— А если бы я совершила убийство, не отдавая себе отчета в своих действиях, то в результате меня признали бы невменяемой?
— Конечно.
— Ну вот, вы и научили меня “косить”. Пригодится на самый крайний случай.
— Нет, Лариса, это не так просто. Вас сразу же раскусит любой эксперт.
— Ну, если попадется такой же хороший человек, как вы, то он сделает вид, что мне поверил.
— Наверняка попадется. У опытного психиатра безошибочная интуиция. Это во-первых. И мы очень жалеем наших подопечных — это во-вторых. Ведь наши пациенты очень беззащитны и порой беспомощны. Психиатр может стать для пациента единственной надеждой и опорой.
— И тогда врач может сделать вид, что не догадался, что человек “косит”?
— Да, если психиатр видит, что тот невиновен. Мы, конечно, не юристы, не судьи и формально не имеем права высказывать подобное суждение. А мы и не высказываем. Мало ли что врач про себя думает. Собственное мнение есть у каждого здравомыслящего человека, а все психиатры — люди здравомыслящие, хотя и рассказывают про нас анекдоты с “крокодильчиками”.
Лариса улыбнулась. На душе уже было легче. Ей нравилась эта женщина, нравилось разговаривать с нею.
— Лидия Петровна, меня вот еще что беспокоит: могут ли у меня быть галлюцинации? Я плохо засыпаю, а теперь вообще не могу заснуть без двух таблеток снотворного. А часов в пять утра просыпаюсь и на меня наваливается какое-то страшное черное облако. Охватывает такой ужас, что хочется вскочить и куда-то бежать, спрятаться. Я опять глотаю снотворное и проваливаюсь в сон. Или вижу один и тот же кошмар — Костю с раной в груди, кровь, он мне что-то говорит, укоряет. А однажды ночью показалось, что в углу кто-то притаился. Оказалось, что это всего-навсего штора.
— То, что происходит с вами, на психиатрическом языке называется реактивным состоянием. За последнее время у вас было немало тяжелых эмоциональных потрясений. После похищения и в связи со следствием и обвинением в убийстве вы испытывали страх, тревогу. Боялись за себя, за сына. То, что вы приняли штору за силуэт, называется аффективной иллюзией. Любой нормальный человек, испытывая страх, может принять в полутьме обычный предмет за нечто угрожающее. Например, вы одна на даче. Вечер, сумерки, вы вышли на веранду. Вам страшновато и кажется, что в темнеющих у забора кустах кто-то притаился, вы даже можете увидеть отчетливый силуэт. Пробежит кошка, а вам покажется, что кто-то крадется. Или вы находитесь в полудреме и можете испугаться чьих-то шагов, приняв их за шаги грабителя. Так что никакой патологии в этом нет. Ваши кошмарные сновидения и аффективные иллюзии в просоночном состоянии всего лишь отражают ваши эмоциональные переживания, что вполне естественно.
— А еще с памятью у меня плохо. Не помню, что было в ту пятницу, да и вообще всю ту неделю. Забываю о том, что мне говорят люди, что я делала, кого видела.
— И в этом нет патологии. У вас было две тяжелые психические травмы подряд, а в настоящий момент — длительная психотравмирующая ситуация. В результате у вас развилась реактивная депрессия, которой свойственна психомоторная заторможенность, то есть замедление всех психических процессов. Вы подавлены, не можете ни о чем думать, кроме как о случившемся, погружены в свои переживания. Кроме того, вы переутомлены бессонными ночами да еще злоупотребляете снотворным, поэтому у вас так называемая астеническая отвлекаемость внимания и нарушение концентрации внимания. Астения — это переутомление, истощение нервной системы. Из-за этого вы не фиксируете в памяти чужие слова или происходящие с вами события. Что-то в памяти сохраняется, а что-то нет. Постоянно думая о случившемся, вы не очень внимательно слушаете собеседников и заставляете себя сосредоточиться лишь усилием воли, так?
— Да, — кивнула Лара.
— Ведь ту пятницу в общих чертах вы помните. О том, что говорили вам деловые партнеры на переговорах, вы не забыли?
— Нет, это я помню.
— Потому что тогда вы отрешились от своих переживаний и через силу сосредоточились. А когда возвращались в Москву, опять задумались, стали тревожиться, к тому же устали, не выспались. В таком состоянии приехали в офис и невнимательно слушали сотрудников, в том числе и Костю. Потому и стали потом сомневаться, а не договаривались ли с ним о свидании. Все, что Костя говорил, не отложилось в памяти, в тот момент вам было не до него. А потом вы вернулись домой и легли спать. Больше вам и вспоминать нечего — вы спали.
— А могла я проснуться и что-то сделать?
— Проснуться вы могли, но если бы что-то делали, не отдавая себе отчета в своих действиях, то это уже сомнамбулизм, в просторечии лунатизм. Это тоже эквивалент судорожного припадка. А поскольку вы эпилепсией не страдаете, то этого с вами быть не могло. Если бы вы просто проснулись, то в общих чертах об этом бы помнили. В состоянии сомнамбулизма больные не достают пистолет и не садятся в машину, они просто бродят по комнате, по квартире, могут выйти из дома, а когда это состояние заканчивается, засыпают в любом месте, где их настиг сон. В отношении девушки, которая была на похоронах Кости... Быть может, вы видели ее, но вам было не до нее, вы думали о своем, вам было тягостно и хотелось побыстрее уйти, поэтому столь незначительный эпизод просто-напросто не зафиксировался в памяти. Так что успокойтесь. Психическим заболеванием вы не страдаете, а реактивная депрессия может быть у любого человека. У вас она неглубокая, мы ее быстро вылечим.
— Вы вернули мне душевное равновесие, и это большое облегчение, — улыбнулась Лара.
— Значит, мы уже начали психотерапию. Ведь больше всего вас пугала неизвестность, верно?
— Да, мне казалось, что я схожу с ума, потому что происходят странные, необъяснимые вещи. Теперь я спокойна.
— Чтобы закончить эту тему, я расскажу о тех состояниях, когда человек может совершить преступление, будучи в нарушенном сознании. Один из вариантов — сумеречное помрачение сознания. Это тоже эквивалент судорожных припадков. Поэтому я и выясняла, не было ли у вас абсансов и амбулаторных автоматизмов. Снохождение, сноговорение и ночное недержание мочи — нарушения, которые тоже свидетельствуют о судорожной готовности. Но все эти состояния не опасны агрессией в отношении окружающих. Опасно только сумеречное помрачение сознания, на психиатрическом сленге — “сумерки”. При этом человек находится во власти сильных эмоций, мы называем их аффектами — страх, тревога, ужас. Под влиянием аффектов все окружающее воспринимается искаженно. Других людей больной принимает за преследователей и, обороняясь от них, может напасть первым и нанести им повреждения.
— И убить может?
— Да. В “сумерках” больной может ударить мнимого преследователя палкой, кирпичом, любым подвернувшимся предметом, столкнуть его на рельсы под идущий поезд или с обрыва. Но чтобы взять пистолет, а тем более достать его с антресолей, поехать и убить, тщательно прицелившись, — это маловероятно. У каждой психической болезни есть свои закономерности. Психиатры знают, что этому предшествует, как болезнь проявляется, чем заканчивается. Ни с того ни с сего “сумерки” не возникнут. Для этого есть причина, и мы ее устанавливаем.
— То есть хладнокровного, обдуманного и целенаправленного убийства в таком состоянии быть не может?
— Нет. Кроме того, “сумерки” внезапно возникают и так же внезапно заканчиваются. Человек, совершивший убийство в помраченном сознании, может крепко уснуть рядом с трупом, а потом проснуться и удивиться, откуда взялся труп. Амнезия, то есть утрата памяти, — полная, на весь период нарушенного сознания.
— Ну, это-то “косить” легко. Сказал, что ничего не помню, и все.
— Нет, Лариса, психиатров не проведешь. У каждого симптома свои проявления. Мы установим, есть ли амнезия или нет.
— Детектор лжи и сыворотка правды?
— Ну что вы... — рассмеялась Лидия Петровна. — Сразу видно, что вы любительница детективно-шпионской литературы. Нет, у нас свои методы. Психиатры никогда не вредят больному. Что бы ни делалось — все только в интересах пациента.
— Но если это преступник?
— Если он страдает душевным заболеванием, то он не преступник, а больной человек, даже если совершил правонарушение.
— Так, понятно. Значит, сумеречного состояния у меня не было?
— Нет.
— А “сумерки” бывают только при эпилепсии?
— Не только. Могут быть и при истерии, и при некоторых других заболеваниях. Но к вам это не относится. У вас ничего подобного нет.
— Ох, спасибо, Лидия Петровна, вы меня совершенно успокоили. А я столько мучилась, но даже себе боялась признаться, что безумна. Еще была непонятная история, когда пистолет то появлялся, то исчезал. Я даже одно время думала, что это тоже галлюцинации. Слышала шаги в доме, входная дверь хлопнула, будто кто-то ушел. Я ощущала в своей комнате запах перегара и нечистого мужского тела, словно там кто-то побывал. Может быть, мне все это почудилось? Тоже аффективные иллюзии?
