— А Костя?
— А Костя не смог. На такое вообще мало кто из мужчин способен, — она с размаху опустилась на кровать и посмотрела на него с холодным вызовом.
Егор почувствовал, что то ли просто так, то ли под влиянием ее речей, но в голове его проясняется, а в теле прибавляется уверенности. Той самой жизнеутверждающей уверенности, которая светится в глазах Арнольда Шварценеггера, когда он расстреливает врагов из огромной пушки. Щеки Каменева зарозовели, и он, наконец, почувствовал себя человеком. И ему захотелось сделать что-нибудь человеческое, словом, захотелось совершить поступок.
— Пойду приму душ, — неожиданно заявил он Лере и стремительно вышел из комнаты.
* * *
Жучка угнетала тишина, поэтому он заглянул в темные глаза шефа и спросил:
— Я вот давно хотел узнать у тебя… почему ты?
Игнатов равнодушно посмотрел в его сторону.
— Уточни.
— Ну, как тебе удалось найти этого Скорпиона? Всем известно, что ты у него в любимчиках.
Тот пожал плечами:
— Просто плачу ему, вот и все.
— Фигня! Ему платят все. А многие хотели бы заплатить, да он с них не берет. Вот я и интересуюсь, почему ты?
— Ну… — неопределенно протянул Игнатов и закинул голову назад. — Может быть, я чем-то лучше других? Может, я ему нравлюсь.
— Что он, педик, что ли…
Игнатов среагировал мгновенно. Рука его молнией пронеслась по воздуху и отточенным движением впилась в тонкую шею Жучка.
— Называя педиком Скорпиона, ты подразумеваешь, что я ему нравлюсь как педик педику. А это уже ты оскорбляешь меня. А я не люблю, когда меня оскорбляют!
Впалые щеки Жучка приобрели цвет пенициллиновой плесени. Он отрицательно мотнул головой, потом, не добившись результатов, устало закатил глаза и принялся равнодушно созерцать потолок.
Игнатов отпустил его и досадливо встряхнул рукой.
— Вот за что тебя уважаю, так это за непробиваемость. По-моему, ты, если б смог, то сплюнул мне на ногу… А ведь я бы тебя убил.
— Ага, — выдохнул Жучок, — и с кем бы ты работал?! С Коляном, что ли?!
— Ты прав, — вздохнул шеф. — Колян — дуб. А тебя жалко.
— Жалко, — презрительно фыркнул Жучок, — никого тебе не жалко.
Дверь комнаты распахнулась, и на пороге появилась очаровательная длинноногая блондинка. Жучок покосился на Игнатова, буркнул что-то невразумительное и собрался было тихо выйти, но тот схватил его за руку. На блондинку же он перевел спокойный взгляд, который для последней явно не предвещал ничего хорошего.
— Вам чего, девушка? — осведомился Игнатов и ослепительно улыбнулся ей.
— Ой, да брось ты, бога ради! — нежным голоском промурлыкала блондинка и, подойдя к нему, чмокнула в щеку.
Игнатов отстранился от ее объятий и проговорил уже строже:
— Сколько раз, милая, — на этом слове он сделал ударение, — я предупреждал тебя, чтобы ты не смела сюда совать свой очаровательный носик?!
— Ну, я… шла мимо и… — она нерешительно затопталась на длинных ногах.
Игнатов оттолкнул Жучка с такой силой, что тот спикировал на стул у стены и там затаился.
— Сколько раз, — повторил он зловеще, — я тебе говорил, что при необходимости нужно звонить. Я тебе даже мобильный купил, мать твою.
— Я его дома забыла, — пролепетала блондинка. В каждом глазу у нее блеснуло по одной крупной слезе.
— Выметайся, дома поговорим! — отрезал Игнатов и снова непонятно почему улыбнулся. — Я работаю, ясно?!
— Но я только шла мимо… — она всхлипнула.
— Вот и иди себе.
— Я хотела показать, — она снова всхлипнула и, раскинув руки, повернулась перед ним на каблуках.
— Что показать? — сухо осведомился Игнатов.
— Вот. Пиджак купила, от Армани.
— Дивно. Если бы Армани знал, как его имя звучит в саратовском произношении, он бы перестал шить.
Блондинка совсем сникла.
— И это все? Все, что ты купила? — неожиданно весело спросил Игнатов.
— Ну… — замялась она, — остальное слишком интимно. Я дома покажу. Это под пиджаком, понимаешь?
— А зачем тянуть до дома, — совсем повеселел Игнатов, — давай демонстрируй.
Девушка затравленно покосилась на Жучка. Тот отвел взгляд в сторону, оставаясь на своем стуле.
— Давай, давай, — Игнатов жестом предложил ей раздеться, — пришла показать, так показывай. Я весь внимание.
— Я лучше пойду, — заныла она.
— Нет уж, — он подскочил к ней так же молниеносно, как недавно схватил за шею Жучка, и, намотав длинные пряди ее волос, с силой потянул к полу.
С блондинкой случилась тихая истерика. Каблуки ее туфель подвернулись, она присела, а слезы ручьями заструились по искаженному болью и обидой лицу. Жучок снова закатил глаза к потолку и на этот раз все-таки сплюнул.
— Ну же, милая! — прошипел Игнатов.
Блондинка принялась вяло расстегивать пуговицы пиджака.
— Вот и отлично, вот и умница, — подбодрил ее Игнатов и отступил на шаг, придерживая ее за волосы.
Она сняла пиджак, оставшись в кружевном лифчике.
— Мило, — кивнул Игнатов и повернулся к Жучку. — Как, а? Правда, хороша?
Жучок мельком посмотрел на страдалицу и утвердительно кивнул.
— А там у нас что? — Игнатов снова подошел к ней и бесцеремонно залез рукой под короткую юбку. — О-о?! И там кружево. Не хочешь показать?
Она закусила припухшую губку и, жмурясь от страха, резко мотнула головой.
— Ну ладно, — великодушно согласился Игнатов и отпустил ее. — Проваливай. Приду поздно. Ложись без меня.
Блондинка поспешно выскользнула из кабинета, застегивая на ходу пиджак.
— Идиотка, — равнодушно констатировал Игнатов, когда дверь за ней закрылась.
— Зачем жениться на идиотках? — так же равнодушно кинул в потолок Жучок.
— Все бабы дуры.
— Неправда. Странно, что тебе не попадались не дуры.
Игнатов откинул прядь длинных волос со лба и пристально посмотрел на Жучка, потом усмехнулся.
— Говорю тебе, женщину можно рассматривать только так: красивая или некрасивая. Умные в категорию красивых не входят.
— Я слышал, что у Шарон Стоун высокий умственный коэффициент. Значит, она не только красива, но и умна.
— Ум женщины делает ее уродливой. Может, она и красива, пока молчит, а как только начнет рассуждать, спорить и выпячивать свой ум, все! Для меня ее красота сводится к нулю.
— С дурами проще, вот и вся твоя философия.
— С дурами спокойнее, — уверенно заявил Игнатов и кивнул для убедительности. — И хватит об этом. Я прошу тебя, проконтролируй ситуацию с «Украиной». Коляну я не доверяю.
— Да что ее контролировать! Положим всех, и дело с концом. Пока докопаются. К тому же твой Скорпион замнет все дело.
— О господи! — Игнатов взлохматил волосы и обреченно вздохнул. — У меня какое-то нехорошее предчувствие на этот раз. Не нужно никого укладывать. У нас намечаются мирные переговоры. Ты-то должен понять! Пожалуй, я поеду с вами. А то еще натворите дел.
* * *
Весь вечер Егора не оставляло ощущение близкой развязки. Что-то должно было произойти гораздо раньше завтрашнего утра. Он бродил из угла в угол, пытался успокоиться, убеждая себя, что в подобной ситуации даже Брюс Уиллис сошел бы с ума от нервных переживаний, что в конце концов Лера действительно готовила и более серьезные операции, а эта для нее просто детская игра. Но какой-то страх непонятной природы сотрясал его каждую минуту, пробегая леденящей волной по позвоночнику. Он смотрел на Леру в надежде получить хоть намек на хороший исход, но она была молчалива и задумчива. Он заговаривал с ней, но она его, похоже, не слушала, думая о чем-то своем. Глаза ее, обыкновенно то излучающие ясное тепло, то искрящиеся презрительным холодом, теперь потемнели, словно солнце, освещавшее их до самого дна, вдруг ушло. Она ни разу не улыбнулась, ни разу за три часа мягкие ямочки не заиграли на ее щеках. Она вообще отсутствовала. Вернее, была рядом, но была лишь физическим своим телом, мысли ее витали где-то совсем далеко, и она не сочла нужным открыть их Егору. Поначалу он дулся, принимал обиженный вид, но потом, видя, что она и не замечает его молчаливого протеста, решил, что, наверное, ей необходимо это отчуждение. Прорыв молчания произошел совершенно неожиданным образом — в дверь позвонили. Они разом вздрогнули, перекинулись ошалевшими взглядами и как по команде замерли.
— Я пойду и открою! — Все-таки она должна видеть в нем мужчину.
— Подожди, — шепнула было Лера, но было поздно. Каменев твердо решил доказать ей, да и себе тоже, что он не из трусливого десятка, поэтому ринулся в прихожую, не слушая ее предостережений.
Сочтя, что вопрос «Кто там?» в данной ситуации нанесет непоправимый вред его мужскому достоинству, он быстро открыл замок и резко распахнул дверь.
Посыльный на лестнице никак не ожидал столь странного клиента. Он дернулся, икнул, перевел испуганный взгляд с возбужденного лица Егора на большой конверт, еще раз сверил адрес и, наконец, спросил дрожащим от волнения голосом:
