Похоже, Вера уже немало приняла на грудь, потому что ее пробрал неудержимый словесный понос. На щеках выступили красные пятна, глаза лихорадочно блестели. Она путалась в словах, обрывала фразы на середине, начинала рассказывать снова.
Если вычленить из ее бредней смысл, то подтверждались мои догадки. Ее «источник» (понимай: Паша) на поминках посмотрел внимательно не некую журавлевскую «родственницу», и у него зародились определенные сомнения. Его люди начали за «родственницей» следить и обнаружили, что это я, собственной персоной. Приятно, что хоть в чем-то я не ошиблась.
- Постой-ка! – слегка заплетающимся языком вклинилась Наталья. Обе они глушили виски с рекордной скоростью. – И когда же ты об этом узнала?
- Да не все ли равно? – глупо захихикала Вера.
- Нет, не все равно, - Наталья даже бокал свой драгоценный на стол поставила. – Ты мне позвонила просто в истерике: ах, Наташа, что делать, что делать, мы облажались, не ту бабу прикончили.
- Так ведь и правда, не ту, - продолжала хихикать Вера.
- Да хватит уже! – Наталья, разозлившись, хлопнула ладонью по столу и подошла к Вере вплотную. – Ты имела в виду совсем другое. Я ведь поняла так, что фотографии тебе кто-то другой прислал. И подумала, что эта мымра страшная, Вовкина подстилка. Ты к ней пошла и ее придушила. Зачем?
Вера встала и отодвинула Наталью, как неодушевленный предмет, по-прежнему поигрывая пистолетом.
- Зачем? – переспросила она, передразнивая Полосову. – Лиза, она не понимает. Но мы-то с тобой понимаем, да?
Я до крови прикусила губу, потому что на самом деле поняла, что именно сейчас произойдет. Ну почему, почему я понимаю с полуслова только то, от чего нет никакой пользы, если не сказать хуже?
Вера моментально протрезвела – да она, похоже, и не была пьяной, просто притворялась. Она впилась в Наталью своими потемневшими до цвета закаленного металла глазами и тихим, но столь же металлическим голосом отчеканила:
- Извини, дорогая, но у меня нет никакого желания тебе что-либо объяснять. Уж слишком ты тупая.
Выстрел прозвучал до странного тихо. Наверно, потому, что Вера прижала пистолет к груди Натальи.
Наталья широко распахнула глаза, приоткрыла рот, словно силясь что-то сказать. Прижала пальцы к груди, посмотрела на них с удивлением..
У меня зазвенело в ушах. Я откинула голову к стене и крепко зажмурилась. Так крепко, что под веками забегали-заплясали огненные пятна и всполохи.
- Не спи, замерзнешь!
Я открыла глаза.
- Ах, какие мы нежные и чувствительные! – Вера стояла спиной к окну, и я не могла видеть ее лицо – только темное пятно. Но то, что было у нее в руках, я видела прекрасно. В левой – злополучная «астра». А в правой… Нет, не бокал виски, а еще одни пистолет, побольше. – Ничего, это скоро пройдет.
Наталья лежала на ковре лицом вниз, неловко подвернув под себя одну ногу, раскинув руки в сторону. Я вдруг вспомнила излюбленное проклятье Коробка: «Чтоб тебя обвели мелом на асфальте!» Но крови не было видно. Казалось, Наталья устала и прилегла вздремнуть.
- И зачем тебе это? – я не узнала свой голос, хрупкий и тусклый, как сто лет не мытый стакан.
- А я-то думала, ты поняла, - разочарованно отозвалась Вера. – Я думала, ты хоть чуть-чуть умнее. Оказывается, все-таки дура. Знаешь, я грешным делом подумала, что все твои идиотские фокусы с паспортом и пистолетом – какая-то большая хитрость, которую мне по врожденной тупости ни в жизнь не постичь. А ты и на самом деле полный даун.
- Допустим, - огрызнулась я. – Допустим, даун. Не всем же быть умными.
- Знаешь, Лиза… Кстати, ничего, что я на ты? – она откровенно надо мной издевалась. – У меня есть такая особенность. Я просто по-детски восхищаюсь каждый раз, когда наблюдаю подтверждение какой-нибудь народной мудрости.
- И какой же на этот раз? «Эта ворона нам не оборона»?
- Ты про Полосову? – усмехнулась Вера. – Ну, можно и так сказать, конечно. Уж слишком она наглая стала. И жадная. Да и знала многовато. Помнишь? «Он слишком много знал…» Но, вообще-то, я имела в виду тебя. Есть такая отвратительная банальность: «Не рой другому яму – сам в нее попадешь». Ты хотела меня подставить? А я подставлю тебя. Да так, что мало не покажется. И даже фотографии эти чертовы мне не нужны, потому что уверена, ты их так заховала, ни один полкан не найдет.
Вот тут-то ты, Верочка, наконец, ошиблась! Фотографии лежат в брюхе Вовкиного телефона, а телефон – в сумке, которая валяется вон там, на подоконнике. Знала бы ты, вот бы запрыгала от радости. Но вот фиг тебе!
- Все понятно, - кивнула я. – Ты повесишь на меня и Брянцева, и Замшину, и эту тоже, - я невежливо показала пальцем в сторону Натальи. Вернее, того, что раньше было Натальей.
- Пять баллов! – оценила мою сообразительность Вера.
Как же, пять! Куда там с добром. Потому что далеко не все я поняла сразу.
Я, конечно, слышала, что бывают такие моменты, когда мгновенья словно спрессовываются. Вроде, проходит всего секунда, но за эту секунду успеваешь понять, вспомнить или почувствовать столько, на сколько в обычных условиях не хватит и часа.
То, что мне предстоит умереть именно сейчас, я поняла, только когда увидела нацеленное на меня дуло пистолета. Того, другого. А еще увидела – да так ясно, словно наяву, - как Вера вызывает милицию и дает показания. О том, как я убила своего давнего любовника Брянцева и решила свалить все на нее, Веру Чинареву. Разумеется, я же убила Замшину – потому что та видела меня выходящей из квартиры Брянцева. А потом заявилась к Вере на дачу – с пистолетом, из которого застрелила Брянцева. И убила ее ненаглядную подругу Наташеньку. («Вот, видите, у нее пистолет в руке!» – я нисколько не сомневалась, что, пристрелив меня, Вера аккуратно протрет «астру» и вложит ее мне в руку). Дальше Вера расскажет, может, даже пуская слезу, как, защищаясь, убила меня из своего личного оружия – разрешение прилагается.
На этот раз выстрел показался мне очень громким. Наверно, потому, что это был не один выстрел, а два, прозвучавшие одновременно. Ваза на полочке чуть выше моей головы разлетелась вдребезги, а Вера… Вера лежала рядом с Натальей, точно так же раскинув руки. И даже выражение на лице у нее было точно такое же – удивленное. Маленькая аккуратная дырочка прямо над переносицей была похожа на кружочек, который рисуют или приклеивают индианки. Как же он называется-то? И о чем, спрашивается, я думаю?
Антон стоял в дверях, прислонившись к косяку, и молчал.
Я сидела все в том же углу, на том же самом стуле, погрузившись в прохладные волны прострации.
Тела Веры и Натальи осматривал эксперт – грузная пожилая женщина в неожиданно оранжевых резиновых перчатках. Молоденький мальчик – следователь и прибывший с получасовым опозданием Стоцкий в четыре руки катали протокол. С равномерностью часового механизма они задавали вопросы. Вообще-то, мне, но отвечал на них Антон. Потому что максимум, на что я была способна, - это кивнуть или покачать головой. На самый худой конец, выдавить пару слов.
Еще до появления Стоцкого Антон посвятил его областного коллегу в предысторию, а теперь рассказывал ему самому о новостях, так сказать, последнего часа. В его редакции они звучали следующим образом.
Я, разумеется, совершенно неожиданно для себя, вспомнила о тайнике в квартире Брянцева и решила проверить, а нет ли там чего-нибудь эдакого. Взяла у Инны Замшиной ключи, зашла в квартиру и нашла в тайнике мобильник. (Стоцкий гневно запыхтел). После «моего» убийства я случайно обнаружила в памяти телефона целый компроматный клондайк и решила выманить Чинареву «на живца». (Стоцкий запыхтел еще сильнее, но перебивать не стал). Но у Веры были на этот счет свои соображения. Одним махом она решила убить сразу трех зайцев – меня, сообщницу Полосову и свидетельницу Замшину. И повесить все это опять же на меня-покойницу. Плюс Брянцева в нагрузку. И волки сыты, и овцы целы, и пастуху – вечная память. Для этого меня выследили и похитили прямо от прокуратуры, куда я пришла каяться в сокрытии найденной улики – телефона.
- Я приехал, - рассказывал Антон. – Смотрю, у входа, где мы договорились встретиться, никого нет. Я подумал, что вы уже вернулись и Елизавета Андреевна прошла к вам в кабинет, - видимо, чтобы не ставить Стоцкого в неловкое положение перед коллегами, он обращался к нему на вы и по имени-отчеству. – Но дежурный сказал, что вас сегодня уже не будет. Тогда я позвонил Елизавете домой – трубку никто не брал.
Короче, Ракитский подумал было, что я еще не доехала до дома, и хотел отправиться ко мне, но что-то ему стало, как он сказал, не по себе. Тут он увидел пацана, который ошивался у неработающей телефонной будки и сдавал в аренду мобильник. Антон вспомнил, что видел этого самого мальчишку и раньше, и решил его допросить. Всего за сто рублей пацан все прекрасно вспомнил: и меня, и тех, кто затащил меня в машину, дабы увезти в неизвестном направлении. Видимо, мое похищение выглядело достаточно эффектно, поэтому парень подробно описал внешность похитителей, их машину и даже номер вспомнил.
