Ознакомительная версия.
За дверью оказалось помещение, насквозь пропахшее яблоками, и она проскочила его за долю секунды. Ей пришлось повозиться с засовом на второй двери, потому что он никак не хотел открываться, но в конце концов она догадалась нажать на дверь, и тогда деревянный засов неохотно пошел в сторону.
В тот миг, когда Алька, дрожа и хватая воздух ртом, вылетела на крыльцо, она не услышала даже, а скорее почувствовала сзади один-единственный звук.
Треск сломавшейся ложки.
Охваченная дикой паникой, Алька рванула, не оглядываясь, по дорожке, уводившей от страшного дома куда-то в лес, в темную чащу, которая сейчас представлялась ей единственным спасительным местом.
Гитарист выбрался из подвала и отшвырнул в сторону стул, попавшийся на его пути. Рукопись слетела со стола, и нескрепленные последние два листа выпали из папки.
Он выскочил на крыльцо и с торжеством увидел, что крыса сделала ошибку: побежала в сторону леса. Если бы она догадалась обогнуть его дом, то увидела бы улицу, освещенную редкими фонарями. Но она не догадалась. И выбрала самый простой путь, по которому он и сам бегал много раз – а потому знал его куда лучше, чем крыса. «Умница», – одобрительно усмехнулся он. Так облегчить ему работу…
Он помнил наизусть почти каждую фразу из выпавших двух листов рукописи, а особенно хорошо – заключительные абзацы. Слова бились в его голове и сталкивались, словно мячи, пока он мчался вслед за женщиной, чьи светлые волосы мелькали впереди.
* * *
«Проснувшись, он не сразу понял, где находится. Кострища рядом не было, но, повернувшись, Крысолов увидел его с другой стороны ствола. Видать, во сне ворочался так, что перекатился за сосну, подумал он, и тут же осознал, что не так с окружающим миром.
Солнце стояло над деревьями.
Да, солнце стояло над деревьями, оно уже успело высушить и росу, и капли дождя на еловых ветках… Ясный погожий день пел птичьими голосами в вересковых холмах, стрекотал, жужжал, звенел и щелкал.
Только одних звуков не хватало в этом дне – голосов детей, что давно уже должны были проснуться.
Крысолов вскочил и покачнулся: ноги плохо держали его, и голова гудела, как будто он перебрал молодого вина.
«Дети! Где дети?!»
Пошатываясь, он добрел до пещеры и, наклонившись, заглянул внутрь.
Ни детей, ни мешка.
Крысолов издал глухое рычание и побежал по тропе, нюхая воздух, словно дикий зверь. За поворотом его глазам открылась поляна, вся в лиловых катышках вереска, и на краю ее он увидел Лизетту, а в нескольких шагах от нее – свой мешок.
Она обернулась к нему, когда он был уже совсем близко, и на лице ее отразилась тревога – но не страх.
– Где они?! – взревел он, схватив ее за плечи и тряхнув так, что плохо завязанный чепец слетел с ее головы. – Где?!
Женщина отчаянно замотала головой, и в глазах ее появился испуг.
– Говори!
Он еще на что-то надеялся. Быть может, она перевела их в другую пещеру или вывела на воздух и отправила пастись на соседнюю поляну, словно молодых барашков…
– Где?!
– Я… Я их отпустила!
– Что?!
От его крика она зажмурилась и заткнула ладонями уши, но он дернул ее руки в стороны и заорал прямо ей в лицо:
– Когда?! Когда ты сделала это, отвечай?!
У нее подкосились ноги, и она упала бы, если бы он не держал ее за запястья.
– Давно… – одними губами произнесла Лизетта, побледнев. – Ты очень долго спал… Я…
Взгляд ее предательски метнулся к мешку за его спиной, и Крысолов понял.
– Ты подсыпала мне яд… – с недоверчивым изумлением протянул он. – Ах ты гнусная крыса!
– Нет! Не яд! Не яд! Снотворное! Ты сам сказал, что в небольшой дозе он подействует как снотворное! Я не хотела… Не хотела тебя отравить! Я лишь хотела, чтобы ты заснул…
Она залилась слезами, и Крысолов оттолкнул ее. Женщина, рыдая, упала на траву и не сделала даже попытки встать или убежать от него. Он тупо смотрел на нее, пока эта мысль не проникла окончательно в его сознание: «Дети вернулись в город». Да, дети вернулись в город… Он представил, как визгливо хохочет бургомистр, как пренебрежительно ухмыляется чернобородый, как трясется всей тушей жирный епископ, как весь Хамельн заходится от смеха, потому что в конце концов ОНИ ВСЕ ЖЕ ОДУРАЧИЛИ ЕГО!
И она тоже. Она его предала.
Он почувствовал себя не просто дураком – ничтожеством! Он, никогда не доверявший ни одной бабе, доверился этой, принял из ее рук питье, и хорошо, что остался жив. Он, знавший, на что они способны, оставил ее не связанной, и она воспользовалась этим. Он, всю жизнь державшийся от них подальше, разрешил ей приблизиться к нему – и чего скрывать, сам этого хотел! – и потерял последнюю надежду на то, чтобы получить свои деньги. Черт с ними, с деньгами, пусть они провалятся в преисподнюю вместе с ратушей! – он потерял куда больше! Он проиграл этому городу, и решающий удар нанес ему не изворотливый бургомистр, не лживый Курц, не скаредный епископ, а женщина.
– Мне надо тебя убить.
Она подняла на него заплаканные глаза, и он осознал, что произнес это вслух. Лизетта перестала всхлипывать и поднялась.
– За что? – шмыгнув носом, спросила она.
– Ты меня предала.
– Я тебя спасла!
– Спасла?!
Крысолов не думал, что может удивиться еще чему-нибудь, но этой женщине удалось поразить его. От изумления он на секунду потерял дар речи и молча смотрел на нее.
– Я тебя спасла! – настаивала Лизетта, вытирая слезы с мокрого лица. – Так нельзя было поступать! Хамельн не простил бы тебе похищения детей! Они бы нашли тебя и убили!
– Чертова дура! Скорее я усыпил бы всех детей, включая племянницу твоего мужа!
– И погубил бы свою душу!
– Да тебе-то что до моей души?! Чтоб ты провалилась, крысиное отродье!
– Если бы ты их убил, ты был бы проклят на земле и на небе! Смертоубийство невинных – страшный грех! Но ты бы не сделал этого, я знаю…
– А раз ты знаешь, – заорал он так, что эхо отозвалось в холмах, – так какого дьявола ты их отпустила?! А?!
– Я же сказала тебе! Я не хотела, чтобы тебя убили! Я пыталась позаботиться о тебе!
– Позаботиться?!
Он занес руку, чтобы отвесить ей пощечину, но Лизетта не сделала даже попытки защититься.
– Ты можешь ударить меня, если хочешь, – побледнев, проговорила она. – Людвиг часто делает это.
Ее слова подействовали на него как ковш холодной воды, выплеснутой в лицо. «Людвиг!» Нет, он не Людвиг. Крысолов опустил руку, повернулся к Лизетте спиной и подошел к мешку, наклонился над ним. Ушастый сидел в своей коробке и выжидающе уставился на хозяина, подняв к нему умную морду, когда Вихарт приоткрыл крышку.
При виде зверя ярость Крысолова окончательно прошла. Он сам виноват. Определенно, он сам виноват – сглупил, доверившись бабе. Да не просто сглупил, а проиграл все, что имел, и хорошо, что его мешок остался с ним. И еще Ушастый. Уже за это следует вознести хвалу святому Петру, и Крысолов, стоя на вересковой поляне, мысленно произнес слова благодарности.
Лизетта не прерывала его молчания. Он обернулся и изучающе посмотрел на нее. Удивительно сообразительная, оказывается, женщина, эта Лизетта. В темноте пещеры, с одной лишь чадящей веткой в руках, она залезла в его снадобья, безошибочно выбрала нужное (правда, оно лежало на самом верху), отсыпала ровно такую дозу, которая погрузила его в сон до следующего дня… Дождалась, пока утром проснутся дети, и отправила их домой. Несомненно, они найдут дорогу – а если и не найдут, на них наткнутся отряды горожан.
Зря, зря он послушал ту толстуху и отправился в Хамельн. Надо было выбрать другую дорогу – глядишь, не выставил бы себя на посмешище.
Крысолов огляделся, принимая решение. Вересковые холмы манили к себе, но он знал, что там его могут найти и затравить, как лису. Нужно бежать через горы, искать переход. Вряд ли бургомистр пошлет туда своих охотников за обманутым крысоловом.
Все началось с женщины и женщиной же закончится. Быть может, Лизетта и в самом деле хотела сделать как лучше, но теперь это не имело значения.
– Ты убьешь меня?
Если она рассчитывает, что ее тихий голос и заплаканные глаза смогут смягчить его, то ошибается, подумал Крысолов.
Она ничем не отличается от прочих. И не заслужила другой судьбы.
Длинный тонкий нож, который он носил за голенищем, Крысолов достал незаметно, чтобы не пугать ее раньше времени. Двенадцать шагов, разделявшие их, он преодолел быстро, и когда Лизетта поняла, что ее ждет, было уже слишком поздно.
Окровавленный нож он вытер о траву. Мешок забросил за спину, постоял, окончательно определяясь с направлением, – и двинулся в сторону гор. За перевалом будут селения, там наверняка найдутся крысы – а значит, и работа для крысолова».
* * *
«Работа для Крысолова… Работа для Крысолова…»
Он бежал за крысой следом, догоняя ее и уже предчувствуя торжествующую поступь своей симфонии. Полная луна не давала женщине скрыться: освещенная призрачным светом, она была хорошо видна среди деревьев. На секунду ему даже захотелось, чтобы это не было так просто, и, словно повинуясь его желаниям, луна скрылась за облаком.
Ознакомительная версия.
