сейчас ему нужно топливо для нормальной работы организма, и это все, что его волновало. Из-за бурления в желудке ему было трудно проглотить пиццу, но он откусил еще кусочек и медленно его прожевал.
Съев почти три четверти пиццы, Уолли пододвинул к себе коробку с картофелем фри и съел те, что удалось спасти и которые не расплющились об пол при падении. Когда он уже физически не мог есть, то все равно не двинулся с места, застонав от тяжести. Стоит ему повернуться и увидеть костюм, как его вырвет всем, что он съел. Тогда он поднялся на ноги и пошел в ванную, чтобы посмотреть на свое лицо, потому что у него болел нос и саднило щеку.
Ему потребовалось несколько попыток, чтобы схватиться за веревку, но он поймал ее и дернул достаточно сильно, чтобы свет наполнил комнату. Уолли посмотрел в зеркало и скривился. Неудивительно, что у него болел нос. Вокруг ноздрей засохла кровь. На щеке виднелись зачатки темного сине-черного синяка, заполнившего почти всю сторону. Он потрогал его пальцем, и боль заставила Уолли вздрогнуть.
Подставив полотенце под кран и отжав, он сел на бортик ванны и прижал его к лицу. Что ему теперь делать? Как этот костюм вернулся? Он ничего не понимал, и все это не имело никакого смысла. Почему он
